Эксклюзивное интервью с Олегом Оленичевым — о титульном бое в АСА, Анатолии Малыхине и Алексе Волкановски

Олег Оленичев за 10 лет прошел путь от смертельного диагноза до боя за титул в АСА.

Вы можете представить себе ситуацию, когда вас вводят в наркоз, чтобы ампутировать руку, а потом вы просыпаетесь и понимаете, что все конечности на месте? Олег Оленичев такие эмоции пережил. А в ноябре он проведет бой за титул чемпиона ACA в полутяжёлом весе против непобежденного Муслима Магомедова, который переколотил уже нескольких претендентов.

Раскладов букмекеров на этот бой еще нет, но с высокой вероятностью Олег будет серьёзным андердогом в предстоящей встрече. Но как вы думаете, беспокоит ли это самого Олега? Немногие знают, но ещё в самом начале своего пути Оленичев перенёс курс химиотерапии, видел, как заживо «сгорают» люди, а потом, как вы уже знаете, лёг на операцию, которая должна была закончиться ампутацией руки.

«Чемпионат» расскажет невероятную историю бойца, который за десять лет прошел путь от смертельного диагноза до боя за титул в одной из самых конкурентных организаций мира.

— Олег, давай начнем с простого. Бой против Магомедова станет для тебя лишь четвертым в лиге и уже титульным. Планировал, что так быстро получишь шанс? — Слушай, естественно, что я планировал драться за титул, когда пришел в ACA, знал, что доберусь до чемпиона, но не ожидал, что так скоро. Честно, я сразу понял, что после победы над Амирханом Гулиевым я выйду на титул, потому что остальные ребята, кто выше или рядом, уже дрались с Муслимом и проиграли.

— Муслим считается неоспоримым чемпионом. Что скажешь по этому поводу? — Борьба – это его сильная сторона. Плюс он очень опытный. У него богатая любительская карьера, но в клетке все равны, и любой может стать чемпионом. Я думаю, что у меня есть пара козырей, которые покажу во время боя.

— Обычно под борцов готовятся в Дагестане, а ты в Таиланде. — «Тайгер» – это клуб, с которым у меня очень долгие отношения. Они первые, кто в меня поверил, а сейчас их уровень стал ещё более серьёзным. Здесь бойцы из UFC, Bellator, One. Сейчас тут очень хорошие ребята – Малыхин, Немков, да вообще много ребят.

У нас отличный зал в Екатеринбурге, есть с кем работать, но поездка на сборы это всегда выход за пределы зоны комфорта. Тут климат, к которому надо быть готовым: здесь тяжело дышать. Питание, окружение. Я живу на «олимпийской улице», в кавычках, конечно, где живут бойцы, тренеры, спортсмены. Все друг другу рады, рабочая атмосфера, health-рестораны. Знаешь, тут приезжают ребята, и они худеют на 50-60 кг, они следят за своими телом и здоровьем. Это мотивирует.

— Ты упомянул Вадима Немкова и Анатолия Малыхина. — Толя — вольник, Муслим тоже. Но мне кажется, что Толя посильнее в этом аспекте. Он идеальный спарринг-партнер, которого только можно найти в мире для подготовки к поединку против Муслима. Плюс Вадим Немков, да. Чемпионы Bellator и ONE FC работают с будущим чемпионом ACA (смеётся).

— Это твой второй бой за титул в жизни, и ты, вероятно, будешь андердогом. Не пугает?

— Я помню, когда приехал в Самару, чувствовал, что публика топит за моего соперника. Но я вышел в клетку и выиграл. Мне не привыкать. Хотя не знаю, андердог я здесь или нет. Но это мой второй мэйн-ивент, мои вторые 25 минут, мой второй бой за титул.

— Я так понимаю, что всего этого не случилось бы, если бы тебе ампутировали руку десять лет назад. Поделись этой историей. — Там такая история была сложная. Мне поставили онкологию, но после операции диагноз поменяли на другой: фиброма. Было много ограничений, и мне вообще запретили единоборства, каждый удар – мог вызвать рецидив. Но ещё до операции, когда я лежал в больнице, из которой люди уходили в один конец, я понял, что, когда выйду, начну газовать. Только потеряв что-то, человек понимает, сколько возможностей он уже утратил.

— Как ты мог планировать хоть что-то, ведь рак – это зачастую смертельный диагноз? — У меня было ощущение, на уровне подсознания, что это не рак. Даже когда я начал терять вес, когда тело начало воспринимать опухоль как инородное тело, я всё равно понимал, что это не рак. Хотя диагноз был – фиброма. Когда я ложился на операцию, было два варианта развития событий: ампутация, если опухоль злокачественная, и удаление опухоли, если она доброкачественная.

— То есть до момента операции это было непонятно, и ты понимал, что после наркоза можешь оказаться без руки? — Да, понимал. Когда ты ложишься на операционный стол, то подписываешь бумагу, где разрешаешь врачу самостоятельно принимать решения что делать, если того требует ситуация. В моём случае, наверное, повезло: удалили бóльшую часть трицепса, часть дельтовидной.

— Фактически ты не должен был не то что дойти до титульного боя, а в принципе выбрать ММА. — Организм приспособился и компенсировал. Тогда многие мне говорили, что я могу работать тренером, выбрать менее опасную работу. Мама сильно переживала. Но я тут здоровее всех. Считаю, что состояние души и разума гораздо важнее состояния тела. Больная голова убьет и здоровое тело.

— Всё это было ещё до твоего дебюта в ММА. Как ты решился вообще на это. — У меня был длительный перерыв в ударной технике. Я боялся, что после какого-либо удара будет рецидив, потому что опухоль как раз появилась после спаррингов. Думал, что всё это произойдёт заново. Но единоборства — как часть меня. Тогда мне предложили первый бой. Валя Якут пригласил на турнир White Rex, говорит: «Тебя по телеку покажут, денежку заплатят, в Москву свозят». Я думаю: «Москва? Телек? Денежка? Надо ехать!». Тогда мне даже переезды были запрещены, но я забил и поехал.

— Ты сказал, что «Тайгер» стал первым залом, который в тебя поверил. — Когда провел свой первый бой в карьере, было такое состояние, что не понимал, что делать, как двигаться дальше. Тогда мой друг посоветовал мне приехать на отбор в Таиланд. Я заполнил анкету, отправил в «Шердог» (авторитетный сайт, ведущий статистику бойцов ММА. — Прим. «Чемпионата»), и мне перезвонили и пригласили на отбор. Я тогда ощущал себя в каком-то фильме: какой-то чувак из Екатеринбурга приехал в другую страну.

— Как выглядел отбор? — Надо понимать, что люди в «Тайгере» понимают — все мы одинаковые. Там не было задачи избить кого-то, надо было показать свой характер. Там были физически очень сложные тренировки: кроссфиты, забег на Big Buddha, турнир по грэпплингу, где я выиграл три схватки досрочно.

Вот тогда меня пригласил в команду Фернандо Макачеро. Я не скажу, что прямо был супербойцом, но следующие полтора года провёл в Таиланде. Кстати, со мной в команду попал сейчас уже чемпион UFC Алекс Волкановски. Он македонец, и мы очень быстро нашли общий язык. Помню, что он очень хотел попробовать окунуться в прорубь в России.

— Полтора года в Таиланде – это однозначно дорого. Клуб давал какие-то условия? — Бесплатные тренировки, покупка экипировки раз в полгода, стипендия 5000 бат.

— Этого хватало? — Я нашёл себе недорогое жилье за 8000 бат, но много выступал в Китае – успел провести по четыре боя по ММА и тайскому боксу. Так что хватало.

— Кто делал бои? — Бои делал Саят (Абдрахманов, менеджер Петра Яна, Дамира Исмагулова. — Прим. «Чемпионата»). Когда я попал в команду, он тогда ещё не был таким менеджером, который работает с бойцами UFC. Но уже тогда было приятно наблюдать за тем, как он делает дела и развивается.

— Как ты попал в АСА? — Менеджмент лиги сделал хорошее предложение. Эта лига – одна из лучших организаций в Европе и мире, и попробовать свои силы там – это круто. Там большая конкуренция, там реально собраны сильные ребята, и драться в АСА очень интересно.

Правда, первый бой был очень сумбурным, этот сумбур был на этапе подготовки. Были постоянные замены, я не знал, к кому готовиться. Но в итоге бой прошел как по маслу. Мало того, что я выиграл бой, я выиграл досрочно и получил бонус.

— $ 5000. Сколько был твой первый гонорар? — Да, $ 5000. А первый гонорар был 20 000 рублей.

— Ты думал когда-то, что ММА станет твоей работой, которая достойно оплачивается? — Я даже иногда сижу и думаю: «Как я попал в единоборства? Я два года работал в детском садике». Но сейчас в топ-3 лиги, а значит, на своём месте.