Шамиль Тарпищев: Если бы президент прыгал с шестом, все бы тоже начали?

Шамиль Тарпищев рассказал о скандале с Шараповой, пристрастии российских чиновников к теннису и Олимпиаде в Сочи. Член Олимпийского комитета России, Международного олимпийского комитета и совета директоров оргкомитета «Сочи-2014»... С кем, как не с ним, говорить в самый трудный для российского спорта период. Тарпищев ожиданий не обманул – встречу назначил в Олимпийской деревне-1980. Допинг – это бич, и это все понимают – Шамиль Анвярович, вас очень трудно поймать в М­оскве... – Да, приходится много ездить. Особенно последние три года, как начались все эти истории, связанные с допингом. Только приехал из Рязани – через день в Лозанну, Мордовию, Сочи, Крым, Париж... – Сколько примерно перелетов за этот год? – Трудно сказать, десятки. – Президент Паралимпийского комитета Владимир Лукин говорил, что отношение к нашим спортивным чиновникам в кулуарах резко изменилось. Те, кто считался нашим другом, теперь предпочитают сторониться. – Он, наверное, говорил про свой круг общения. В МОК, на мой взгляд, объективная ситуация. Даже по выборам Исинбаевой. Несмотря на скандалы в легкой атлетике, проголосовали за то, чтобы она стала членом комитета: 45 голосов за, против – 23. Всем понятно, что допинг – это бич. Проблемы возникают из-за того, что нет общей культуры по медицине. Зачастую спортсменам что дают, то они и принимают. Они работают через не могу, доверяя своим воспитателям на 200%, и если кто-то скажет: на тебе таблетку для восстановления, примешь ее – и все будет нормально, то он ее, конечно, примет. Однако потом спрашивать будут со спортсмена. – У вас огромное количество должностей в спортивных организациях и советах. Плюс к этому Анастасия Мыскина во время Кубка Федерации созванивалась с вами и советовалась по тактике. То есть вы еще и как тренер выступаете? – Это моя основная профессия – тренер-преподаватель. Да вот перед вами девочку просматривал, давал рекомендации. Если ты оторвался от тренерской практики, значит, ты уже никто. Теннис быстро развивается. – Шарапова, Кузнецова, Веснина – наши главные звезды, но им за 30. Кто-нибудь придет им на смену, когда они закончат? – У нас вообще золотая молодежь, и она уже способна выигрывать. У нас более 10 теннисисток молодых, за которыми будущее. У ребят можно выделить троих – Карен Хачанов, Даниил Медведев, Андрей Рублев. – Все равно впечатление, что девушек больше. – Ребятам, к сожалению, прорываться сложнее. Парень, если начал, играет, как правило, без перерыва до 32, поэтому конкурентов больше. У профессионального спортсмена 34–36 недель соревнований. Плюс это единственный вид спорта, который остался нелимитированным по времени. Ты можешь играть полтора часа, а можешь – у меня был рекорд – больше девяти. Когда футболисты играют три матча в неделю и им много – нам смешно. Кафельников и Шарапова сами разберутся – Вы говорили, что, решая вопрос Шараповой, Федерация тенниса вписывалась во все скандалы. Потому что это наша спортсменка или было ощущение, что наказали несправедливо? – Это наша обязанность: любого россиянина защищать. Но совершенно несуразные вещи тоже присутствуют. Шарапова, во-первых, наш игрок, а во-вторых, незаслуженно пострадала. Да, она нарушила правила, принимала мельдоний после запрета, но это ошибка ее врача и менеджера. Они прозевали. Я меньше всего ставлю ей это в вину, потому что она своей деятельностью, безупречным поведением, своим имиджем доказала, что все это не так просто, как было представлено. – Какая-то ответная реакция с ее стороны была? Благодарность за то, что федерация ей помогала? – Друг не требует благодарности. Мы счастливы, что она вернулась. – Многие теннисные персонажи слишком уж ополчились на Марию. Даже Евгений Кафельников часто критикует ее в твиттере: «Ну можно так орать на корте? Невыносимо слушать» и т.д. Многие считают, что из-за него Шарапова не приезжает на турниры в Россию. – Они оба из Сочи, у них своя давняя история взаимоотношений. Кафельников в силу своего характера считает, что он имеет право критиковать Марию. По-моему, не всегда обдуманно. Конечно, мы эти вопросы обсуждаем и пытаемся влиять. Но все равно это не является глобальной проблемой. Я стал старшим тренером в 74-м году, 43 года назад. Притом что через команду проходили личности с большой буквы, каждый со своим мнением, скандалов за это время не было. По-свойски, конечно, бывало: спорили, сидя у меня за столом, кое-кто и дрался, но все это проходило. – Кафельников дрался? – Нет... Ну зачем я буду говорить о ком-то. Это будет неправильно. Если я выскажусь, значит, это уже будет конфликт. Кафельников и Шарапова сами разберутся. Если будет чревато, тогда вмешаюсь. Несколько лет назад ситуация была с Шараповой и Чакветадзе, там родители повздорили, – урегулировали. – Правда ли, что первым талант Шараповой заметил Ельцин? – Не совсем так. Они первый раз увиделись на Уимблдоне, когда она выступала в 17 лет. Ельцин был там два или три дня и пошел смотреть, как играет молодежь на дальних кортах. Посмотрел, сказал: хорошая спортсменка, но типа того, что ей еще рановато выигрывать – много ошибок допускала. Потом говорит: хотел бы я с ней пообщаться. Нашли ее в столовой, они поговорили, мы уехали, и она выиграла турнир. Такое вот стечение обстоятельств. Путин выходить на корт отказался – Если бы Ельцин в свое время не полюбил теннис, были бы в России громкие победы 90-х годов: Кафельников, Сафин, Южный? – А если бы президент прыгал с шестом – что, все вокруг тоже бы начали? Каждому свое. Эти люди, которых вы назвали, играли к тому времени уже лет по 7–8. Кафельников в 96-м уже выиграл «Ролан Гаррос». Нельзя в 20 лет помочь человеку так, чтобы он в 24 заиграл. Теннисисты начинают играть в 6 лет. С другой стороны, когда Ельцин появился на корте в шортах и с ракеткой, начался, конечно, настоящий бум теннисный. До этого этот вид спорта не был так популярен. – Как вам удалось так влюбить президента в свой вид спорта? – Мне вообще часто приписывают, что я его научил играть, но это не так. Он стабильно играл два раза в неделю и считал теннис очень хорошим занятием для релаксации, чтобы голова отдыхала. Только один раз он мне сказал, что так и не смог переключиться – перед попыткой импичмента. Я зашел в кабинет, он спрашивает: есть проблемы? Я говорю: нет. «А что пришел?» – «Вытащить вас на теннис». Он посмотрел на часы, подумал, говорит: поехали. Спустились на лифте, сели в машину и – на корт. Охрана отстала, никто не знал, что мы уехали. Но когда закончили, он говорит: нет, голова все-таки так и не переключилась. – Говорят, Ельцин, несмотря на то, что был большим руководителем, никогда ни на кого не матерился. На корте проскакивало? – Вообще ни разу от него мата не слышал. – Может, были конфликты или ссоры, которые потом сказывались в политике? – Нет. Во время тенниса никто не должен был вспоминать о проблемах или говорить о работе, если Ельцин сам не спрашивал. Это время – час, час пятнадцать – было отдыхом. – Коржаков писал, что Ельцин отказался от идеи назначить Немцова преемником после теннисной партии, в которой Борис Ефимович слишком уж сильно хотел победить. – Не думаю, что так было. Помню только, они шутили на эту тему. Мы шли на корт, Немцов говорит: Борис Николаевич, а у меня инициалы такие же, как у вас. Ельцин отвечает: смотри, меня иногда ЕБН называют. – Приглашали Путина поиграть в теннис? – Когда Кубок Дэвиса выиграли в 2002-м, Путин нас в Ново-Огарево принимал. Кафельников ему ракетку подарил, спросил, не собирается ли он в теннис начать играть. А Путин говорит: «Теннис слишком сложный для меня вид спорта». Он все-таки дзюдоист. Из борцовской среды мало кто играет, я знаю только президента Федерации борьбы Михаила Мамиашвили. Многие из власти играют регулярно – Элитный теннисный клуб политиков существует сейчас? – У нас много таких клубов. Есть у бизнесменов отдельное соревнование. Многие из власти играют регулярно. Лукашенко, например. Зампред правительства Дмитрий Козак, первый зам. главы администрации президента Сергей Кириенко – давно играют. Почти весь дипкорпус. Из артистов очень многие, Газманов хорошо. Хотя, когда только начинал, никто с ним не хотел играть из-за низкого уровня. Тогда я предложил сыграть против Лужкова и Пантелеева, и мы выиграли. Пришлось постараться, конечно, слишком уж Газманов слабо тогда играл. На следующий день – реванш. Я снова вытянул. Потом долго не играли, включаю телевизор и вижу: Олег дает интервью, говорит: «Вот мы, например, в паре с Шамилем играем, еще ни одного поражения». – В «Википедии» написано, что вы играли даже с Владимиром Набоковым. Где это было? – Ну как играл – несколько ударов сделал. Он у нас здесь был на Кубке Кремля. В Москве много общались с ним. – Успели оценить способности? – Трудно сказать. Ну как – чистенько попадает, нормально. Он в свое время преподавал теннис, когда был в эмиграции. Когда мы встретились, он был уже в серьезном возрасте. Даже 60-летний человек, который прилично играет, не обыграет 50-летнего. Поэтому, когда меня спрашивают, например, как играл Ельцин, – сложно ответить. – Самый необычный человек, с которым доводилось играть? – С президентом Южной Кореи, с Джеком Николсоном... Трудно даже кого-то выделить. Шансов принять Олимпиаду больше у Петербурга – Вы входили в совет директоров оргкомитета Игр в Сочи. В подготовке сочинской заявки 2002 года тоже принимали участие? – У меня даже осталась хроника той презентации – забрал с собой, когда уходил из Кремля. Когда мы в 90-х только начинали кампанию по проведению Олимпиады в Сочи, цель была не выиграть, а засветить Россию. И когда я выступил в МОК, мне Виталий Смирнов, тогда президент ОКР, говорит: «Что ты делаешь, мы же сейчас в четверку попадем, а у нас денег нет, чтобы финансировать!» Я говорю: «Ничего страшного, мы будем пятыми». Так и получилось. – Но почему именно Сочи? Кому тогда, в 90-х, первому пришла в голову эта идея? – Не могу вспомнить. Может, даже Карпову, мэру Сочи. Но вопрос: а где еще? Красноярск, Новосибирск – их никто не знал. Сочи хоть знали, было чем «играть». Есть горы, до воды 40 минут, можно спуститься, искупаться. И тогда же президент МОК Самаранч ко мне пришел и сказал: мне Россия нужна сильной в олимпийском движении, потому что иначе интерес к Олимпиаде пропадет. После этого я трижды делал встречи, на которых были Смирнов, я, Борис Николаевич и Самаранч. До этого никто из советских руководителей президента МОК не принимал. И когда это началось, когда уже проникся Борис Николаевич к спорту, он поручил мне курировать Олимпиаду 92-го года, 94-го и 96-го. Вызвал меня перед Лиллехаммером и спросил: какими мы будем на зимней Олимпиаде? По моим раскладам получалось, что третьими. Нет, говорит, только первыми. Я сказал, что мне надо подумать. Через неделю пришел к нему и говорю: шансов быть первыми очень мало, на это нужны деньги серьезные. А их тогда в стране не было вообще. Чтобы нормально подготовиться, нужно 50–60 миллионов долларов. Ельцин через Черномырдина это решил, и мы взяли первое место. – Сейчас говорят о том, что Россия может побороться за летние Олимпийские игры, которые не удалось взять Москве в 2012-м. – Больше реальных шансов сейчас у Санкт-Петербурга. Но не раньше 2028 года. 2024-й сейчас будет решаться – Париж или Лос-Анджелес. – То есть серия крупных соревнований на территории России, начавшаяся с 2007 года, когда выбрали Сочи, будет продолжаться? – Несомненно. Во-первых, это воспитание молодежи. Спорт – это идеология, нормальная, здоровая. Идеология воспитания личности. Чем больше спорта, тем больше физкультуры. Массовость выплескивает звезду, а звезда порождает массовость – это как сообщающиеся сосуды. Школа двора сейчас пропала. Поэтому это надо возрождать, иначе мы теряем поколение здоровых. – Как правило, занятия на новых построенных объектах стоят очень дорого. – Я о том же говорю. Если в прайм-тайм крытый корт стоит 200 долларов в час – это неправильно. Значит, должно быть больше объектов. Цены растут, потому что людям негде тренироваться. Детский спорт вообще должен быть по логике бесплатным. У скандинавов, например, государство может давать деньги общественным организациям и контролирует их работу, но там не гонятся за золотыми медалями. Для них главное – массовость. Получится чемпион – значит, получится, но это не самоцель. В первую очередь нужно здоровье. Оно всем нужно, и нам в том числе.