Игрок «Спартака» Артём Тимофеев рассказал о Карпине, Аленичеве и Каррере

«10 минут после операции, а уже ставят кинетик» «Ушла» опорная нога, голень пошла вперёд, а бедро осталось на месте, — рассказывал «Чемпионату» Тимофеев сразу после матча с «Арсеналом». — Почувствовал боль, услышал хруст. Завтра МРТ. Надежда? Надежда умирает последней». «Это была такая боль…, — вспоминает Тимофеев спустя два месяца после травмы. — Сразу понял — нужна замена, не мог коленом шевельнуть. В раздевалке Вартапетов и Диего (руководитель медицинского департамента «Спартака» и тренер по реабилитации. – Прим. «Чемпионата») меня осмотрели. Лежу и думаю: «Что же это?» Они переглянулись, и я понял: не хотят разочаровывать сразу. Спрашиваю: «Кресты?». Отвечают: «Скорее всего, да». На МРТ всё подтвердилось. — О чём подумали, когда узнали диагноз? — Обидно: на ровном месте, никто не толкал. Не знаю, почему так получилось. Особых нагрузок не было, да и не влияют они на «кресты». Жаль пропускать столько времени, потом заново набирать форму. И ещё кажется, что когда всё будет хорошо, может возникнуть страх за ногу. Это же психология. Надеюсь, боязни не будет, но… — Асатиани после «крестов» восстанавливался 9 месяцев. Что вам говорили врачи? — Установили разрыв передней крестообразной. Сказали: «Летишь в Рим на операцию, дальше — восстановление». Травмировался 9 августа, прооперировали только 25-го. Профессор Мариани был в отпуске. В Рим прилетел 22-го, до этого закачивал ногу в Москве. — Зачем столько ждать? Нельзя было найти другого доктора? — Мариани делает операцию быстро и качественно: 35-40 минут. Чем меньше ковыряются в колене, тем лучше. За 1,5 часа оно опухнет в два раза больше. Потом месяц ждать, пока опухоль спадёт. Мариани оперирует 40 минут, и уже через пару дней ходишь без костылей. В артезе, потихоньку, но передвигаешься. Артез — это штука, которая не даёт согнуть ногу и удерживает боковые связки. В нём хромаешь, ходишь с прямой ногой, но ходишь. Если оперировать дольше, первое время проведёшь на костылях, и восстанавливаться придётся на месяц больше. После операции у Мариани возвращаешься в строй примерно за 4 месяца. У кого-то уходит 4,5, кто-то восстанавливается и за 3-3,5. Обычно на это требуется до полугода. — Как проходит такая операция? — Под общим наркозом. С утра натощак приехал в клинику, в операционную увезли без десяти два. Немного потряхивало — боялся. Сперва в предоперационной поставили капельницу. Разнервничался, мне что-то вкололи, и я успокоился. Лежал, думал о чём-то, будто в облаках. В операционной девушка Ольга помогала с переводом на итальянский, разговаривала со мной, пока засыпал. Я говорил-говорил и бах — отрубился. Проснулся, первый вопрос: «Как себя чувствуешь?». Нога ныла, я признался: «Болит очень». Чтобы обезболить, впрыснули морфий. Привезли в палату и сразу поставили кинетик. Это аппарат, который сгибает и разрабатывает ногу. 10 минут прошло, как очнулся — в голове мысль: «Блин, как так? Операцию ведь только сделали!». Но боли или дискомфорта не было — вообще ничего не чувствовал. Даже поспал, а аппарат в это время работал. Целый день он разрабатывал ногу, на следующий из колена через дренажи откачивали жидкость. Полтора дня не вставал с кровати. Наутро всё сняли, надели артез, и физиотерапевт показал, как правильно ходить. Например, при спуске надо ставить сначала прооперированную ногу — она не должна сгибаться. — Сколько занял первый спуск? — Один пролёт я шёл минуты полторы. Больно, непривычно, ногу особо не чувствовал. Через два дня стал нормально заниматься. В первый день особой нагрузки нет: работал на переднюю мышцу и на икру. — Какие упражнения делали? — Обычные изометрические: ногу вверх, в сторону и кругом. 100 раз — вверх, 100 раз — вверх и вбок. В первые дни это занимало минут 45, затем стало проще. Поначалу было тяжело, нудно. Во-первых, нет силы. Во-вторых, есть боль. Медленно, через боль поднимаешь ногу, но понимаешь: так надо. До операции всё было нормально, мышцы не атрофировались. Проходит 40 минут — и нога тонкая, как спичка, нужно снова набирать массу. Постепенно привыкаешь, опухоль спадает, становится меньше болевых ощущений — и соответственно легче разрабатывать ногу. С каждым днём добавляются новые упражнения. — Опишите ваш распорядок дня. — Просыпался в 7:30, час делал кинетики. Это неутомительно, но важно — проще заниматься, когда нога разработана. Завтракал, ехал в клинику. С 9:30 до 12:30 работал там, к часу возвращался в отель и снова час кинетики. В 14:30 — трансфер в клинику, в 15 вторая тренировка до 17-17:30. Сначала было поменьше, часа полтора. Потом количество упражнений и повторов увеличивалось. — Ваша девушка жила в том же отеле? — Да, могла что-то принести, сходить в магазин. Например, нога опухает — нужен лёд. Она сходит в бар отеля, принесёт. Тот же кинетик — тяжёлый, на одной ноге его сложно поднять. Она помогала, ставила. С Зобниным в Риме не пересекался, он был уже в Москве. Но мы общались, он подбадривал: «Не бойся, делай всё, что говорят. Они всё знают. Если больно — говори им, а если просто дискомфорт — терпи, так и должно быть». «Отчислили из «Спартака», потому что не был готов физически» — Расскажите о своей семье. — Я родился в Саратове. Обычная русская семья, не богатая, не аристократы. Мама делает маникюр и педикюр, отец — слесарь. Водили меня в школу, возили на тренировки. Когда жил в Саратове, сестры ещё не было, я был один. — Футбол в детстве был для вас целью №1 или просто одним из увлечений? — Мне нравилось играть, хотелось тренироваться. Очень расстраивался, когда пропускал занятия: бывало, даже плакал. Через неделю после прихода в спортшколу меня отправили в группу 93-го года, потому что среди сверстников я выделялся. Дважды звали в академию Коноплёва, но я отказался — был слишком маленьким. Родители не хотели отпускать, да и сам не горел желанием. Позже на одном из турниров меня заметили «Локомотив» и «Спартак». Смешной момент: к нам в Саратов приехал селекционер «Локо». Я туда не хотел изначально: за «Спартак» душой с детства. Он приехал с подарками: мячи, футболки, рюкзак с атрибутикой. Может, подкупить хотел, не знаю. Мне было 11 лет. Он сидит, разговаривает с родителями, а я играю. Звонит телефон, отец берёт трубку: «Здравствуйте, это из «Спартака» звонят». Отец говорит скауту: «Звонок по работе, я отойду». Поговорил, вернулся, и три часа они сидели, общались. В итоге сказали человеку, что мы подумаем и перезвоним. После его ухода папа объяснил — звонили из «Спартака», предлагают поехать на сборы в Сочи. Я тут же согласился. Из сборной ДФЛ там было четыре человека: я, Селихов и ещё два парня из Орла. Всех четверых взяли! Я вернулся в Саратов, оттуда поехал в «Спартак», а в «Локо» мы так и не перезвонили. — Говорят, вы тогда были очень худым. Сколько весили? — 40 с чем-то килограмм, рост тоже был небольшой, где-то 150 см. Расти начал поздно, всегда был худеньким. — Из-за этого в какой-то момент перестали играть? — Сначала была одна команда — «Спартак». Через какое-то время появился региональный «Спартак». Набрали вторую команду 94-го года, но только из приезжих. Там играли Игорь Леонтьев и Артём Федчук. Когда наши команды объединили, поменялся и тренер. Я перестал играть, вообще не выходил на поле. Отчислили из-за того, что я не был хорошо готов физически. Я и сам чувствовал разницу в габаритах с другими ребятами, но всегда был бойцом и старался не уступать в борьбе. Но, видимо, этого кому-то показалось мало, и я перешёл в «Чертаново». — Почему именно туда? — Один из орловских парней, с которыми я попал в «Спартак», перешёл в эту школу. Его мама была у нас воспитателем, она тоже пошла туда работать. Предложили: «Давай к нам в «Чертаново», там хорошее руководство». Ещё не забрав документы из «Спартака», поехал на просмотр. Мне было 15 лет, и тогда жутко болела спина. Если честно, сначала хотел попробоваться в «Локомотиве», но не сложилось — кажется, они были на сборах. Поехал в «Чертаново»: не оставаться же без команды. И на первой же тренировке, как назло, дёрнул спину — упал и не смог встать, пронзила адская боль. После матча, помню, сижу на скамейке, и думаю: «Кто меня теперь возьмёт, кому я нужен?». Как тут подходят и говорят: «Берём». Я был в шоке. — А что со спиной? — Так и не выяснил. — ??? — Как-то встретил врача, который работал в академии «Спартака», но потом ушёл в женскую команду «Чертаново». Сказал ему: «Спина болит, месяц не могу тренироваться». Тот ответил: «Завтра здесь тренировка. Приходи, сделаю укол — всё будет нормально». Пришел, и он мне такой «болючий» укол сделал в спину! Еле доковылял до интерната, целый день лежал. Наутро встаю — как рукой сняло. Сразу начал тренироваться. — Не спросили, что он вколол? — Нет. Больше того: ни разу его после этого не видел. — У вас есть прозвище — Нежный. Откуда оно? — Прозвали так ещё в «Спартаке», но кличка закрепилась в «Чертаново». Может быть, так прозвали, потому что маленький был. Прижилось. Но сейчас уже меньше так называют. — Есть версия, что прозвище закрепилось потому, что вы тяжело переносили поездки. Говорят, однажды вам стало плохо в «Газели». — Не совсем. Я сидел на заднем сиденье, было хреново, тошнило, но её ведь не остановишь. Как только приехали, сразу выбежал подышать свежим воздухом — и вот там уже стало полегче. А один раз мы с 1993 и 1994 годом поехали на автобусе в Польшу. Тряслись почти 30 часов, было очень плохо. Перед поездкой скинулись на «цу-е-фа» с одним парнем за то, кто сидит у окна. Там полегче: облокотиться можно, стекло холодненькое. Я проиграл и сидел у прохода. Сами понимаете, впечатления от поездки незабываемые. «В «Чертаново» говорят: ты должен поехать в Польшу» — Как развивалась карьера после перехода в «Чертаново»? — За год я сильно вырос: на 9 см. Там я стал играть опорника, хотя в «Спартаке» выступал на разных позициях (нападающий, под нападающим, справа, слева и в центре полузащиты), но всегда с акцентом на атаку. Много забивал, отдавал голевые: мог по 2-3 мяча положить за игру, за сезон набиралось по 15 голов. Но на новом месте почувствовал, что комфортнее играть ближе к обороне. — Почему? Там ведь важна физическая сила, которой вам не хватало. — Повторюсь, я в целом не уступал борьбу. Просто, перейдя в «Чертаново», немного окреп и перебрался играть в опорную зону на постоянной основе. — Чтобы окрепнуть, делали что-то специальное? — Нет, так само получилось. Отец у меня высокий, но, может, развитие шло медленно, поэтому вырос позднее. При этом в «Чертаново» были ребята и поменьше. — В вашей жизни был тяжёлый момент, когда вы собирались вернуться в Саратов. Почему? — Тренера, при котором я стабильно играл, перевели работать с другим годом, а нам поставили нового. При нём я перестал играть, просто сидел на лавке. Он ничего не объяснял, хотя на тренировках я был одним из лучших: всё выгрызал на своей позиции, раздавал передачи, выкладывался на сто процентов. Помню момент: опорник не тренировался всю неделю, а я в это время пахал. Он выходит на предыгровую — и оказывается в старте. Обидно до слёз! Тренер подходит к центральному защитнику и говорит: «Готовься — если с ним что-то случится, выйдешь ты». А мне, готовому опорнику, ни слова. После игры подошёл к нему и говорю: «Не хочу здесь оставаться. Если не играю, смысл просто так тренироваться? Лучше поеду в Саратов». Он отвечает: «Ты будешь у меня играть, оставайся — дам тебе шанс». Я остался, но шанса он мне не дал. Один раз выпустил на замену в матче с «Химками». Я вышел, вратарь выбил от ворот и прозвучал финальный свисток. — Что было дальше? — Перед отпуском тренер сказал, что есть два игрока лучше меня, поэтому играют они. Решил — всё, уезжаю в Саратов. Попросился тренироваться вместе с «Соколом». Меня взяли в дубль, там неплохо смотрелся. «Сокол» играл во второй лиге, и мне казалось, что круто попасть из дубля в основу такого клуба. Предложили остаться, пообещали заявить на областной чемпионат и дать игровое время. Позвонил в «Чертаново», попросил прислать документы. Говорят: «Мы за тебя заплатили, ты должен поехать в Польшу. Если не поедешь, придётся оплатить сборы». Назвали большую сумму, у родителей столько не было. Я согласился при условии, что после поездки мне отдадут документы. Приехал, стал тренироваться. В играх неплохо себя проявил, забил пару-тройку мячей. Тут подошёл тренер: «Оставайся — обещаю: будешь играть». Я подумал: «А что терять? Если что, в Саратов всегда успею вернуться». Начался второй круг чемпионата Москвы, я стал чаще выходить на поле, прогрессировал. «Гунько спросил: «Тебя, что ли, к основе подтянуть?» — Как получилось, что вы вернулись в «Спартак»? — Отправили туда от «Чертаново». У «Спартака» каждую зиму проходит селекционный сбор, 40 человек приезжает. Предложили, я согласился — хотел перейти на новый уровень. — Обиды не было? — Нет. Это 2011 год, тренером уже был Гунько. Приехал на просмотр, потренировался — в итоге пригласили на сборы. Там проявил себя — и мне предложили первый контракт: 30 тысяч рублей в месяц. — Хорошие деньги для 17-летнего парня? — В «Чертаново» платили 2 тысячи. Жил на то, что родители присылали. Кормили в интернате бесплатно. Поэтому был в шоке, когда увидел эти цифры — подписал контракт не глядя. — Быстро почувствовали разницу в классе? — Пришлось тяжело, на моей позиции под основой сидел Брызгалов. Помню первую игру за дубль с «Рубином». В стартовом составе вышел Серёга, меня выпустили минуте на 70-й. Вели 2:1, а я нервничал, думал: «Дубль «Спартака» — такой уровень». Вышел и сразу чуть гол не привёз, было немного не по себе. После матча неплохо так присел на скамеечку. Но Гунько мне даже ничего объяснять не надо было, я и сам всё понимал. Перескочил планку, перешёл на новый уровень, но, видимо, не был готов к этому. Если не ошибаюсь, это был переходный сезон. Весь третий круг я просидел на лавке, но Гунько на меня не «забил». На каждой тренировке он подходил и объяснял, как правильно принимать мяч от защитников, подстраиваться, давал специальные упражнения для опорника. Что-то я умел, но школы не хватало. В плане тактики я тогда очень прибавил, стал умнее. Начал играть за дубль, хотя в команде были Горбатенко, Махмудов. Играл все 90 минут, если не было проблем со здоровьем. Бывало, я менял Зотова или, наоборот, он меня. А потом меня резко подтянули к основе. — Как? — Сижу в комнате, заходит Гунько. Спрашивает: «Где Зубарев?» — он хотел его позвать на тренировку с основой. Но Зубарева в комнате не было. Тогда он смотрит на меня и говорит: «Тебя, что ли, подтянуть?». На следующий день сообщают: «Тренируешься с основой». Само собой, Зубарева тоже взяли. Может, меня позвали для количества, не знаю. Это было перед турниром с участием киевского «Динамо», «Шахтёра», «Спартака» и «Зенита». В первой игре мы проиграли «Динамо», кажется, 0:1. Карпин выпустил меня в концовке, я неплохо сыграл. Даже чуть не забил, эмоции били через край. Второй матч играли на выезде с «Шахтёром», я вышел в основе. Никогда не забуду заполненные трибуны «Донбасс-арены», зрители кричат. Впервые выступал при таком количестве людей. Сыграл минут 75, получилось неплохо. Счёт 0:0, хотя по чесноку — отскочили: Дикань всё тащил. С тех пор начал тренироваться с основой. На сборы с дублем ездил лишь один раз, когда была травма, выбившая меня на 10 месяцев. — Что за травма? — Череда травм. Сначала три месяца не играл из-за колена. Только восстановился, как сломал пятую плюсневую — ещё три месяца в минус. Вернулся, потренировался буквально две недели в общей группе — и бац, травма стопы. Возможно, это было последствием хождения в гипсе. В общем, ещё месяца полтора не играл. Потом дёрнул приводящую… Травмы шли одна за другой. Знали бы вы, как тяжело после 10 месяцев простоя возвращаться в общую группу. Главным тренером был уже Якин. На первый сбор я поехал со «Спартаком-2», второй у обеих команд был в Турции. На второй день утром мне сказали: «Переезжаешь в другой отель к основе». Я переехал и уже вечером сыграл в матче. С тех пор на сборы ездил только с основой. — Вы попали в команду Макгиди, Парехи, Эменике, Инсаурральде и Кариоки. Кто из них хотя бы пытался говорить по-русски? — Кариока более-менее понимал. Он, кстати, очень хороший полузащитник, спокоен при работе с мячом. Не знаю, почему его не любили в России. Может, я чего-то не понимаю в футболе, но это классный опорник. — Кто больше всех поразил из легионеров, показался игроком экстра-класса? — Жоао Карлос. Он не нервничал, отлично подсказывал, руководил игрой обороны и опорной зоны. Мне нравилась его уверенность. Может быть, у него не всё получалось, но я с ним не играл, только тренировался. Получал игровую практику в «Спартаке-2» и в дубле. — Давыдов тогда уже работал с основой? — Нет, он подтянулся через полгода. Помню, как Федун назвал его «русским Месси». Кажется, это было совсем недавно, хотя столько времени прошло. Подкалывали его, конечно. Но он нормально реагировал: улыбался, смеялся. Денис был тогда довольно безбашенным парнем: мог нести ерунду, болтал без умолку. Сейчас он более спокойный, видно, что вырос. «Карпин сказал: «Может, ты ноги будущей звезды тейпируешь» — Что чувствовали перед дебютом в первом матче с «Санкт-Галленом»? — Во время гимна Лиги чемпионов коленки тряслись, думал: «Как играть — сердце из груди сейчас выпрыгнет!» Мне было всего 19 лет — перегорел и не очень хорошо отыграл. Возможно, меня заменили из-за жёлтой карточки, боялись удаления. Я тогда был молодой, горячий: без «горчичника» с поля не уходил. В московском матче остался в запасе. Игра разочаровала — обидно, ведь в первом матче была ничья. — Каким вам запомнили Карпин? — Тейпирую голеностопы перед товарищеской игрой с «Уралом». Прошу второй тейп, администратор в шутку предъявляет: «Ты чего материал расходуешь?». А Карпин ему: «Тейпируй давай — ты, может, ноги будущей звезды тейпируешь!». Всё посмеялись. — Вартапетов называл вас одним из самых выносливых в команде наравне с Промесом и Глушаковым. Как это выражается в цифрах? — Есть тест на беговой дорожке, где постепенно повышается темп. Я пришёл, спрашиваю: «Сколько Промес пробежал?». 17 минут 40 секунд. Говорю: «Побью его результат». Встал на дорожку и, как только превзошел его секунд на 10, спрыгнул. Когда проводили «йо-йо» тест, я бежал в первой группе, установил рекорд. За мной бежали Промес и Глушаков, которые сделали на один отрезок больше и остановились. Беги я третьим, я бы их обогнал. — С Якином общались? — Мало. Он мог спросить, как дела, состояние. Это всё, личных разговоров не было. По нему видно, что это добрый, безобидный, но прямолинейный человек. Для него не было авторитетов — если ты плохо тренируешься — не играешь. Он отправил Бокетти, Мовсисяна и ещё кого-то в аренду. Возможно, Юру он мог задвинуть не по спортивному принципу, но в основном его интересовали футбольные качества. Условно, если человек — дерьмо, но это топовый игрок, тренер не будет себе во вред оставлять его в запасе. — Что мешало избавиться от статуса резервиста? — При Якине я выходил. Если бы его не убрали, второй сезон вполне мог начать в основе. Было видно, что он мне доверял, хорошо относился, подсказывал. Но не было результата — и его уволили. После Якина пришёл Аленичев — и я перестал играть вообще. — Аленичев объяснил почему? — Нет. Наверное, он считал, что я был хуже остальных и выпускать меня не было смысла. Было обидно: тренировался с основой, но играл за «Спартак-2» — и то не всегда. В какой-то момент меня перевели обратно, перестал работать с главной командой. Это было решение Аленичева. Но я понимал, что в этом есть и свои плюсы. Когда нет игровой практики, очень фигово. Тебя выпускают — а нет тонуса, и через пять минут задыхаешься. Тренировки — это совсем другое, а так я хотя бы играл. — Почему у Аленичева не получилось в «Спартаке»? — Возможно, он был слишком мягким. Как человек он хороший, но мне кажется, что тренер в определённые моменты должен уметь напихать, чтобы игрок, тем более русский, всё понял. А Дмитрий Анатольевич пытался корректно объяснить. Может быть, этого футболистам было недостаточно. — Когда вы поняли, что Аленичева уберут? — Были сборы, ничто не предвещало отставки. Затем мы не вышли в Лигу Европы — и Аленичева убрали. До этого не было ощущения, что его уволят. — Как вы отреагировали на поражение от АЕК? — У меня был шок. В гостях видел, что соперник слабый, должны его проходить. Подумал: «Ничья на выезде — неплохой результат, дома должны побеждать». Дома мы не забиваем, не забиваем и пропускаем в концовке. Настоящая жопа, что тут скажешь. — Не возникло потом ощущения, что гол Тричковски — к лучшему для «Спартака»? — Всё, что ни делается, к лучшему. Но в тот момент не было мыслей: «Спасибо, что забил и тренера уволили». Несмотря на то что я не играл, хорошо отношусь к Дмитрию Анатольевичу. У каждого тренера свои взгляды: каждый по-своему видит игру, состав. Тренер знает, кто ему нужен, а кто — нет. Прекрасно понимаю, что я не подошёл под тот стиль игры, который он видел. Ничего страшного, надо было просто продолжать работать. — В это время чувствовалось, что снизился уровень притязаний команды? Особенно после эпохи Карпина, когда «Спартак» боролся за золото и играл в Лиге чемпионов. — Не думаю, что статус «просел» — статус «Спартака» всегда на высоте. Скорее чувствовался некоторый кризис. Уровень футбола, возможно, стал хуже. Но прошлый сезон расставил всё на свои места. «Пилипчук много сделал для победы в прошлом сезоне» — Какое впечатление создавал Каррера в роли помощника Аленичева? — Особо с ним не работал, он приехал тренировать оборону. Опорники и нападающие работали с Аленичевым и Титовым, а защитники — с Ананко и Каррерой. Я слышал, как Массимо кричал, подсказывал — куда выдвинуться, что сделать. Но каких-то особых эмоций не чувствовал, ведь до игры с АЕК он тренировал всего неделю. — Как воспринимали слухи о приходе Бердыева? — Сами не понимали, оставят ли Карреру, ждать ли Бердыева. В итоге Каррера остался, и «Спартак» стал выигрывать. — Момент, когда вы были на пике чемпионских эмоций? — Матч «Спартак» — «Терек» я провёл на скамейке. Когда услышал финальный свисток, выбежал на поле, и меня стали чуть ли не раздевать. Просят: «Дай что-нибудь!» — отвечаю: «Да я уже всё отдал, нет ничего с собой!». Меня толкали, я падал, держался за кого-то. В итоге понял, что долго там стоять — не вариант. Я был далеко от подтрибунки, и пришлось руками прокладывать себе путь, кричать, чтобы дали пройти. Подхожу туда, а меня не пускают. Слава богу, Трахтенберг (пресс-атташе «Спартака». — Прим. «Чемпионата») выручил. Болельщики стояли чуть ли не в подтрибунном помещении. Не будь дверей — они бы до раздевалки дошли. Но всё равно это было здорово, фантастические ощущения. Естественно, было круто, когда «Терек» выиграл у «Зенита», и мы официально стали чемпионами. Но атмосфера настоящего праздника всё-таки была, когда болельщики выбежали на поле «Открытие Арены». — Есть мнение, что золото «Спартака» — это стечение обстоятельств: слабые соперники, хорошие трансферы и адекватное судейство. Что вы думаете об этом? — Футболисты сами были голодны до побед и выкладывались. Когда пришли победы и лидерство в таблице, ребята стали более эмоциональными, заряженными на борьбу. Все хотели выиграть, не уступать никому. Бывало, везло: забивали на последних минутах. Конечно, удача важна. — После серии побед было разгромное поражение от «Крыльев Советов» — 0:4. — Такие проигрыши полезны: можно сделать выводы, поработать над ошибками. Конечно, не хотелось, чтобы повторился самарский кошмар. — Что делал Каррера, как он себя вёл? — Когда Массимо только пришёл, он вообще не знал российский чемпионат и много общался с ребятами, узнавал их мнение — как лучше. Естественно, в том числе общался с Пилипчуком. Роман Михайлович очень много сделал для победы в том сезоне: досконально разбирал соперников, говорил вещи, которые помогали выигрывать. На теории, например: «Эта команда действует в пять защитников, с ними лучше играть через середину. Если мы заставим их ошибаться в центре, у них не получатся переводы на фланг, и латерали могут не успеть назад в оборону». — Как вы узнали о трагедии в семье Пилипчука? — В команде говорили. Видел его после этого. Поздоровались, обнялись. Я выразил свои соболезнования. — Чувствовалось, что человек немножко выпал из жизни? — Конечно. Думаю, у любого так было бы, когда в семье такое горе. Он продолжал работать, но немного ушёл в себя: меньше подсказывал. Его можно понять. «Из меню убрали всё сладкое, а его очень хотелось» — Как готовились к этому сезону? — Вначале нас было очень мало, человек 14 — многие разъехались по сборным. Подтягивали ребят из «Спартака-2» и дубля. Ничего особенного, обычные сборы. — В «Спартаке» травмирован каждый второй из заявки. Подготовка не отличалась с точки зрения физических нагрузок? — Такие же сборы, как и в прошлые годы. Может быть, какие-то упражнения в тренажёрном зале поменялись, но беговые занятия остались такими же. Как и раньше — было много беговой работы. Но я не почувствовал, что нас перегрузили. — С чем, на ваш взгляд, связано такое количество травм? — Возможно, с тем, что сейчас игры каждые три дня. Мышцы не очень хорошо отдыхают, не до конца восстанавливаются — отсюда и микронадрывы. Не говорю, что это единственная причина, но одна из — всё-таки играем без пауз. — В команде появился диетолог-нутриционист. Как это сказалось? — Он появился ещё в середине второго круга прошлого сезона. Питание поменялось уже тогда. Выбор блюд в меню шведского стола сильно ограничился, осталось не особо калорийное. Убрали всё сладкое, а его очень хотелось. Перед сном можно съесть только кусочек ананаса, дыни или орешки. Сейчас уже более-менее привык, всё нормально. Но поначалу, честно, было тяжело. Хотелось взять и съесть какое-нибудь пирожное. — Ни разу не позволили себе шоколадку? — На сборах где их купишь? В Москве, конечно, пошёл в магазин, купил сладенького. Это нормально, никто не будет это скрывать. Тебя же не убьют, если ты съел шоколадку! У нас замеряют жировую прослойку и вес. Если каждый день будешь есть тоннами сладкое, ты и жировую прибавишь, и лишний вес появится — тренироваться станет тяжелее. Но если ты поддерживаешь форму, почему не позволить себе съесть что-то сладкое? — Тяжелее всего было Фернандо? — Ха — думаю, да! — В прошлом сезоне лишний вес не мешал ему классно играть. Этот начался по-другому… — У всех бывают спады. Но даже сейчас всем понятно, что это игрок высокого класса. Вспомните хотя бы его гол со штрафного «Ливерпулю». — Не удивило, что в этом сезоне даже после побед не было командных фото из раздевалки? — В прошлом сезоне фото появились после серии побед. Думаю, совсем скоро традиция продолжится. Разговоры об этом были, но без конкретики. — Нет ощущения, что команде не хватало Глушакова как капитана? В последнем матче с «Ахматом» он впервые с 9-го тура появился на поле и сразу забил. — Когда я был, он так же всех подбадривал, заводил команду, как и в том сезоне. Сейчас — не знаю. Не появляюсь в раздевалке перед играми, но уверен, что Денис в полном порядке. «С игроками Каррера общается так же, он не зазнался» — В первом же матче текущего чемпионата «Спартак» не удержал преимущество и упустил победу. Это стало болезнью команды в последующем. Чем это объяснить? — На тренировках разгильдяйства не было, все занимались на уровне. Были проблемы с тем, что не можем дотерпеть в концовке. Даже не знаю, в чём причина. Может быть, физически уставали, и теряли концентрацию. Думали, что будем дожимать, как в прошлом сезоне, а тут бах — в одном матче залетело, в другом. — Проигрыш в Санкт-Петербурге психологически повлиял на команду? — Было обидно проиграть принципиальному сопернику. Главное после таких матчей — не поникнуть. Не нужно думать, что всё потеряно, что не сможем побороться за чемпионство. Надо работать до конца, спады бывают у любой другой команды. Никто не срывался, не обвинял — все поддержали друг друга. Каррера первый сказал: «Это футбол, всё бывает. Главное — не расстраиваться. Двигаемся дальше, всё будет хорошо». — Каррера ведёт себя иначе в этом сезоне? Есть мнение, что он изменил отношение к персоналу, игрокам. — С игроками он общается так же. Год назад он совсем не знал чемпионат, поэтому, естественно, больше спрашивал у Пилипчука и ребят, как играет будущий соперник, что это за команда. Сейчас он более-менее всё знает. Думаю, с тренерским штабом он обсуждает достаточно, советуется, и нет такого: «Всё, я решил — и я так сделаю». Каррера не зазнался. — После поражения от ЦСКА не возникло ощущение, что это уже что-то более серьёзное, чем просто невезение? — Я просто подумал: «Что происходит!?» Трудно найти этому объяснение, нужно просто еще раз извиниться перед болельщиками и постараться всё исправить. Ещё и поэтому хочется поскорее вернуться на поле, чтобы помочь команде. — Как отреагировали на новость, что Каррера якобы обвинил игроков после матча с «Тосно» в том, что они хотят его отставки? — Не поверил — Каррера никогда никого не обвинял. Даже после поражения «Крыльям» — 0:4 или «Зениту» — 1:5. — Каррера не стал отрицать, что говорил что-то похожее на эмоциях, но утверждает, что цитату вырвали из контекста. По матчу с «Тосно» у вас не сложилось впечатление, что команда не хочет играть? — Первый тайм я не видел, был на автограф-сессии в академии. Смотрел второй тайм до 80-й минуты и был уверен в победе: вели 2:0, играли в большинстве. После матча глянул: 2:2. У меня не было ощущения, что ребята не хотят играть. Все хотели победить, надо было. Не знаю, как это объяснить — опять невезение, что ли. В матче с «Анжи» снова наступили на те же грабли, но теперь уже сами вырвали ничью. Хорошо, что удачно сыграли дома с «Ливерпулем» и выправили ситуацию. Потом выиграли два раза подряд, тогда как «Зенит» дважды оступился. Говорю же, ничего не потеряно — вся борьба ещё впереди. «Взяли собаку из приюта, её хотели там усыпить» — Как получилось, что вы болеете за мадридский «Реал»? — Очень нравился Зидан, всегда тащился от него. Наверное, с тех пор я и болею за «Реал». Когда он боднул Матерацци, понял: это не просто так. Этот поступок не испортил моё мнение о нём. Кстати, когда Зидан приезжал в Москву, моя девушка пошла на программу «Вечерний Ургант», чтобы посмотреть на него. Она тоже увлекается футболом. В перерыве отлучилась в туалет — и в коридоре встретила его! Впала в ступор, и ни сфотографироваться, ни сказать ничего не смогла — просто прошла мимо. Бывает же такое! — Вы называли примером для себя Хави. Есть ли у испанца русские аналоги? — Сейчас — нет. Из тех, кто был раньше, — Аленичев. — У вас есть страсть? — Люблю сходить в кино или посмотреть фильм дома. Смотрю всё, кроме ужастиков. Из последнего очень понравился «Зверополис», ходил на него дважды. Вообще, часто хожу на мультики. «Гадкий Я» — очень классный. — Лучший фильм всех времён и народов? — «1+1»: богатый мужчина взял в помощники безбашенного раздолбая, и они подружились. Фильм смешной, но со смыслом. Ещё отмечу «Зелёную милю», в конце чуть не плакал. Очень глубокое кино. — Вы владелец двух собак. Откуда они? — Идея завести собак принадлежит моей девушке и её маме. Они подписаны на страничку, где помогают животным, и однажды решили спасти собаку из приюта, которую хотели усыпить. Я нормально к этому отношусь, люблю животных. Добрая собака попалась, любящая, ласковая. Не возьми мы этого той-терьера и его бы убили — совесть замучила бы. А так у первой собачки породы чихуа-хуа появилась компания. — В детстве у вас были питомцы? — Давно в Саратове была собака, она меня очень любила. Когда родители наказывали и кричали на меня — она лаяла в ответ, защищала. Порода — боксёр. Я был совсем маленький, не помню, откуда она взялась. Потом она чем-то заболела и умерла. Помню — слёзы, сопли. Собак после этого не заводил, только кошек и попугая. Он, кстати, ел из тарелки. Садился на голову, позволял себя гладить. Умная была птица, но не говорила. — Вы упомянули свою девушку. Расскажите о ней. — Знакомы ещё со школы, уже 10 лет. Она на год старше, но, так как я пошёл в школу с 6 лет, учились в параллельных классах. Общались, потом перестали, затем возобновили общение — и начали встречаться. 25 сентября было пять лет, как мы вместе. — Говорят, что фанаты «Спартака» однажды довели её до слёз. Это правда? — После игры, когда я получил травму, кто-то сказал, что Тимофеев сломался — и теперь его забудут. Она стояла рядом и бросилась защищать, мол, это не так, всё будет хорошо. Она рыдала, очень переживала за меня. — Судя по фото, вы много путешествуете. Как выглядит ваш идеальный отпуск? — Мне понравился отдых в Америке. Были там дважды: первый раз — в Нью-Йорке и Орландо, второй раз — в Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе и Санта-Монике. В Нью-Йорке гуляли, смотрели город, в Орландо ходили в «Диснейленд», парк «Universal». Очень люблю кататься на горках. В Лас-Вегасе, конечно, проиграл немного денег. Выиграть там не вариант, просто было интересно попробовать. Потом взяли машину в аренду и поехали в Гранд Каньон. — Самый экстремальный случай из вашего отдыха? — Приехали в аэропорт, вылет в Москву через три часа. Через три дня мне надо на сборы. Вдруг подруга обнаруживает, что такси уехало, а сумки нет. В ней паспорта, телефоны. Мы в панике давай узнавать — что к чему. Поехали с сотрудником компании искать водителя в таксопарк. А там этих такси — штук 500. Как найти водителя, которого ты даже не помнишь? Мы сидели сзади, разговаривали, не обращали на него внимания — везёт и везёт. По рации объявляют: «Утеряна такая-то сумка такого-то цвета. Кто вёз от Таймс-Сквера до Терминала А?» Никто не отвечает. Сотрудник говорит: «Поехали в аэропорт, будем ждать». Уверил, что, если сумку найдут, ему сообщат. Только мы подъехали к аэропорту, звонок — нашли чёрную сумку. А наша-то — чёрно-коричневая. Вернулись назад. Приезжает такси, но не наше — показывают сумку — наша! Проверяем — всё на месте: паспорта, деньги, телефоны. Оказалось её нашли где-то на Таймс-Сквер. У меня наличкой оставалось 40 долларов, я нашедшему всё отдал. Сотрудник отвёз нас обратно в аэропорт. Хотел его отблагодарить, а он сказал: «Это моя работа, я ничего не возьму». Хороший мужчина попался, на прощание пожелал нам удачи.