Интервью с нападающим СКА Сергеем Калининым

Сергей Калинин — один из тех, кто минувшим летом вернулся из НХЛ в Россию. И не в родной «Авангард», а в питерский СКА. В интервью корреспонденту «Чемпионата» 26-летний хоккеист рассказал, какой клуб КХЛ сразу предложил ему контракт после травмы, почему у него не получилось на второй год в Америке и из-а чего многие игроки СКА не разговаривают с прессой. «Смотрел сериал «Друзья», чтобы выучить английский» — Вы как-то сказали: «Вряд ли кто-то рассчитывал, что я вообще закреплюсь в НХЛ». Вы с такими же мыслями ехали в «Нью-Джерси» в 2015 году? — Конечно, когда едешь туда, рассчитываешь на лучшее. Но на самом деле всё не так радужно, никто не ждёт тебя с распростёртыми объятиями. Есть свои сложности. Для каждого переезд в НХЛ — хорошее испытание. Прежде всего в эмоциональном плане, ведь всё идёт из головы. Нужно внутри побороть себя. — Вы с какими мыслями ехали? — Я не думал, что у меня всё получится. Просто старался показать, что могу, и в каждом матче стремился помогать команде. — Много ли людей отговаривало вас от поездки в Америку? — На самом деле, никто не отговаривал. Родители поддержали моё решение, несмотря на то что накануне я получил серьёзную травму. Никто не говорил: «Зря ты едешь». Все, наоборот, были за. Я до сих пор не жалею, что так всё сложилось, даже второй год не был ошибкой. Если бы всё можно было вернуть назад, всё равно бы поехал. — Когда вы перешли в «Нью-Джерси», в команде не было ни одного россиянина. Зато в фарм-клубе «Девилз» работал и работает Сергей Брылин. Общались ли с ним? Помогал ли он вам адаптироваться? — Да, мы общались. Перед стартом сезона был лагерь, Сергей был там одним из тренеров, потому что народу собралось много. Где-то переводил что-то, потому что на первых парах мне было даже тяжело понять, что говорит тренер. Одно дело в школе учишь английский, другое, когда приезжаешь в эту среду. Тяжело было преодолеть языковой барьер, но потом всё стало понятнее. — Хоккейный язык быстро выучили? — Именно хоккейный сразу, а бытовой… Смотрел сериалы, «Друзья» например. Мне посоветовали его как наиболее простой в диалогах. Смотрел с русскими субтитрами, плюс надо же постоянно общаться с партнёрами, искать квартиру, счёт в банке открывать, в магазине вести диалог. Ты даже не замечаешь, как начинаешь разговаривать. — Читать тоже быстро начали? — Это я ещё со школы знал, не было проблем с чтением. — В первом сезоне, когда вы играли за «Дэвилз», у клуба была традиция – вручать самому полезному хоккеисту матча каску пожарного. Кто получал её чаще всего? — Да, по-моему, в каждой команде НХЛ есть такая традиция. У кого-то это шлем, у кого-то шапка или куртка. В «Нью-Джерси» чаще всего каску получал вратарь, он у нас тащил команду. Мне раза три или четыре вручали её. «На второй год в НХЛ я слишком много хотел…» — Можно сказать, что вы не справились с трудностями второгодника в НХЛ? — Есть такое. Я просто перегорел, всё началось с подготовки. Летом слишком много тренировался, как это ни странно звучит. Сейчас, когда время прошло, начинаешь анализировать, почему всё получилось так. Думаю, что первая причина — я слишком много хотел и перетренировался. — Сколько же вы занимались летом? — Я отдохнул месяц, а потом три месяца каждый день в полную силу тренировался. И на льду, и в зале были жёсткие занятия. Когда начался лагерь, я физически был полностью готов. Но есть такая поговорка — ретивому коню всегда работы вдвое. Так и получилось. Потом всё комом навалилось. Многое сложилось против меня. С тренером что-то не получалось, постоянно возникало недопонимание, игрового времени было мало. Но так бывает, пользу я извлёк из этой ситуации. — Никита Кучеров поставил в гараже синтетический лёд, на котором ежедневно занимается, да и после каждой тренировки отрабатывает бросок. Как у него получается не перетренироваться? — Тренироваться можно, если с головой подходить. Я делал, наверное, то, что не нужно было. Если грамотно с тренером к процессу подходить, то почему бы и нет. — Может быть, во втором сезоне вас подвела излишняя самоуверенность, что всё будет хорошо, как и прошлом году? — Такого у меня не было. Я готовился, и все тесты в лагере прошёл, отыграл нормально в выставочных матчах. Но тренер меня просто сразу поставил в четвёртое звено и по ходу всего сезона шанса подняться не давал. Я с ним разговаривал пару раз, но к какому-то конкретному решению мы не пришли. — Каким вам показался в общении знаменитый генеральный менеджер Лу Ламорелло — строгий, злобный, придирчивый или наоборот добрый и задушевный? — Я с ним разговаривал всего два раза в жизни. Первый раз, когда он меня подписывал в «Нью-Джерси», когда я прилетел в США на переговоры. По разговору я понял, что Ламорелло очень требовательный. Много было конкретных вопросов, что можешь делать, а что нет. Когда был обмен в «Торонто», я обрадовался. Мы с ним опять общались, он сообщил, что подписал меня именно в основную команду НХЛ. Сказал приезжать, что пару недель проведу в АХЛ, а потом мне найдут место в основе. Не знаю, что случилось в итоге. — У вас осталась обида на Лу Ламорелло за то, что не дали шанса в основе? — На самом деле нет. Общение с любым человеком, с которым ты встречаешься по жизни, даёт тебе опыт. Моя командировка в АХЛ не скажу что была шагом назад. По прошлому сезону так вообще это было лучшее для меня время. — Никита Зайцев с ходу заиграл у Бэбкока в «Торонто». У вас, Марченко, Сошникова, Бобылёва, Валиева ситуация сложилась иначе. Русским в «Торонто» сейчас тяжело? — Я не могу ответить на этот вопрос, потому что с Бэбкоком я так и не сумел поработать. Судя по тому, как играет Никита, доверие есть. Всё зависит от работы, насколько ты отдаёшься делу и стараешься. Зайцев тренируется каждый день, поэтому проблем у него нет. — Вы играли за фарм-клуб «Торонто». Правда ли, что на «Марлис» тоже ходит всегда полный стадион? — Да, так и есть. Был очень удивлён этому. На первый мой матч за «Марлис» собрался полный стадион, хоть он был и меньше, чем у «Торонто». Может быть, тысяч на семь. Приходило много детишек болеть. У нас был благотворительный вечер с командой, мы пришли в музей хоккея, и было много болельщиков, все подходили фотографироваться с нами. Для них это немножко больше, чем хоккей. Ходил на матчи плей-офф «Торонто», так стадион на 20 тысяч полон, да ещё на улице тысяч пять-шесть на большом экране смотрели. «Слышал, что в АХЛ настоящая мясорубка, но на деле не ощутил» — Где вам комфортнее жилось — в Канаде или США? — Мне повезло, что и там, и там я жил в хороших городах. На второй год чувствовал себя хорошо, а во время первого сезона вообще никуда не ездил, сидел дома и пил чай (улыбается). Потом уже появились знакомые, да и когда начались сложности, нужно было как-то головой отдыхать. Иногда полезно отвлекаться от хоккея. Только на второй год я побывал в Центральном парке Нью-Йорка, сходил на мюзикл. — На Эмпайр-стейт-билдинг поднимались? — Нет, только на Башню Свободы, где раньше стояли Башни-близнецы. Там проводят экскурсии, когда ко мне прилетали родители, водил их туда. — Как свободное время в Америке проводили? — Да ничего особенного не делал. В кино ходил, встречался со знакомыми, иногда на экскурсии. На второй год родители приехали и здорово поддержали меня в эмоциональном плане. А так особо времени нет, игр же много по ходу сезону. Когда выходной, хочется просто побыть дома и поспать. — Как вам хоккей в АХЛ? — На самом деле, хороший уровень. Просто немножко другая игра. В НХЛ каждый игрок выполняет установку на матч, в АХЛ есть свободные художники, которые могут сыграть вальяжно. Несмотря на вред команде, им это позволено. Там делают всё, чтобы молодой игрок чувствовал себя раскрепощено. — Павел Бучневич рассказывал, что во второй смене в АХЛ его сразу закинули за борт. Что с вами было? — Со мной всё нормально было. Подрался, правда, один раз. Или два? Вроде раз. Но не было откровенной грязи, хотя в команде были ребята, которые могли подраться. Я слышал, что в АХЛ настоящая мясорубка, но на деле не ощутил. — Два года в Америке изменили вас как человека? — Очень изменили! То ли постарел, то ли мудрее стал (смеётся). Немножко по-другому посмотрел на жизнь, изменил приоритеты, понял, что самое главное —семья. Неважно, какой успех, какое падение, единственно важные люди — твои близкие. «Хотел психануть и уехать из «Торонто во время сезона» — Довольны ли тем, как складывается ваша карьера в СКА? — По-моему, всё хорошо, мы выигрываем. Чем больше побеждаешь, тем больше уверенности. — Когда переходили, рассчитывали на такое доверие тренера, на то, что будете играть во втором звене? — Я говорил уже, что не думал об этом, когда переходил. У меня была задача тренироваться, играть и приносить пользу команде. У нас в коллективе никто ни на кого не рычит, все делают одно дело. — 20 апреля «Авангард» обменял права на вас в СКА. Вы к этому моменту уже понимали, что возвращаетесь в Россию? — Мне сообщил агент о том, что права обменены, но на тот момент шёл ещё сезон, и я попросил, чтобы никаких разговорах о контракте во время плей-офф не было. Хотел спокойно доиграть сезон и по возможности попасть на чемпионат мира. Это была единственная причина, по которой играл в АХЛ, а не психанул и не уехал в Россию. — Хотели всё бросить? — Был такой момент, когда понял, что меня никто не собирается поднимать из АХЛ. Но правильные люди успокоили, сказали, что нужно в любой ситуации оставаться человеком и профессионалом. Нужно отыграть сезон, это твоя репутация. Я не закрыл дорогу в НХЛ. — Председатель совета директоров «Авангарда» Александр Дыбаль тогда так прокомментировал эту сделку. «Мы хотели продать права на Калинина, потому нам нужны игроки, которые хотят играть в «Авангарде», адекватно оценивают свой уровень и мастерство». Вам обидно слышать такие слова из родного клуба? — С момента того, когда я получил травму, и до того, как случился обмен прав, я много слышал, вообще разные слухи доходили. Так что это заявление не стало для меня сюрпризом. Были и хуже. — До покупки прав СКА вы хотели играть за «Авангард»? — Много «но»… Было очень много недопонимания, отношения с менеджерами «Авангарда» не сложились. На протяжении последних трёх лет официальных предложений из омского клуба у меня не было. Единственный, кто хотел видеть меня в команде, был Питер. Все эти три года были звонки, переговоры. Когда я восстановился от травмы и смог играть, начал уже переговоры с Америкой, из КХЛ позвонили только из СКА. Их не смущала моя травма. Естественно, когда к тебе относятся хорошо, ты стараешься отплатить тем же. «В реанимации сразу же попросил телефон, чтобы позвонить родителям» — Вы коснулись темы травмы, полученной в 2015 году в матче с «Барысом». У вас тогда начались судороги. Сколько раз пересматривали тот эпизод? — Один раз, больше не хочу смотреть. Неприятное видео. Думаю, все мои родные тоже по одному разу посмотрели, а, может, кто-то и не пересматривал. Видео можно посмотреть на официальном YouTube-канале КХЛ. — Прокручивали в голове, как это могло произойти? — Можно было избежать травмы, а это просто стечение обстоятельств. Мы играем не в шахматы, а в хоккей — мужскую игру, где много контактной борьбы. Такой случай — один на тысячу, что так снимется шлем, что так неудачно проведут силовой приём. Хорошо ведь, что всё ещё обошлось. — Когда пришли в сознание? — Уже в больнице, в реанимации. У меня не было паники. Стало смешно, что так всё произошло. Не знаю, почему у меня такая была ирония. Понял, что травма и единственное, о чём в тот момент думал, так это о родителях. Бабушка, мама у экранов, они не знаю, что происходит. Я сразу же в реанимации попросил телефон, чтобы позвонить. Сказал, что всё нормально, я в сознании, ничего страшного не случилось. Понятно, что были истерики. Тяжело вспоминать об этом. Хорошо, что всё закончилось. — Вы же в Астане пролежали в больнице. — Да, десять дней. Ко мне приезжали близкие друзья, и из «Барыса» ребята приходили. Олег Кваша навещал меня. Приходили болельщики, поддержка была колоссальная. А про то, что сделали фанаты в Омске, я вообще молчу. Это было до слёз. Когда был последний матч серии, они пришли с плакатами. Куляш выехал в моей майке. Я это всё видел и расчувствовался, раздирало внутри. Эмоции невероятно классные, но дорого обошлись. — Кто вам дал самый ценный совет в период восстановления и помог вам быстрее вернуться? — Сразу же мне позвонил Олег Валерьевич Знарок и менеджер сборной. С моменты получения травмы и до начала чемпионата мира был в постоянном контакте с представителями национальной команды. Раз в два-три дня созванивались, они интересовались моим самочувствием. Потом уже тренерский штаб принял решение не брать меня на мировое первенство, я согласился с этим решением, потому что понимал, что не успел бы восстановиться физически. — Последствия черепно-мозговой травмы как-то проявлялись потом? — Вроде бы нет, ничего серьёзного не было. Тьфу-тьфу-тьфу. — Остался ли страх перед силовыми приёмами, стычками на льду? — Нет, даже не думал об этом. «Ребята не дают интервью, потому что бояться, что их слова исковеркают» — В КХЛ сейчас очень плотный календарь из-за предстоящей Олимпиады. Вы после 82 матчей в регулярном чемпионате НХЛ не испытываете проблем с восстановлением? — В КХЛ, конечно, много матчей, мы за два месяца фактически полчемпионата сыграли. Но в Америке ты играешь каждый месяц по 15-16 матчей, есть сдвоенные встречи, когда играешь два дня подряд. Где-то мне в плане привыкания к графику попроще, потому что я только что приехал из НХЛ. Правда есть и другая проблема. Физически ты может и хорошо себя всё время чувствуешь, тем более у нас были очень хорошие сборы, но эмоций порой не хватает. Эти 20 побед тяжело дались… Иногда даже не из чего черпать эмоции. — В этом сезоне вы чуть ли не чаще всех игроков СКА даёте интервью. Это такое бремя новичка? — Да я не знаю. Когда просят, стараюсь давать. Иногда, конечно, бывает, что нет настроения. — Некоторые всегда отказываются говорить. — Ребята боятся, что их слова неправильно интерпретируют, что зачастую и случается. Мы недавно в команде обсуждали этот вопрос, говорили о прессе в Америке и здесь. Там ты даёшь интервью и можешь сто процентов быть уверенным, что твою фразу никак не перевернут. За океаном очень следят за репутацией. У нас же что-то сказал неправильно, и вороны начинают слетаться. Поэтому ребята лишний раз не дают интервью, ведь можешь иногда и на эмоциях что-то сказать или ляпнуть, не подумав. — С вами такое случалось? — Было такое, но моменты невесомые были, поэтому без серьёзных последствий. — В домашней раздевалке вы сидите рядом с Ковальчуком и Дацюком. Сами выбирали такое место, чтобы поближе к лидерам, место в составе забивать? — Нет-нет (смеётся). Я ничего не выбирал, меня просто посадили на свободное место. — Со многими из СКА вы были знакомы по сборной, по выступлению за «Авангард». С кем познакомились только в этом году? Кто больше всего удивил? — С практически всеми ребятами мы играли, примерно знаю всех. Открытий для себя не сделал. У меня не было проблем влиться в коллектив. Летом общались со многими. — Легионеры действительно как-то обособлено держатся? — Да вроде бы нет. Но, конечно, в Америке, если бы у меня в команде был русский, мне бы с ним было проще общаться. Обсудить какие-то русские темы, да даже поматериться. У иностранцев всё-таки другой менталитет, но не думаю, что они чувствуют себя как-то неудобно и ущемлено в нашей команде. Мы все хорошо общаемся, шутки, юмор — всё есть. — Судя по Инстаграму Игоря Шестёркина, вы с ним хорошие приятели. Город вам показывал? — Да (смеётся). Он — холостой, у меня, так получилось, тоже ни девушки, ни жены нет. Поэтому с ним из команды больше всего общаюсь. — Вы же забивал Лундквисту. Говорили Игорю, что Хенрик уже не тот? — (Громко смеётся). Кстати у нас был как-то разговор про Лундквиста. Тот не тот, но ведь играет. Вроде бы Хенрика мы не обсуждали, только мой гол (смеётся). Игорь сказал, что я молодец. — Николай Прохоркин рассказал, что вы в гостинице в Череповце в какую-то кровь вляпались. Что вообще там было? — Да у меня в номере был у кровати кровавый след, я не знаю, что там произошло. Кровь точно не моя (усмехается). Когда мы только приехали, она уже была. Видно, что пытались оттереть, но ничего не получилось. — Как вообще воспринимаете условиях в некоторых городах? — Нормально вообще. Не могу сказать, что я отвык от России. Мы с детства катались по стране и жили в разных гостиницах. Всё спокойно воспринималось. В Москве живём в хороших отелях, в другом месте вообще нет таких условий. Мне главное, чтобы была кровать и интернет. Это, к счастью, везде есть. — В Америке, наверное, треша, как в Череповце, нет? — Там в каждом городе пятизвёздочные гостиницы, и все команды живут только в лучших отелях. Но для меня бытовые условия вообще не на первом месте. «Из-за того, что сняли с рейса после финала МЧМ, не попали к президенту» — Нашла вашу страницу «В Контакте», у вас там в графе «место работы» стоит «нет». В СКА такая низкая зарплата? — (Смеётся). Ну нет, я редко там появлюсь, просто музыку слушаю, смотрю всякие прикольчки, с друзьями переписываюсь. На своей странице не сижу, даже не помню, сколько лет назад писал там что-то или фотографии выставлял. — У вас там есть фотография с МЧМ Баффало. Правда, что сборную в самолёт чуть ли не пускали после финала? — Так нас и не пустили. — Кто же был самым буйным? — Да я не знаю (смеётся). История умалчивает это. — Сколько вы праздновали победу? — У нас же рейс был через три часа после финала, особо не удалось отпраздновать. Я не знаю на самом деле, что случилось в аэропорту. Насколько я слышал, одной пассажирке не понравилось наше поведение, шумные мы были. Но это логично было, такую победу одержали! Ничего криминального мы не делали, у нас это в порядке вещей, а там народ побоялся лететь. Видео можно посмотреть на официальном YouTube — канале НХЛ. — Пассажирка из США была? — Или из Канады, не знаю. Вроде бы одна женщина стала стюардессе жаловаться на нас и требовала снять с рейса всю команду. — И что вы делали дальше? — Получили назад свои баулы и поехали в гостиницу, на следующий день улетели. Единственное, что пропустили встречу с президентом. — Обидно из-за этого было? — Конечно! Всегда хочется такие мероприятия посетить. На тот момент Медведев был президентом. «Хотел пойти учиться в физкультурный, но мама настояла на университете» — Говорят, в Омске вас часто можно было встретить в ночных клубах. — Это всё слухи, не было такого. Всё придумали. В кинотеатре можно было встретить. — Какие места посоветуете в Петербурге? — Таврический сад, я там рядом живу, несколько раз гулял. А так у нас так много матчей, что никуда не выбираюсь. — В барах и ночных клубах не встретить? — Да не хожу я туда (улыбается)! Во время отпуска — уже другая история, но опять же только с друзьями. — В 2013 году защитил диплом по специальности «Менеджмент организации» в Омском государственном университете путей сообщения. Сколько пар за четыре года посетили? — Я пять лет учился! Я реально ходил на учёбу первые два года. У меня в восемь утра была первая пара, а в 11 часов — тренировка. Приходил на полторы пары, а потом ехал на тренировку и после возвращался в университет. Когда попал в основную команду, преподаватели стали идти на встречу, где-то специальные задания давали, за пропуски не наказывали. Но, кстати, не только мне поблажки давали, студентам, которые просто по специальности начали работать, тоже шли навстречу. — Почему выбрали экономическую сферу? — Родители настояли. Мама хотела, чтобы у меня было нормальное высшее образование, это была её инициатива. Я не горел желанием, предпочёл бы пойти в физкультурный, как все хоккеисты. У нас с мамой очень много споров было на эту тему, но в итоге её мнение перевесило. — До сих пор копаете грядки у бабушки на даче? — Грядки, конечно, не копаю, но в чём-то обязательно на даче помогаю (улыбается). Очень часто собираемся на даче семьёй, шашлыки, баня — всё, как надо. Бабушка с дедушкой обожают дачу, не вылезают оттуда. И я всегда рад туда приезжать. Все мои родственники в Омске живут. — В «Авангарде» вы работали под руководством Раймо Сумманена. Слышали, что он недавно напал на прохожего? — Да, слышал об этом. Были ли у нас с ним истории? На меня он не нападал (смеётся). Истории, пожалуй, вспоминать не буду, пусть это останется в раздевалке той команды. А так, бывает… Какой-то дурачок видео выложил. — Ненормально же на прохожих кидаться. — Думаю, там не всё просто было. Может быть, журналист так написал, а было по-другому. Вряд ли человек бы просто так накинулся на другого. — В 2014 году вы стали капитаном «Авангарда». Каково примерять капитанскую повязку в 23 года? — Было сложновато, потому что я был одним из самых молодых игроков в команде. Тяжело было влиять на старших партнёров, но ребята помогали мне — Попов, Курьянов и Пережогин. Понятно, что один молодой парень не справился бы. Я старался в игре и в быту влиять на команду, разговаривать с тренером, быть таким связующим звеном между тренерским штабом и коллективом. — В Омске вы были не разлей вода с Никитой Пивцакиным. По-прежнему являетесь лучшими друзьями? — Конечно! Мы практически каждый день на связи, следим друг за другом, переписываемся. — Как у него дела после заточения в ЦСКА и перехода в «Магнитку»? — Всё здорово, он играет, получает много времени на льду, есть доверие тренера. Никита очень доволен, что случился такой переход. — С кем-то из нынешнего состава «Авангарда» поддерживаете дружеские отношения, общаетесь? — В начале сезона пару раз переписывались с Лемтюговым и вроде бы всё. — Связывались ли с Николаем после того, как он травму получил? — Писал ему, пытался связаться, но он не вышел на связь. Думаю, причины понятны. — Вы читаете о себе в интернете? — Когда был помоложе, читал, нервничал постоянно из-за каждого мнения. А потом понял, что проще нужно относиться, не имеет смысла после каждого комментария расстраиваться. В любой статье игрока могут как и похвалить, так и грязью полить. Так устроены люди. — С негативом болельщиков не сталкивались? Может быть, в Омске? — Сталкивался, но это же всё от незнания ситуации идёт. У меня никаких обид нет. Болельщики же также читают прессу и многого не знают. — Почему у вас закрыта от всех страница в «Инстаграме»? — Давно так, с 2012 года, по-моему. Там только мои друзья, не хочется делиться моментами жизни с людьми, которых я не знаю. — В Америке большое внимание уделяется социальным сетям игроков. — Да, мне предлагали открыть страницу, сказали, что за рекламу буду деньги получать. Я отказался, мне так комфортнее.