Лариса Латынина. Как не засидеться на небе, свесив ноги
С олимпийским огнём по «Итальянскому сапогу» Три дня назад, 27 декабря, исполнилось 82 года одной из главных героинь Олимпиады-1956. Шесть медалей, из которых четыре золотые – такой драгоценный улов привезла в СССР из далёкого Мельбурна гимнастка Лариса Латынина. Сейчас о таком результате наша сборная даже мечтать не может… Я познакомился с выдающейся спортсменкой без малого 11 лет назад, когда нам было доверено пронести олимпийский огонь в канун зимних Игр в Турине в пригороде Венеции Местре. Было это в январе 2006-го на сороковой день факельной эстафеты по Апеннинскому «сапогу» — за три недели до начала олимпийских стартов. И первой в промозглый январский день — январь в Италии не самый благоприятный месяц — должна была стартовать именно Лариса Семёновна. Великая спортсменка и замечательный человек ужасно нервничала — и дело даже не в её годах, а в том, что она перед этим перенесла операцию и бежать не могла, но согласилась пройти свой этап с олимпийским огнём. Всё прошло без сучка и задоринки, и Латынина благополучно передала огонь следующему факелоносцу, чуть позже пробежал свой этап и я. А потом, попивая настоящее итальянское капучино в небольшом кафе, Лариса Семёновна признавалась: «Я волновалась так, как ни на одной из трёх своих Олимпиад в качестве спортсменки. Ещё к трём Играм я готовила советских гимнасток, будучи главным тренером сборной. Девочки выиграли 10 золотых медалей, прибавьте к ним 9 моих — получится прилично. Потом работала в Оргкомитете московской Олимпиады и видела своими глазами Игры в Сеуле, Барселоне, Атланте и Афинах. И каждый раз завидовала тем, кто нёс и зажигал олимпийский огонь. А вот теперь и мне повезло: я сама несла священное пламя. Несла и думала о тех, кому предстоит выступать в Турине. Мне бы очень хотелось, чтобы они прониклись олимпийским духом и достойно представили нашу великую страну». И туринские Игры действительно подарили нам много ярких мгновений. Потом мы не раз встречались на различных мероприятиях, мило общались. Посему был уверен, что Лариса Семёновна не откажется вспомнить, что происходило на её первой Олимпиаде. Однако в канун юбилейной даты встретиться не удалось — Лариса Семёновна заболела. Повидались мы несколько дней назад в день 82-летия Латыниной в Обнинске, где находится гимнастическая школа её имени. Более двух тысяч детей, занимающихся в этом спортивном заведении, подготовили для именинницы красивую новогоднюю сказку. Это было великолепное представление, и выдающаяся спортсменка была тронута оказанным вниманием, хотя чувствовала себя не очень хорошо в тот день. И в какой-то момент даже прервала наш разговор: «Вы знаете, больше ничего не смогу сказать. Я вот вам рассказываю о давних событиях, и как будто заново переживаю происходившее много лет назад, волнуюсь ничуть не меньше. И мне как-то нехорошо стало...» Впрочем, за те полчаса, что мы общались, Лариса Семёновна успела многое вспомнить, да ещё с уникальными подробностями. Мне же остаётся лишь воспроизвести монолог великой женщины безо всяких купюр. С 18-го места на 4-е «Отбор в олимпийскую сборную проходил в ходе соревнований Спартакиады народов СССР в августе 1956-го на свежем воздухе на стадионе Юных пионеров в Москве. Нам в те годы неоднократно приходилось выступать не под крышей — и чемпионат страны в Сталинграде так проходил, и чемпионат мира в Риме… Мне не совсем понятно было, почему всё-таки соревновались на стадионе, ведь олимпийский турнир гимнастов в Мельбурне проводился в зале. Наша украинская делегация жила в одном из студенческих общежитий. Накануне соревнований у меня сильно разболелось плечо. И врач команды борцов взялся меня лечить. Он положил на больное место компресс, предупредил, что будет сильно жечь, но стоит потерпеть, зато потом боль как рукой снимет. Когда жгло уже так, что я не могла выдержать, доктор снял повязку и увидел страшную картину: плечо покрылось волдырями от ожогов. В оправдание произнёс лишь: „Какая у вас нежная кожа“. А мне через два дня выступать… И когда нужно было выполнять упражнение на брусьях, я даже не разминалась: болезненные ощущения не проходили — купальник тёрся об обожженное место. Только когда вызвали к снаряду, забыла обо всём — боль исчезла вмиг. Уже не помню, какую оценку тогда получила, но комбинацию проделала до конца. В то время правилами было разрешено брать вторую попытку, если судейская оценка гимнаста не удовлетворяла. И на бревне мне выставили 9,1. Спросила своего тренера Александра Семёновича Мишакова, как поступить. „Если ты хочешь бороться за место в олимпийской команде, то 9,1 — это мало, надо отказываться“, — услышала в ответ. И отказалась от оценки, попросив вторую попытку. А во время второго подхода вообще упала с бревна... В итоге моя сумма оказалась 18-й. В финал же допускали именно 18 участников. Везение? Но стремление во что бы то ни стало попасть в число кандидатов на поездку в Мельбурн, было настолько сильным, что я в итоге с 18-й позиции перебралась на четвёртую. Выиграла тогда соревнования Тамара Манина, второй была Соня Муратова. Таким образом, я попала на сбор в Ташкент, который проходил почти два месяца с сентября до самого отъезда в Австралию. Когда мы сегодня вспоминаем с Тамарой мельбурнскую Олимпиаду, я напоминаю, что именно на неё и на Соню тренеры делали ставку на Играх в Австралии. А Манина возражает: „Не скажи, не скажи. Ведь это ты выиграла все прикидки в Ташкенте“. Но прикидки — не официальные соревнования. Жили мы не в самой узбекской столице, а за городом в шикарном доме отдыха. Не только гимнасты — были там и представители других видов спорта. Тренировались мы много, готовились очень серьёзно. За колючей проволокой Перелёт в Мельбурн был тяжёлым. Вначале на нашем самолёте добрались до Рангуна. Там пришлось почти сутки ждать другой самолёт. И до места уже летели на „Боинге“ компании „Панамерикэн“, что было всем в диковинку. Нам ещё тогда фирменные сумки этой авиакомпании подарили. Вообще, многие из нас, можно сказать, открывали для себя Олимпийские игры. Гимнастки — так все до единой. Первое, что поразило: мужчины и женщины жили раздельно. Между нами колючая проволока: ни одна особь мужского пола не имела права заходить на женскую территорию, даже тренеры были лишены такой возможности. Расселили нас в небольших одноэтажных коттеджах. Вся наша женская гимнастическая команда занимала один из них. А столовая, клуб, почти и прочие заведения общего пользования находились на мужской части олимпийской деревни. Выбор блюд в столовой нас поразил, глаза разбегались, глядя на такое разнообразие — мы впервые с подобным столкнулись. У нас в команде были две сластёны — Манина и Лида Иванова, в то время ещё Калинина, самая молодая в сборной. Ну и девчонки дорвались до мороженого. Понятно, что это не могло пройти бесследно, и обе чуть ли не ежедневно вынуждены были париться в бане, гонять вес. Что касается соревнований, то нас больше всего удивляло, что зал во время выступлений не был заполнен, хотя повсюду спрашивали лишние билеты. Нам объяснили, что кто-то специально скупил большую часть из них: меньше зрителей в зале — меньше поддержка у советских гимнастов. Дело в том, что Олимпийские игры проходили через нескольких недель после известных венгерских событий, и нашу команду в Мельбурне не очень привечали. Наставления Семёныча Первый день соревнований был лишь 3 декабря. „Сделай всё, как умеешь, как уже делала, и выступишь хорошо“, — говорил мне перед стартом Мишаков. Раньше эти слова посеяли бы во мне множество сомнений, а теперь чувствовала сама, что Александр Семёнович скорее всего прав. Я видела по тренировкам, что делаю многое не хуже остальных девочек. После двух снарядов — лучшая из нас Соня Муратова занимала третье место, я была на шестом. После прыжков мы выходим командой на первое место и выигрываем уже больше балла. Вот теперь можно было разобраться и в личных шансах — впереди целый день отдыха. В многоборье лидировала румынка Елена Леуштяну. Венгерку Агнеш Келети, олимпийскую чемпионку Хельсинки в вольных, как мы и ожидали, подвели прыжки. Она, если память не изменяет, вообще сорвала обе попытки: не перепрыгнула коня всего-навсего. И всё равно пристроилась четвёртой. Второе место было у Сони, третье у меня. Между нами и лидером — тысячные доли балла. И Тамара занимала пятую позицию, совсем немного проигрывая Келети. Значит, все впереди. „Третье место — это очень хорошо для тебя, — подвел предварительный итог Мишаков, — но надо ещё на нём удержаться“. «Сделай всё, как уже делала», — повторяла я себе перед прыжком. Не знаю, был ли это высокий автоматизм навыка, как мне говорили потом, или что-то другое, но из всего прыжка я помнила только приземление «в доскок». То, что оценка оказалась самой высокой за весь день, я узнала позже. После вольных упражнений — у Келети и у меня наибольшие и равные суммы. Этой победе я радовалась тогда ещё безотчётно, только позже осознала её как личное достижение, как преимущество стиля. Видимо, в эти часы я поверила в себя. И после перерыва выступала на брусьях легко, спокойно и получила высшую за все дни в Мельбурне оценку у женщин — 9,6. Это позволило мне в сумме на этом снаряде занять второе место и получить серебряную медаль. Гимн СССР играли 11 раз за час Последним снарядом было бревно. И перед самым моим выходом кто-то из девчонок шепнул: «Тебе надо набрать всего-то 9,1 — и ты победишь!» Вы себе не представляете, что со мной было, когда я оказалась на снаряде. Эта подсказка, что достаточно всего-навсего 9,1, стала злым роком. Спокойствие покинуло меня. Уже не думала о комбинации, об отдельных элементах. Сначала чувствовала себя закрепощённым манекеном, потом, когда ощущения вернулись и движения обрели лёгкость, уже коварная мыслишка — только бы не сорваться — не давала покоя. Казалось, не полторы минуты, а полтора часа прошло, пока я не соскочила с бревна. Благо всё закончилось, как надо. Если не ошибаюсь, получила я тогда 9,3 — и выиграла многоборье. Я ещё в себя не могла прийти, но понимала: раз меня целуют и обнимают и Лина, и Лида и бегут ко мне все девочки, — это победа! Запомнилось, даже фотокарточка у меня есть, как тут же подбежал ко мне знаменитый Вадим Синявский, и мы, чтобы никому не мешать, даже присели. И вот в таком положении — на корточках — я давала своё первое интервью для советского радио в ранге олимпийской чемпионки. В программу входили тогда ещё командные упражнения с предметом. Это был такой переходный вариант от спортивной гимнастики к художественной. В Мельбурне мы делали упражнения с булавами — и проиграли, оказались только третьими. После Игр этот вид программы упразднили. Тогда не было финалов в отдельных видах. И награждение проходило по завершении всех соревнований у мужчин и женщин — цифры за обязательную и произвольную программы суммировались и выводилась единая оценка. Момент награждения как-то не запечатлелся в моей памяти. Но вполне могло быть, что в течение часа гимн Советского Союза, как написано во многих источниках, звучал тогда 11 раз. Именно столько золотых медалей завоевали в Мельбурне только гимнасты. На соревнования — по чужой аккредитации Вообще-то, представителей других видов спорта не пускают на наши соревнования, равно как мы не могли, кроме как по билетам, пройти, скажем, на плавание, к примеру. Но на лёгкую атлетику мне удалось проникнуть, даже не помню, как это получилось. Видела, как бежал Владимир Куц. Как мы его поддерживали! Это было потрясающее зрелище, и мы испытали огромную радость от увиденного и от бега великого спортсмена. А вот на финальные бои боксёров я попала по аккредитации одного из наших тренеров по фамилии Онищенко. Я видела, как дрались и Владимир Енгибарян, и Альгирдас Шоцикас. Общения со спортсменами из других стран почти не было — языка мы не знали. Помню только, как подошла ко мне итальянская гимнастка и подарила мне такой значок — не значок, брошь — не брошь: маленькие тапочки на булавочке. И сказала, что она за меня болела. С футболистами у нас были добрые отношения ещё со сборов в Ташкенте. И Валентин Иванов уже делал попытки ухаживать за Лидой Калининой. Но Валя был такой скромный, стеснительный даже. И не решился попросить именно Лиду пришить номер к своей майке. Подошёл ко мне с вопросом, не мог бы кто-то из наших девчонок пришить номер на его футболку, имея в виду, конечно, Калинину. А согласилась я. Так что Валя выиграл олимпийское золото с моей «восьмёркой» на майке. До Владивостока за 20 дней, ещё восемь до Москвы Советская делегация возвращалась домой на теплоходе «Грузия». Путешествие продолжалось двадцать дней. Впечатлений была масса. Особенно запомнились праздники, когда пересекали экватор. Когда меня Нептун и его свита прямо как была в легоньком платьице бросили в бассейн… Там же, на корабле, Николай Николаевич Романов награждал победителей. Мне, как и каждому чемпиону, вручили значок заслуженного мастера спорта и торт. Подходили к Владивостоку в самый канун нового года. И в мой день рождения море бушевало. Несмотря на непогоду, 27 декабря в кают-компании был накрыт огромный стол — отмечали моё 22-летие. И во время танца пары швыряло из стороны в сторону, от одного борта к другому. Вовсе не оттого что мы выпили много шампанского, нет, на море был, как нам сказали, девятибалльный шторм". Здесь Лариса Семёновна вначале попросила перерыв. А потом и вовсе сказала, что ей очень тяжело дались эти воспоминания. И пообещала подарить одну из своих книг, в которой про мельбурнскую Олимпиаду было написано больше, и я бы смог расширить её рассказ. Но ни одного экземпляра обещанного издания в Обнинской гимнастической школе не оказалось. Зато теперь у меня есть шикарный фотоальбом, выпущенный к юбилею великой спортсменки с её дарственной надписью. Именно оттуда и взята большинство опубликованных сегодня старых снимков замечательной гимнастки. Там же, кстати, и нашёл написанные ею строчки, которые дополнят рассказ спортсменки: "… Я помню много встреч на Родине, но эта — после первых моих Олимпийских игр — была особенно неожиданной. До тех минут, пока не сошли на заснеженный владивостокский берег, все мы жили в мире спорта. В олимпийском ли смешении на берег, или в своей делегации, или в зале, полном зрителей, мы всё же были в привычном окружении людей, которые знали цену и спорту, и победам, и поражениям. И только здесь поняли, как много людей, казалось бы, непричастных к спорту, ждали нас, ждали победы, следили и переживали, радовались и огорчались. Наш поезд из Владивостока в Москву люди встречали на всех станциях и в такие часы, когда самое время было спать и нам, и встречавшим. Больше восьми суток шёл поезд, и всё это время в наших купе, на платформах станций, даже там, где поезд миновал полустанки и разъезды, мы чувствовали нечто несравненно большее, чем доброжелательное любопытство и внимание. Мы ощущали признание народа, признание великой страны". Когда готовился в разговору с великой Латыниной, вычитал в одном из её интервью фразу, которая больше всего характеризует эту необыкновенную женщину: «Проиграть — не самое большое горе. После поражения человек получает толчок к тому, чтобы лишний раз задуматься, всё ли я выполнил, всё ли сделал для безукоризненного исполнения? Поэтому проигрыш является плацдармом для последующего выигрыша. А если ты победил, то не стоит взлетать в облака и сидеть там, на небе, свесив ноги и посмеиваясь над всеми. В таком случае падение неминуемо. Победа — это стимул. Если ты хочешь удержаться на высоте, просто обязан работать ещё больше». *** Из Обнинска я возвращался с другой олимпийской чемпионкой Мельбурна — Лидией Ивановой. И вот Лидия Гавриловна, как всегда, говорила без умолку всю дорогу. И я узнал массу интересных деталей, в том числе и про мельбурнскую Олимпиаду. Но расскажу об этом в следующий раз. Скорее всего, совсем скоро — 27 января у Ивановой юбилей.
