10 лет назад погиб «Локомотив»: интервью с мамой Никиты Клюкина
Любовь Григорьевна жалеет, что родилась сильным человеком, но это помогает ей жить полноценной жизнью. Только сердце разбито.
В доме Клюкиных тихо, но уютно. Родители Никиты переехали за город, а в городской квартире бывают набегами. Любовь Григорьевна провожает меня в центральную комнату в доме — сына, в которой с любовью оформлен настоящий музей. Всё продумано до мелочей — дизайн в цветах арены «Локомотива» — серые полочки обиты красным плюшем, у серого стола с красными ящиками стоит красный стул. Внизу — первый шлем Никиты, коньки, выше — медали и награды, а под самым потолком, под глобусом — батарея плюшевых игрушек.
«Я часто жалею, что родилась сильным человеком»
«Никита мечтал, чтобы мы путешествовали. Последние 10 лет ездили по Европе и всему миру, из каждой страны привозили ему игрушку. Из Италии — Пиноккио, из Чехии — крота из мультфильма. И на кладбище ему привозим песок с каждого моря.
Когда мы сделали этот музей, журналисты приходили и спрашивали, будем ли мы дополнять его. Я тогда подумала, что это глупость и тут ничего нового уже не появится, а оказалось наоборот. Ребята, с которыми Никита вместе учился и играл, стали тренерами, проводили памятные турниры в Переславле, тоже передавали нам оттуда таблички.
Мне в этой комнате хорошо. Никита отсюда уехал в 11 лет, 10 лет жил без нас в Ярославле, сюда приезжал как в гости, спал в большой комнате, где есть телевизор. У нас сейчас дня не проходит, чтобы мы не называли имя Никиты. «Иди возьми в Никитиной комнате». Он остаётся членом семьи, по-другому нереально. А как жить-то иначе?
Собиралась в кулак, ведь надо было ещё о родителях заботиться. Они меня оберегали, я их… Это не пережито, но господь говорит, что такие испытания даются только сильным людям. Я часто жалею, что родилась сильным человеком… — на её глазах выступают слёзы, но спустя мгновение она собирается и уже улыбается мне открытой, спокойной улыбкой. — Мы учимся с этим жить, не закопаться же рядом с Никитой? Мы — молодые ещё родители, Никита умер, когда мне было всего 43 года. И что делать?
Первый год — это вообще чернота… Не знаю, почему он так тяжело даётся. Наверное, не просто так в этой жизни назначают такой срок траура. В течение этого года ты думаешь: «А вот в прошлом году в это время было вот это», а когда наступает следующий год, ты уже так не можешь сказать. Начинаешь жить, учиться привыкать с этим жить».
«Сейчас мой любимый день в году — 8 сентября. Он как Новый год, выдыхаешь напряг»
«За месяц до седьмого сентября мы с мужем по любому поводу можем вспыхивать как спички, все знают, что нас лучше не трогать. К дню рождения Никиты — то же самое. Сейчас мой любимый день в году — 8 сентября. В течение года ты живёшь — работа, дела, родня, перед седьмым месяц можно вычеркнуть, а 8 сентября как Новый год, выдыхаешь этот напряг.
Эта трагедия у меня всё равно всегда перед глазами, периодически всплывают воспоминания, как я о ней узнала, как ходила на опознание. Разве это можно стереть из памяти? Вид твоего мёртвого ребёнка будет преследовать тебя до смерти. У меня есть его вещи, которые я даже не стирала. Запах остаётся, достанешь иногда, уткнёшься носом…
Мы справлялись сами, без терапевтов и таблеток. Не потому, что сильные, просто с мужем нашли поддержку друг в друге. Я всегда знала, что у меня замечательный муж, но это горе нас сблизило ещё больше, мы стали относиться друг к другу ещё более трепетно и нежно, и этим спасли себя сами. Это даже уже не любовь, а бережное отношение друг к другу. Мы стали больше друг друга ценить. Хотя я в муже никогда не сомневалась, мы же учились ещё в одном классе, но в этой ситуации он открылся с новой стороны».
«После 7 сентября муж ни разу не купил спортивной газеты, эта ниточка оборвалась»
«Хоккей вообще не смотрим. Раньше вообще обида была… До 7 сентября муж постоянно покупал спортивные газеты, они пачками у нас лежали. Он же сам спортсмен, плаванием занимался, так что следил за разными видами спорта, любил читать об этом. И хоккей смотрели весь, что был, не только «Локомотив», нам же нужно было знать соперника! После 7 сентября муж ни разу не купил ни одной спортивной газеты, эта ниточка полностью оборвалась. Может быть, душа ставит защитный барьер.
Бывает, натыкаешься по телевизору на матч КХЛ. Играет «Спартак», например, в красных майках. Их же со спины не отличить, все одинаковые. А если уж с номером 23, то как вообще это смотреть? Сразу переключаем. И у родни такая же реакция, и у коллег по работе.
Мой двоюродный брат живёт в Питере, он с женой каждый год брали нас в путешествия, ставили перед фактом. Звонят: «Мы купили путёвки, на выходные едем в Прагу». С первого года они нас начали так вытаскивать, это уже вошло в традицию. Съездить раз в год на море — как таблетка».
«Есть у нас и светлые моменты. Мы же живём!»
«Так что есть у нас и светлые моменты. Мы же живём! — последнее слово Любовь Григорьевна произносит с нажимом, словно пытаясь меня убедить, что жизнь есть. Глядя на неё — цветущую, ухоженную, понимаешь, что человек в силах справиться с любыми невзгодами. — Не хотелось себя доводить до могилы. Не думаю, что там, наверху, это понравилось бы. Я знаю, что там всё есть. В первый год связь с Никитой была сумасшедшая, сейчас-то он редко снится, для меня это как праздник. Просыпаюсь и думаю: «Никита сегодня опять у нас был, так здорово…»
Никита сейчас нас ведёт, помогает. В каких-то спорных вопросах чувствуешь, что он нас направляет. Может, это выдумка, и нам так легче жить… Я даже летать не боюсь. Перед полётом прихожу на кладбище, говорю ему: «Никит, мы полетели, давай с нами». А сажусь в самолёт, смотрю на крыло и говорю про себя: «Никит, ты сел? Ну всё, полетели». И как будто он там сидит. Никита — наш ангел-хранитель. Он в другом мире, но остаётся с нами.
Я очень боялась, что забуду его голос… Но постоянно слышу и голос, и смех, это всегда со мной, в подкорке записано. Мы живём полноценной жизнью, думаю, Никита счастлив и радуется за нас. Он нами гордится».
«Нам слишком много счастья дали в этой жизни. Наверное, не должно быть так»
«Аня, его девушка, нам как дочка, мы с ней в замечательных отношениях, созваниваемся каждую неделю. Вы знаете, мы же были очень счастливы… Наверное, не должно быть так, нам слишком много счастья дали в этой жизни.
Аня с Никиты пылинки сдувала… И я была самой счастливой мамой, видя, как она любит моего сына. О лучшей снохе я и мечтать не могла. Когда всё случилось, Аня прилетела из Америки на следующий день, мы увиделись у больницы. Думала, мне её надо будет поддержать, но она подошла и твёрдо сказала: «Тёть Люб, прекратили рыдать, Никите это не понравится. Надо взять себя в руки, сделать всё как положено». Я была в шоке, она была как стержень, держала в себе эмоции. А ведь у неё и свадебное платье было уже куплено, и кольца… У меня-то вторая половина осталась, я могла уткнуться в плечо мужу, а ей ещё тяжелее было. После похорон она вернулась в Америку и год не вылезала из постели, звонила нам каждый день».
— У Никиты было много желаний для нас. Он хотел построить нам дом, и мы построили дом на самом берегу Волги. Несколько лет длилась стройка, это нас спасло. Длинными зимними вечерами мы не сидели и ныли, а рисовали, чертили, думали над проектом. В строительстве дома Никита нас тоже направлял. Два года назад закончили, периодически там жили, а с началом пандемии переехали окончательно.
— Это делает вас… — пытаюсь подобрать слово. — Счастливыми? — Жизнь его желаниями? Обязательно. Говорят, человеку уже при рождении отмерен определённый срок. Видно, люди, которым суждено умереть рано, успевают за короткую жизнь сделать то, что обычный человек за длинную жизнь не успеет. Они весь мир объездили, столько повидали, столько ярких эмоций испытали, становились чемпионами. Когда Никита стал чемпионом мира, мы ходили в спортивное кафе смотреть матч. Он из раздевалки звонит: «Мама, мы чемпионы!». А там такой галдёж у него, что ничего не слышно.
Думаю, что не хотела бы ему другой жизни. Если задуматься, он был счастливым. Благодаря труду дошёл из маленького провинциального городка до Ярославля, был капитаном команды по своему возрасту, в 14 лет попал в сборную России, потом стал чемпионом мира, потом взял бронзу по молодёжке. С его года рождения он единственный, кого взяли во взрослый «Локомотив». Пусть это короткий срок, но было счастьем видеть его радостным и довольным собой…
7 сентября я разговаривала с ним в 15:40, он уже сидел в самолёте. Говорил: «Мам, ты увидишь новую команду. Вы сейчас увидите совершенно другой хоккей». И я вместе с ним была рада…
Никита пришёл в хоккей, поставил себе цель и шёл к ней. На такое способны единицы, мы же все как живём? Закончили школу, пошли в институт, устроились на работу и плывём по течению. А у него была жизнь, полная эмоций, взлётов и падений. Думаю, он был счастлив. Конечно, он не всё успел, но много было пережито, и нами тоже.
Когда в 11 лет мы отвезли его в Ярославль, я ещё год после этого ужин на троих накрывала… Я тут ревела, а он там, хотя мне никогда не говорил об этом, потому что я сказала: «Только увижу твои слёзы или хоть одну тройку, сразу поедешь назад». Думаю, когда мы его поначалу навещали, он держался с улыбкой, а как только уходил, сразу слёзы градом. А я в машину села, тоже реву. Но это стоило того, потому что он попал в «Локомотив».
«Все 10 лет 7 сентября льёт дождь, но в 12 часов появляется лучик солнца — Никита»
— Почему именно так? — Ответа на этот вопрос всё равно нет. Конечно, искали ответ и сейчас ищем. В церковь я хожу… Хоккеисты же все верующие, и батюшка перед сезоном приходит, и они в церковь ходили. Раньше я в церковь ходила перед каждой ответственной игрой, молилась иконе. Но когда это произошло, я и на церковь обиделась, что бог их не уберёг. Сейчас понимаешь, что это не значит, что бог не любит их.
Сейчас поняла, что это так не работает. Но мы же люди, всё равно ищем виноватых. Сейчас каждый год хожу, свечки ставлю. Никита во снах мне показывал, как он там живёт, — белая комната, телевизор на стене. Приехал на старенькой машине, говорит: «Я ещё не заслужил новую». Мне нужно было это всё увидеть, чтобы успокоиться».
«Время всё равно лечит, но никогда не вылечит окончательно. Сердце у нас разбито, из него вынули кусок. Можно себя загнать, но кому от этого лучше? Ему точно не будет… Учимся жить.
Никита и мой муж по жизни очень скромные. Никита, даже когда такси вызывал в Ярославле, всегда кепку на глаза натягивал, чтобы его не узнали. Я всегда прихожу на турниры в память о Никите, если приглашают, нахожу силы сказать речь. Потому что если мы не будем говорить про наших сыновей и мужей, кто о них узнает? У коллеги есть внук, отдали его в «Полёт», он сейчас идёт по Никитиным стопам, играл в его первом шлеме. Сейчас он уже в Ярославле играет, в «Локомотиве».
У нас традиция — каждый год 7 сентября в 12 часов мы у Никиты, друзья и родственники тоже приходят. И на протяжении всех 10 лет в этот день идёт дождь. Верьте или нет, но в 12 раздвигаются тучи и появляется лучик солнца. Уже все смотрят на небо и говорят: «Ну что, Никита, сегодня ты нам помашешь?». И как можно в это не верить, если все это видят?
В доме у нас тоже есть комната Никиты, хочу как-нибудь все газетные вырезки о нём, что у меня хранятся, красиво оформить под стекло. У нас планов — выше крыши. Нам ещё жить и жить, мы умирать не собираемся».
— Я не ожидала услышать столько жизнеутверждающего… — говорю уже на пороге.
— Думали, что приедете и увидите, что мы все страдаем?
— Понимала, что люди живут, но не думала, что настолько полно.
— С улыбкой на лице. Стараемся.
Другие материалы спецпроекта «Чемпионата» к десятилетию гибели «Локомотива».