«Сейчас на первый номер в сборной 4–5 кандидатов». Интервью Сергея Песьякова

Вратарь «Ростова» и сборной России — о Карпине, Кафанове, Сафонове, «Спартаке», пенальти и травмах. — Ты вообще не особо любишь интервью давать? — Я к этому так себе отношусь. Лишнего стараюсь не сказать, особенно в сезоне. Стараюсь концентрироваться на работе, на семье. Знаю, кстати, что и Кафанов такого же мнения. — Он знает, что ты даешь сейчас интервью? — Нет. — Что такого в Кафанове, что футболисты, вратари, все, кто вместе работал, так хорошо и тепло отзываются о нем? — Недавно Никите Медведеву говорил, что Кафанов даже обезьяну научит. В хорошем смысле слова (смеется). Можно быть отличнейшим тренером вратарей, каких масса. Тут важен душевный контакт. На самом деле я люблю дистанцию. Стараюсь этого придерживаться всю свою карьеру, но Кафанов очень душевный человек, на любую тему с ним можно поговорить. Он может найти правильные слова перед игрой. И, как правило, то, что мы обсуждаем перед игрой, потом и случается. У него огромный опыт. — У Песьякова есть дистанция между вратарем и игроком? Просто ты говорил про дистанцию между игроком и тренером… Да и многие говорят, что вы (вратари) — инопланетяне. — На самом деле есть. Мы отдельная каста. Как команда в команде. — Правда, что Карпин во вратарский штаб не лезет и вам вообще ничего не говорит? — Сейчас да. Сам Валерий Георгиевич это не раз в интервью подтверждал. — А Карпин говорил «вратаришки» кому-то? — Да постоянно, каждый день такое (смеется). Это вообще одна из любимых тем: «Ловить будем сегодня?» Можно на цитаты разбирать. — Как ты на это реагируешь? — Абсолютно нормально. Иногда, конечно, задевает, но это под настроение. Бывает, что действительно по делу. Но удары тоже разные. Иногда мы прострелы тренируем. Там, понятно, голов много. Отсюда эти подколы. — Та самая фраза Сафонова, что место лучшего вратаря России сейчас вакантно. Как считает Песьяков? — Отчасти он прав. Сейчас на первый номер в сборной 4–5 кандидатов. — Не знаю, как ты, а я всегда получаю удовольствие от наших вратарей. Может, у нас нет классных защитников, полузащитников или нападающих, но вратари всегда есть. — Соглашусь, что за последние десять лет качество вратарей прибавилось. Тогда были только Акинфеев, Габулов, Рыжиков. Сейчас как-то ровнее. — Ты работал со многими интересными тренерами. Кого-то же все равно считаешь лучшим? — У меня ответ однозначный — Виталий Витальевич Кафанов. С ним я стал получать удовольствие от тренировок. И до этого получал, но сейчас понимаю, для чего все это. — А из главных тренеров? — Тоже все очевидно. Валерий Георгиевич — номер один. Мне кажется, сейчас в России со мной согласится процентов 70–80 из тех, кто с ним работал. — Бывает такое, что ты голос в раздевалке повышаешь? В перерыве или после матча. — Крайне редко на самом деле, я очень спокойный. Это мой минус в какой-то степени. Стараюсь концентрироваться на игре. Наверное, поэтому вы никогда и не увидите меня с капитанской повязкой. По крайней мере, при Валерии Георгиевиче. Я не такой человек. — Но завести могу. Например, перед игрой с «Сочи» попросил Глеба (Даниила Глебова. — «Матч ТВ»): «Дай скажу». Хотелось настроить команду как-то, подбодрить. На самом деле это крайне редко происходит. — Что тебя подтолкнуло к этому? — Да много было внутренних факторов в процессе подготовки. — Если это редко происходит, ты пихаешь игроку? Не на поле, в раздевалке. — Чаще всего нет. Я, наверное, больше в моменте могу, сгоряча. А здесь лучше поговорить. Нет у меня такого, чтобы прямо засадить. Хотя иной раз это нужно сделать. — Песьяков страшен в гневе? — Да я в гневе практически не бываю. Сложно сказать. Но на самом деле да, жена говорит, что иногда могу. Как обычно, достается самым близким. — Откуда у тебя такая игра ногами, что даже соперники об этом говорят? — Это, мне кажется, с детства. В ворота, в принципе, достаточно давно попал. Наверное, лет с 8–9. Есть заезженная история, не раз ее уже рассказывал. Наша команда только собралась, и мы проиграли 0:27 моей будущей команде. Тренер, соответственно, нас посадил и говорит: «Ну что, ребят, в чем у нас проблема?» Я сказал: «Да у нас вратарь — дырка». Он и велел идти в ворота. Следующую игру 0:10 проиграли. Прогресс налицо (смеется). Опять же, я очень любил ногами играть, после тренировок оставаться с мячом. В интернате в Ярославле постоянно выходили понабивать. Просто нравилось. — Сорок четыре матча за «Спартак» — это довольно много. И все-таки закрепиться в итоге не смог. В чем причина, чья вина, почему так произошло? Есть понимание? — Ну да, по прошествии стольких лет можно об этом открыто говорить. На самом деле в какой-то момент был просто не готов ментально, что ли, психологически. Мне на травмы грешить вообще нельзя, ни одной серьезной за карьеру. Дай бог, чтобы так все и продолжалось. Но было повреждение плюсневой на месяц, когда я заиграл. Голеностоп подвернул, тоже примерно месяц. И перед чемпионским сезоном, ни для кого не секрет, я у Дмитрия Анатольевича Аленичева основным наигрывался. И на одной из заключительных игр на сборе Сальваторе Боккетти толкнул в меня нападающего. В итоге тогда месяца на полтора-два вылетел. — Давай подытожим. Почему в «Спартаке» не получилось? — Думаю, совокупность мелких травм. От себя делал все возможное, как мне кажется. Не хватало мне, наверное, Виталия Витальевича (Кафанова). То есть и Гинтарас Стауче, и Валерий Семенович Клейменов — отличные тренеры, не придраться. Но вот чего-то не хватало, не знаю. — За «Спартаком» следишь в этом сезоне? — Вообще за футболом не слежу. Как люблю сейчас говорить: «Не увлекаюсь». — Комличенко сказал, что футбол для него — кайфовая работа. А для тебя? — Да, кайф. Получаю удовольствие, но не хочу себя перенасыщать этим. Мое слежение — это обзор всех туров РПЛ. Все! Но чтобы сел и посмотрел матч — никогда. — Лучше с детьми время проведешь? — Да. — Когда Адамов в матче «Ростов» — «Сочи» на другом конце поля тащил все что можно, какие мысли в голове были? «Молодец, парень»? — Браво, да. Всегда оцениваешь. — А не было такого: «Когда ты уже пропустишь, моя команда проигрывает»? — На самом деле нет. Тут, наверное, мы можем только сами себе претензии предъявлять. Опять же, я с Утей (Даниилом Уткиным. — «Матч ТВ») разговаривал, он после матча решил убиваться: «Это не хочу, это не буду». Я ему говорю: «Хорош, ты чего! Это футбол. Жизнь продолжается. Спокойно». Скажи кто на 80-й минуте, что мы сыграем 2:2, не знаю, тачку свою отдал бы. — Мысль о том, что игру не вытащить, была? — Если честно, не один я был такого мнения. Когда Юсупов очередной шедевральный гол мне положил, на самом деле ручки немножко опустились. Опять же, было ощущение, что мы этого не заслуживаем. По игре мы не проиграли. Ну такое, внутреннее было ощущение. — С какими эмоциями ты вернулся в раздевалку? — Опустошение, без эмоций. Игра все забрала. — Много таких игр было? — В последнее время — да. — Почему? — Это, наверное, из-за моей постоянной концентрации. И на предыгровой тренировке, и на разминке я уже весь в игре. — Как ты относишься к словам, что после тридцати нужно задуматься о каких-то других вещах? — Ну, только в тридцать я начал активно играть. По внутреннему состоянию у меня еще есть лет десять. Но тут все от здоровья зависит. Мне все нравится, все в кайф. Мы и по выходным с Виталием Витальевичем занимаемся. — Только вы? — Нет. Вся наша вратарская бригада. — А может пихнуть Кафанов? Или все объясняет? — Да ему не надо пихать. Ему достаточно просто вопрос задать. Например, недавно спросил: «Что с настроением?» А у меня были проблемы личного характера, и я пришел не в форме на тренировку. В другом состоянии играл бы по-другому. Он все чувствует, все видит. Ему было достаточно задать вопрос, и на вечернюю тренировку я уже пришел совсем другой. — Бесит, что не можешь пенальти взять? — Последнее время — да. Особенно когда болельщики уже кричат: «Сергей, ну надо выручать! Посмотри на Адамова». — На тренировках готовитесь, прорабатываете, кто и куда будет бить? Статистику изучаете? — Отчасти это может нашей проблемой быть. Бьющего нельзя понять. Есть, например, такой, как Дмитрий Полоз. «Дим, ты куда бить будешь?» — «Да кто его знает». Он сам не в курсе, куда пробьет. — Та история с Умяровым и Фоминым. Наиль подошел, сказал что-то, и Даниил не забил. Сейчас Умяров дал голевой пас на соперника. Это карма? — Получается, что так. — А ты ничего страшного не видишь в том, чтобы сказать что-то сопернику? — На самом деле нет. Это одно из орудий, почему бы и нет? — Сафонов говорит, что при пенальти в выигрышном положении всегда находится вратарь. — Скорее соглашусь. Нам сложнее. Если игрок сделает все правильно, то шансов почти нет. — Артем Ребров говорил, что любит смотреть в глаза. Сафонов — что изучает соперника. Как ты готовишься? — На самом деле когда ты изучаешь, ты уже заранее решение принимаешь. До игры. То есть если игрок пробил восемь пенальти, из них семь влево, один вправо, то понятно, что он влево пробьет. Но они-то тоже знают, что мы их изучаем. Все в открытом доступе. Поэтому мы становимся заложниками. Тот же Фомин изучает вратарей. Так что это может уже и не работать. Возвращаясь к теме о том, что вратари при пенальти в более выигрышном положении. Если голкипер не отбил пенальти, то ничего страшного. Если же нападающий не забил, то «на него волка повесили», как Комличенко сказал. Но тут есть иной момент. Если нападающий семь моментов не забил, а восьмой на последних минутах реализовал, то он красавчик. К вратарю же другое отношение. — Ты злишься, когда тебе могут на тренировке между ногами забить? — Нет. Я злюсь только тогда, когда не по-игроцки поступают. Допустим, идет прострел с фланга на тренировке. Соответственно, нет защитников. Подача — удар. Бесит (прям не могу!), когда набегают на ближнюю штангу и... пропускают между ног. И забивают в пустые. Ты должен влететь в эту ближнюю штангу и вколотить, чтобы у меня шансов не было. Или, допустим, передача с фланга. Ее же можно как в игре: сильно, резко, не знаю, чтобы защитник в свои забил, находясь лицом к своим воротам. А можно, я извиняюсь, какашечку на 11 метров на блюдечке сделать. И там человек будет стоять, секунд десять ждать. Так же не бывает. — Узнал, что ты участвуешь в благотворительности в «Донских ястребах». Это колясочники. Почему решил помочь именно им? — Первый раз просто пригласили 5–6 человек из клуба. «Давайте сходим, ребята болеют за вас». Сходили. Мне настолько понравилось, ребята настолько жизнерадостные. Сложно сказать, что это сильная благотворительность или бешеные деньги. Нет, небольшими суммами. Вот сейчас коляску купили. — Думаю, что основная история — это внимание. — Да-да. Знаю, что они это любят. Мой персональный болельщик, который на коленях передвигается, за любым мячом прыгает. — Некоторые игроки говорят, что благотворительность — история, которую не надо светить. А я считаю, если ты засветишь, Песьяков засветит, условный Полоз засветит, кто-то еще возьмет пример и тоже будет помогать. — Это от человека зависит, мне кажется. Я парень скромный сам по себе. «Счастье любит тишину». Но полностью с тобой согласен. Своим примером можно заражать. — Почему только дурной пример должен быть заразительным? Пусть хороший пример тоже будет! — В этом плане да. Но, опять же, не знаю почему, но мне не хочется, чтобы меня хвалили. Не люблю. — Сейчас тебе нравится результативность чемпионата? Он интересный, много забитых голов. — После этой игры мы подарили весь спектр эмоций болельщикам. Не ростовским, а любым. От счастья до разочарования, что может быть круче этого? — Просто говорят, что этому есть две причины. Первая — отъезд иностранных защитников, а вторая — приобретение высококлассных игроков группы атаки. Твое мнение? — Здесь очень сложно. Совокупность всего. Может, полетело, не знаю. Мне трудно судить. Чемпионат Голландии один из самых ярких? У них каждый год такое. Мне кажется, не связано это. Сейчас все меньше команд играет в пять защитников. Все больше в четыре: «Оренбург», «Спартак», «Нижний» периодически меняет на четыре. — Каковы перспективы «Ростова» побороться за тройку в этом сезоне? — На самом деле неплохие. Что-то у нас есть. Если позволит профессионализм и травмы не обрушатся, будет все хорошо с лидерами, нашим костяком, то можно побороться. — Сейчас хватает нововведений. Форма, правила, много информаций. Ты консерватор в этом плане? — Я из олдскула, скажем так. Например, перчатки. Другой цвет выходит, но перейду на новые перчатки, только если старые закончились. — Сколько пар перчаток у тебя? — Я достаточно бережливый. В одной паре около шести туров могу играть. Потом они переходят у меня в тренировочные, недельки полторы-две там живут, а затем уже списываются. Если посчитать, у меня максимум 15 пар за год уходит. — Ты сейчас с трудом отрывал для меня перчатки? — Да нет. Они рабочие, но как новые. Видел, что у тебя коллекция есть и там все подписанные. А я такие почему-то никогда не прошу — у меня они не именные. — Мне очень нравятся сафоновские. Они как вторая кожа. — Это на любителя. Мне присылали сейчас какие-то новые перчатки такого плана, привыкаю. Я люблю толстый латекс, а там он тонкий. У Гилермо, по-моему, тоже тонкие. — В конце интервью всегда задаю вопрос: что ты пожелаешь самому себе? Как в футбольном плане, так и в жизненном. — Давайте начнем с футбольного. Удовольствия от футбола, процесса — вот это чувство хочется сохранить как можно дольше. Как только это уйдет, мы сразу будем падать все ниже и ниже. А в жизненном — быть хорошим отцом для своих детей. Пример им подавать. — Вратари — сила? — Конечно. Мощь!