Максим Канунников – про трансфер в «Спартак», жёсткого Черчесова, сборную Капелло и два миллиона просмотров в TikTok
Не перешёл в «Спартак», кайфует от Австралии, его свадьбу вели Ургант и Меладзе.
Воспитанник «Зенита» Максим Канунников играл в Лиге чемпионов, ездил из «Амкара» на чемпионат мира в Бразилию, стабильно выходил за сборную и «Рубин» в еврокубках, но в 2017-м из-за проблем с документами не перешёл в «Спартак», зачем-то уехал в Хабаровск, а оттуда – в «Крылья Советов».
В ноябре 2019-го сломал колено, лечился, дважды летал в Германию и за последний год провел на поле ровно минуту – на прошлой неделе оперативно прочувствовал футбол против «Чайки» в ФНЛ.
Теперь – возрождение. Канунников выздоровел, тренируется с основным составом «Крыльев», ждёт зимних сборов, чтобы ворваться во вторую часть сезона, и снялся в выпуске «Орла и решки» про Самару. «Удивило, что в жизни [ведущий программы] Тимур Родригес бьёт по мячу так же, как на видео, – смеялся Максим в нашем интервью. – Похоже, в футбол никогда не играл – а я думал, на поле он такой же красавчик, обыграет меня перед всеми».
Перед вами – большой разговор с Канунниковым. Игрок отвечает, как в 29 лет оказался ФНЛ, много произносит слово «кайф» и подробно вспоминает карьеру: ● Как в «Зените» чувствовал себя королём: закрывал счета и покупал ненужные вещи, но вскоре потерял многих «друзей»; ● Видел, как Черчесов уволил массажиста после первой же тренировки; ● Чем заглушал волнение перед Бельгией на ЧМ-2014;
● Ради какой цели страдал в СКА: с трудом засыпал и совсем не забивал; ● Дважды был в Австралии – кормил кенгуру, летал на вертолёте и случайно плавал с акулами. Но сначала шутка. По-моему, Канунников очень похож на Дмитрия Полоза из «Ростова», но сам Максим говорит, что его называют Пименовым.
«Зенит»: покупка машины на премиальные, перелом после трансфера Халка и Витселя, жизнь без друзей в первой команде
– Ты из Нижнего Тагила, о котором многие узнали после сюжетов про русских туристов в «Наша Russia». – Тагил не Москва и не Петербург, провинциальный городок с более простыми людьми. Там нет разницы, кто какую одежду носит, на чём ездит и куда ходит ужинать. До переезда в Петербург я вообще не знал, что бывают брендовые вещи: что мама покупала на рынке или привозила из Турции, в том и бежал на улицу. В Тагиле русский футбол не смотрел, знал названия команд, но симпатий не было: «Зенит» просто был «Зенитом». С детства болел за «Манчестер Юнайтед» – вот с ними у меня и шарфики, и шапки, и карточки игроков были. Плюс плакаты Бекхэма, Кина, Йорка и Скоулза – собрал всю банду! Дома устраивал матчи: записывал в тетрадку пять имён и бил за каждого по воротам, то есть по стулу. – Ты говорил, что, играя за «Зенит», в 18-19 лет чувствовал себя королём. Как справиться с этим камазом денег? Ты справился? – Ты молодой, в «Зените», тебе платят хорошие деньги, можешь купить всё, что хочешь. Сразу хочешь красиво и дорого одеваться, платить за друзей в ресторанах и не считать деньги. Бывало: погулял до ночи, а с утра на тренировку. Правда, молодой организм выдерживал, так что никогда не тренировался в полсилы, всё получалось. Куда уходили все деньги? Это просто безумие. Бывало, что покупал одежду и надевал её только один раз. Приезжал раз в неделю за условными штанами, а покупал и ботинки, и рубашку – полный набор. Делать дома нечего – поеду в магазин. Эту майку из Zara за 500 рублей можно не жалеть: надеть несколько раз, потренироваться в ней и выкинуть. С футболкой за 30 тысяч так не получится. У меня не было человека, который бы вёл мои финансы, а родители были далеко и не знали, сколько зарабатываю и на что трачу. – Оу. – Когда в команде работал Дик Адвокат, то нас – пятерых молодых игроков – взяли в заявку на матч с «Томью», мы победили, и все футболисты, даже просидевшие в запасе, получили 100-процентные премиальные. Следующий матч с «Москвой» снова выиграли, я был в заявке и снова получил бонус. На эти премиальные взял себе первую машину Opel Insignia, на тот момент 220 лошадей. Я только научился водить, в автосалоне отдал ключи другу, чтобы отвёз меня домой, но он на полпути остановился: «Теперь ты». Потихоньку доехал. Через полгода повысили контракт, я купил чёрный Mercedes ML300, а Insignia вся в снегу стояла под окнами: продал её, как только уехал в аренду в Томск.
– В дубле «Зенита» с тобой играли Евгений Башкиров (сейчас в Польше) и Сергей Петров («Краснодар»). Дружили? Башкиров уже тогда много читал? – Женька, сколько его знаю, всегда читал, любил стихи. Очень интересная личность и как друг он хороший, честный, открытый. Правда, 80% постов в его “инстаграме” я не понимаю, ха-ха. С Серёгой мы жили в одной комнате в интернате, поэтому приколы случались. Сыграли вничью со «Спартаком» на выезде, вернулись в Питер, захотели на дискотеку. После 10 вечера из интерната выходить запрещали, а друзья уже ждали на улице, так что мы оделись, спустились и попытались уговорить женщину на входе. Не получилось, Серёга чуть ли не матом ругался. В итоге полезли через окно сушилки на третьем этаже: связали простыни, спустились на два-три метра на козырёк второго этажа, дальше – по лестнице. Дверь в интернат закрывали с 11 вечера до семи утра – мы и вернулись к открытию.
– В «Зените» рядом с тобой было много опытных дядек: Бородин, Зырянов. Вы дружили? – После игр я всегда оставался один. Они собирались компанией, травили байки, но молодому мне было неудобно: они не звали, а я не особенно хотел. Спаллетти привлекал меня с Чеминавой, когда нам было по 18, а ближайший к нам по возрасту Витька Файзулин был на восемь лет старше. Во взрослую компанию я не вписывался, общался со своими ребятами из дубля. Один раз я, вроде, огрызнулся, на Сашку Кержакова. Мы играли, а он мне что-то говорил: один раз, второй, третий. Я и ответил сгоряча. Повезло, что не услышали, иначе бы наваляли. Думаю, сейчас такого разделения не существует. Сделаешь замечание – а в ответ услышишь в два раза больше. Но я добрый человек, никогда не злюсь, не могу что-то высказать и дать по голове. В «Зените» практически каждую тренировку я выслушивал от одного из опытных игроков – и это не значит, что меня гнобили и унижали. Ты молодой, должен работать в два раза больше и воспринимать критику. Ни разу не замечал, чтобы матерился Богданыч [Семак], не слышал от него ни одного оскорбительного слова. Когда попадали в одну команду на тренировке, общался со мной спокойно, как с молодым товарищем. Без пихача или ора – тонко, чётко, ясно. Он дружелюбный и открытый. Уверен, сейчас такой же.
– В «Зените» ты был игроком замены. Выходить не на полный матч – это приятное ощущение себя джокером или же угнетающие мысли? – Когда выпускают ненадолго, то ни о чём не думаешь. Если команда выигрывает, то напрягаешь защитников, носишься как угорелый, стараешься не испортить результат. Меня стабильно ставили на последние 15-20 минут – для молодого игрока нормально. Я всегда ждал шансов, был уверен, что в обойме и на меня рассчитывают. Уехал в аренду в Томск (5 голов в 28 матчах в 2011 году. – Прим. «Чемпионата»), вернулся на сборы в Эмиратах во время чемпионата из трёх кругов, и Спаллетти мне сказал: «Хочу, чтобы ты остался». Полгода меня стабильно выпускали, я был в старте против «Бенфики» в 1/8 финала Лиги чемпионов – кайф! Когда смотришь ЛЧ по телевизору, то дрожишь и покрываешься мурашками, а когда сам на стадионе! Ради таких моментов люди и играют. А потом пришли Халк и Витсель, минус два человека на замену, игрового времени меньше. Тяжело было попасть даже не в состав, а на замену.
После «Амкара» стал спокойным и домашним. Вспоминает жёсткость Черчесова, инвестирует
– Мозги встали на место, когда перебрался в Пермь [в 2013 году]. Переход из «Зенита» в «Амкар» – уже звоночек, хотя я не рассматривал его как понижение: шёл за игровой практикой. Ну и пришлось покопаться в голове, я же очень самокритичен, никогда не буду доволен игрой, всегда анализирую тренировки. Когда уехал в другой город, 80% знакомых, которых я считал друзьями, вдруг не стало. Это в Петербурге: «Макс, пойдем туда, пойдем сюда»; я за всех плачу, всё хорошо, все тебя любят. Но стоило переехать в Пермь – всё растворилось, рядом остались по-настоящему близкие. Вскоре начал встречаться с Катей – теперь уже женой – она и поставила меня на место. – Каким Черчесов был в Перми? – Он очень требовательный. Если есть задачи – выполняй. К каждой игре мы много готовились тактически, действия игроков от матча к матчу отличались; выходя на поле, мы знали, как именно защищаться и атаковать. Черчесов объяснял очень подробно, разжёвывал тактику, и если в матче ты не выполнял задачу, то получал обоснованную критику. Он всё подмечал, поэтому все выжимали из себя максимум, не могли расслабиться даже на разминке. Перед каждой тренировкой Черчесов рассказывал шутки из своей жизни – устраивал минуты разрядки. На первом разговоре в раздевалке Черчесов увидел, что массажист сидел к нему спиной: «Уважаемый, когда главный тренер разговаривает, то нужно смотреть на него». Тот ответил: «Еще насмотримся друг на друга». На следующий день человека в команде не было. Для Саламыча нет авторитетов и лидеров. Если кто-то неправильно себя ведёт по отношению к партнером, огрызается или не выполняет тренерские установки – то не играет и отправляется в дубль. Жору Пеева и Заху Сиракова любила вся Пермь, но когда они что-то высказали, то отправились в дубль.
В России всё же нужен русский тренер, который может наорать и доходчиво объяснить. Когда иностранный тренер что-то говорит, ты, несмотря на его тон, можешь отмахнуться: «Да чё ты там орешь». Помню, с Бердыевым тренировали обычный квадрат, ты отдавал пас не в дальнюю ногу, как надо, а в ближнюю – тогда он останавливал занятие криком: «Почему ты не отдал в дальнюю? Заходи в квадрат». Вроде, мелочи, но когда ты каждый день обращаешь на это внимание, то начинаешь задавать себе вопросы. – Под тихим иностранным тренером имеешь в виду Спаллетти? – Нет! С ним «Зенит» два года всех выносил, никто не мог понять, как мы забивали. – А как забивали? – С фланга шла поперечная передача в центр, оттуда – первым касанием «банан» на Кержа за спину защитнику, он убегал и забивал. Сколько таких голов забил «Зенит»! Это примитивно, но так никто не делал. – Пермь – грустный городок, особенно после Питера? – После Питера контраст, конечно, присутствовал. Но поживешь какое-то время – и привыкнешь. Ходили в рестораны и на дискотеки по выходным, но потом начал встречаться с Катей, плюс тренером стал Черчесов, а до него нужная информация доходила всегда. Я стал спокойней, так теперь и живу: база, дом, и всё. За последний год в ресторанах и кино был несколько раз: дома еда вкуснее, всё время провожу с дочкой, появились новые интересы. Если год назад спросить меня, буду ли я следить за выборами президента США, какие котировки нефти и как они отразятся на экономике, – да нафиг мне это надо! Раньше для меня это было бредом, но в апреле я открыл брокерский счёт, часа по четыре в день читаю телеграм-каналы про инвестиции и отчеты компаний: какой денежный поток, какая прибыль. Инвестирую в основном в американские компании – Apple, Microsoft. Хочу вкладываться в Amazon, но там дорого – 3200 долларов за одну акцию. – А куда вложился из неочевидного? – Недавно купил акцию детского ритейлера, чтобы просто за ней следить: до пандемии акции стоили 70-80 долларов, потом выросли на 50%. Такое мне интересно.
Чемпионат мира, пенальти в матче с Бельгией и закрытая сборная Капелло
– При Капелло в сборной на чемпионате мира в 2014-м была закрытая атмосфера. Это помогало или мешало? – Интернет был, всё было, футбол смотрел, плюс нам сделали игровую комнату с PlayStation, настольным теннисом и какими-то развлекухами. Мы с Андрюхой Семеновым практически каждый день играли в теннис, пока остальные ребята – Дзагоев, Щенников, Шатов, Кокорин – собирались в комнате и играли по сети в Counter Strike. Мы, грубо говоря, жили в каких-то руинах, за территорию выходить нельзя, стоит охрана, погулять негде. Но мне это вообще без разницы – я на чемпионат мира попал с ничего. Когда на утренней установке узнал, что я играю, сердце заколотилось как никогда – но виду не подал. Пока ехал на стадион, очень громко слушал музыку, чтобы заглушить волнение. Перед игрой подошёл Овчинников: «Бери мяч и обыгрывай, тебе слова никто не скажет, если потеряешь. Рискуй и не бойся». Я старался при каждом моменте бежать, бежать, бежать, был готов физически. От игры получил кайф, самому понравилось, как я сыграл. Потом вспоминал: как нужно действовать, с каким желанием играть. Как-то в «Рубине» Ринат Саярович [Билялетдтинов] приводил тот матч в пример: «Вот твой уровень, держи планку». Жаль, очков не заработали.
– Алдервейрелд засадил тебе по ноге, но судья не поставил пенальти. Тот момент тебе снится? – Ну, не снится. Но если бы меня сейчас спросили, я бы сказал, что это пенальти. Был бы ВАР – может, что-нибудь и изменилось бы, ха-ха. «Спартак» – это Лига чемпионов, Москва, новый вызов. Карьера могла бы развиваться по-другому». – Правда, что летом 2017 года ты мог перейти в «Спартак»? – Правда. – Кем тебя там видели? – Я тогда играл крайнего полузащитника, может, хотели взять на три позиции: слева, справа и в атаке. Мне позвонил агент: «Поступило предложение от «Спартака». В Москву не ездил, с Каррерой не общался, всё делал из Казани. – Почему не получилось? – Это история будет преследовать меня всю жизнь. Я сказал руководству «Рубина», что мы согласовали контракт, но были проблемы с документами – мне запретили переходить в трансферное окно, начались суды, трансфер заблокировали. («Рубин» по бумагам считал, что отступные за игрока – шесть миллионов евро, а сторона Канунникова – что он может уйти за один миллион. – Прим. «Чемпионата»). Я не знаю, как бы всё повернулось, если бы я перешёл. «Спартак» – это Лига чемпионов, Москва, новый вызов, карьера могла бы развиваться по-другому. В те дни я ничего особенного не делал, просто ждал, понимая: если останусь – хорошо, если перейду – тоже хорошо, оба варианта меня устраивали. В итоге переходу помешали внешние факторы. Назад ничего не вернёшь.
– Перед Кубком Конфедераций, куда тебя вызвали, удивлялись, что семь голов в 23 матчах за сезон – это мало. Почему ты так мало забиваешь? Что сам об этом думаешь? – Во-первых, всегда говорят, что я нападающий, но последние годы я играю крайнего полузащитника. Понятно, что они тоже забивают, но мне приходится выполнять много черновой работы, бегать и в обороне, и в атаке. Я делаю объем: и там помогу, и здесь. Во-вторых, мне, конечно, хочется забивать. Моментов не много, но если бы реализовывал всё, то играл бы в другой команде. Я в первую очередь думаю: «Команда выиграла – круто». Но и забивать люблю. В детстве мы спорили с Шатовым, кто получит звание лучшего игрока, лучшего бомбардира, больше всего забьёт на турнирах в Тагиле. То он лучший игрок, то я лучший нападающий, то он забил больше, то я. Так что забивать люблю с детства. В голове откладывается, когда не забиваешь три, пять, шесть матчей. Тогда это давит психологически. – И как справляешься? – Да как? Продолжаю работать. – Через год после сорвавшегося трансфера в «Спартак» ты оказался в хабаровском СКА, где ни разу не забил. Это такая поза: «Раз вы со мной судитесь, поеду в другое место»? Ты вообще понимал, что это шаг назад? – Зимой к нам пришли новички, пошли слухи, что на меня в «Рубине» не рассчитывают, что играть особо не буду. В клубе мне про это не говорили, тренеры слухи отрицали, но у меня пошла неуверенность – надо оно или нет. Оставалось полгода до домашнего чемпионата мира, я действительно реже играл. Если бы остался в «Рубине» и выходил бы на замену на 5-10 минут, меня бы точно никуда не взяли. Появился вариант с Хабаровском: да, они внизу, борются за выживание, но есть девять матчей и два с половиной месяца, чтобы себя показать и быть на виду.
– Ты сам решил, что надо быть на виду? Или посоветовал Черчесов? – С Черчесовым я эту ситуацию не обсуждал. Ехал в Хабаровск, чтобы оттуда попасть в сборную. Прилетел и понял, что шансов мало. Семь часов разницы! Это нереально: я месяц ложился спать, когда люди шли на работу, и просыпался, когда они возвращались с обеда. На все выезды летали через Москву, никаких чартеров. Потом – обратный путь, прилетаешь в Москву, когда в Хабаровске вечер, а у тебя впереди ещё один перелёт. На игре это, наверное, сказывалось. Тяжело было всей команде: не забили ни одного гола за девять матчей. Туров за пять до конца вылетели, с каждым матчем чемпионат мира становился всё дальше. Прошло ещё несколько матчей и я понял: из СКА в сборную попасть невозможно.
Год без футбола: медитировал с видом на море, теперь не считает пилатес ерундой
– Почему после СКА ты выбрал «Крылья»? – Был вариант из топ-пять, но команду называть не буду: вдруг, окажется, что мне говорили неправду. У «Крыльев» было реальное предложение. Поэтому я здесь. – Нравится? – Конечно! В городе шикарная набережная, постоянно гуляем там с семьёй, а летом люблю смотреть, как люди купаются, загорают, играют в пляжные теннис и волейбол, катаются на роликах и бегают. Ещё нравится Загородный парк: дочь там любит купаться и строить замки из песка. Наш стадион – один из лучших в России, должен представлять Премьер-Лигу. – В Самаре ты в основном работал с Божовичем. Как он? – Крутой мужик, добрый, интеллигентный. Всегда спрашивал, как дела, здоровье и семья, постоянно шутил, на сборах тренировались один раз в день, часто давал выходные. Создал комфортную обстановку, в которой лично мне на тренировках не хватало тактики и работы со стандартами. Футболу научились примерно все, так что большую роль играют нюансы. Может, нам не хватало каких-то наработок.
– Сейчас ты в ФНЛ, со сборной не получилось. Ты считаешь, что нынешний период из последнего сезона за «Рубин», СКА и «Крыльев» – это шаг назад по сравнению с предыдущей карьерой? – Что было, то было. Это история: буду вспоминать, чему-то радоваться, по чему-то горевать. Теперь всё с чистого листа: я пережил первую серьёзную травму в карьере, год восстанавливался от операции и безумно рад, что снова тренируюсь. В ФНЛ я не играл и не знаю, какой здесь уровень. – Как ты восстанавливался после операции? – Первые полтора месяца ничего не делал: лежал, читал, передвигался на костылях и набрал четыре-пять килограмм. Как убрал костыли, сразу скинул. Потом разрабатывал голеностоп на тренажере, летал на реабилитацию в Мюнхен – потихоньку всё сняли, начал ходить. На Новый год поехали с родителями в ОАЭ, я снял квартиру на месяц, отдыхал, восстанавливался и любовался красотами. В Дубай же приезжают позагорать и покупаться, на шоппинг и экскурсии. Все три варианта – кайф. Там есть цветочный парк Miracle Garden с вырезанными из кустов фигурами, крутой зоопарк, тематическая деревня Global Village, где на огромной территории представлены разные страны: Иран, Япония, Китай, Россия. В «России» продаются платки и матрешки – в каждой такой секции попадаешь в другой мир! Каждый день я сидел на пляже, смотрел вокруг и много думал: как важно беречь здоровье, сколько времени уделять восстановлению. Когда ты молодой, то приезжаешь на базу, через пять минут выходишь на поле, а после – сразу прыгаешь в машину и едешь по своим делам. Сейчас понимаю, что нужна тщательная разминка за 40-45 минут перед тренировкой: в зале делаю упражнения для укрепления голеностопа и на стабилизацию. После тренировки желательно 10-15 минут покрутить велосипед, покататься на валике. – У твоего старшего брата есть кроссфит зал в Петербурге, в который ты вложился. Сам занимаешься? Или это такая инвестиция? – Уже не инвестиция. Первый зал, который мы открывали вместе с братом, закрылся. Новый он открывал с другим человеком, я к нему отношение не имею. А кроссфит можно задействовать как подготовку между сборами. Полтора года назад – как раз перед Самарой – я тренировался и прочувствовал, насколько это тяжело. Брат давал упражнения: едешь две минуты на лыжах – минуту крутишь педали на велотренажере с рычагами – пересаживаешься на греблю – потом прыжки. Пять кругов, 40 минут работы, потом – хана. Больше к кроссфиту не возвращаюсь – у меня есть пилатес! Мы же футболисты все кривые: надо выправлять стопы и спины, работать над растяжкой, лучше чувствовать тело. Если таз стоит неправильно – ты не побежишь быстрее, чем ты можешь. Пилатесом начал заниматься ещё до травмы, а с февраля перешёл на регулярные занятия – и реально чувствую, что тело работает по-другому, организм прокачивается там, где обычных нагрузок недостаточно. Это я сначала думал, что пилатес – ерунда, со стороны кажется простым, но при правильном построении тела упражнение на пресс не сделаешь больше десяти раз – настолько сложно! От ста неправильных скручиваний эффекта меньше, чем от десяти правильных.
Жизнь-кайф: на свадьбе выступали Ургант и Меладзе, ярко рассказывает про Австралию
– Я видел, как вы проводили самоизоляцию на Красной Поляне: ты, жена, дочь, родители, братья. Прогулки, грязевые ванны, вечные приколы. Весёлая семейка у вас? – Семья у нас вообще кайфовая. Общаемся, гуляем, купаемся, есть любимая карточная игра «Взятки», где козырь – всегда буби, и ты заказываешь: берёшь взятку или нет. Дочку научил играть в Uno. – Под какую музыку колбаситесь? – Под попсу. Что наши поют – то и играет. – Твою свадьбу два года назад вёл Ургант, а песни пел Меладзе. – Мы женились только два года назад, потому что планировали летнюю свадьбу: раньше вызывался в сборную, свободного времени не было. Хотели классного ведущего, так что сразу выбрали Ивана, без вариантов. А Меладзе – инициатива супруги. Из гостей у нас было 50% молодёжи, 50% – их родители. Выбирали того, кого слушают все. – У тебя есть любимая песня Меладзе? – Сейчас на ум приходит только «Иностранец». – Смотрел «Горько»? Было на свадьбе что-то похожее? – Смотрел, ха-ха, но у нас всё прошло культурно. – Расскажи про путешествия. Ты дважды был в Австралии. – Первый раз – вместе с родителями в круизе по Карибским островам, я тогда плавал с маской и после одного всплытия услышал от инструктора: «Видел, там акула спала?». Хорошо, что не видел, ха-ха. Нам так понравилось, что через пару лет вернулись в те же места втроем: я, жена и дочка. Каждый день гуляли по Сиднею, любовались оперой, сумасшедшими видами на голубые горы. Утром на рынке брали свежайшую рыбу и морепродукты, устраивали на поляне пикник. Ещё видели, как одновременно прыгают 20 кенгуру – мы их кормили специальным кормом, гид советовал присаживаться на корточки, потому что кенгуру ниже людей и могут подумать, что на них нападают. Самое красивое место – вид на Сидней из вертолёта, когда летишь над оперой и мостом Харбор-Бридж. Картинка – просто супер!
– Какие ещё мечты по поездкам? – Увидеть дикую природу Африки и Новую Зеландию. – У тебя мощный TikTok на 20 тысяч подписчиков. Причём футбольные видео собирают несколько тысяч, когда танцы и песни с родителями – миллионы. У видео «Кажется, папа снова вне конкуренции» почти два миллиона просмотров. Что это вообще такое? Кто ведёт тебе страничку? – Сам веду. Люблю танцевать и не стесняюсь камеры, в детстве выступал, пел частушки и участвовал в постановке сказки – во мне это есть. Раньше был популярен инстаграм, теперь все переходят в TikTok – там много ерунды, но можно надолго залипнуть, плюс смотрю, что выкладывают братья. Первым видео начал снимать младший Даниил, потом во время пандемии подключился старший: «У кого из нас будет меньше подписчиков, того закидаем яйцами». Младший проиграл, но наказание исполнить ещё не успели – соберёмся на Новый год и исполним. Так меня и затянуло. Это блогеры зарабатывают на просмотрах, а мне подписчики не важны. Снимаю для себя, для души. И да, я не понимаю, как работает TikTok. Можно стараться и монтировать – видео вообще никто не посмотрит. А, бывает, запишешь за минуту, и народ смотрит. Недавно просёк фишку – лучше всего залетают видео с родителями. – У меня последние вопросы. Жизнь-кайф? – Конечно. Недавно прилетали родители, не даёт скучать четырёхлетня дочь: у неё фигурное катание, плавание, пилатес, актёрское мастерство, репетиторы. Просыпается около семи утра и целый день активна. Сам я вернулся к тренировкам и готов играть, полноценно вернусь на первом зимнем сборе. Блин, я всю жизнь посвятил футболу и на ровном месте так серьёзно поломаться! Я вернусь ещё лучше. Впереди много лет карьеры. Так что жизнь, правда, кайф. – Какая у тебя мечта? – Чтобы родные были здоровы, а «Крылья» вернулись в премьер-лигу.