«В России такой олдскул, Канада — более продвинутая». Щербак — об ужасах НХЛ и возвращении на родину

Переход 23-летнего нападающего из «Лос-Анджелеса» в «Авангард» стал одной из главных трансферных новостей нынешнего межсезонья. Контракт с омским клубом заключен на три года. Щербак был выбран на драфте НХЛ в 2014 году «Монреалем» в первом раунде под общим 26-м номером. В декабре 2018-го он был выставлен на драфт отказов, откуда его забрали «Кингз». В минувшем сезоне за «королей» Никита провел всего 8 матчей и сезон закончил в составе их фарм-клуба в АХЛ. В интервью Sport24 Щербак рассказал, почему решил вернуться в Россию, как с ним обращались в «Лос-Анджелесе», сталкивался ли он в «Монреале» с русофобией и из-за чего ему нравится жить в Канаде. «В Канаде любая ошибка оборачивалась криком» — Как вам первые тренировки «Авангарда»?— Отлично! Хорошая интенсивность, все работают, стараются, потихонечку втягиваемся, лично мне полегче, чем в первые дни, справляюсь с акклиматизацией. — Вы, наверное, забыли уже, что такое полноценные сборы?— Конечно, в Америке все иначе, там тренировочные лагеря более короткие, больше времени уходит на персональную подготовку. Здесь с командой начинаешь готовиться заранее, легче подходить к сезону, потому что уже можно наладить взаимодействия, создать химию между звеньями, наигрывать комбинации. Так что это хороший плюс. — Вам вообще комфортно начинать подготовку в команде или привыкли летом тренироваться самостоятельно?— Уже привык самостоятельно готовиться, потом проходить короткий тренировочный лагерь и уже выходить на предсезонные игры. Здешняя система непривычна, но ничего катастрофического не вижу, это не такая уж большая перемена, чтобы я не знал, что делать. Просто в России все иначе, но это наша работа и мы будем ее выполнять. — Принципы работы Хартли вам знакомы, учитывая, что у него североамериканский подход?— Мне нравится стиль Боба, тренировки как за океаном, только на русском языке, благодаря русским тренерам. Он очень открытый, помогает, пытается поправить ошибки. Он не кричит, у него нет бешеного характера, поэтому по первым тренировкам выделил, что он отличный тренер и человек, всегда подойдет и поздоровается. Приятно находиться на катке, нету какого-то неудобного состояния. — А в Канаде и США у вас бывало по-другому?— Да, когда я проводил первый сезон при Террьене (главный тренер «Монреаля» — примеч. Sport24), любая ошибка оборачивалась криком, было большое давление. Для молодого игрока это, с одной стороны, хорошо, но некоторые не справляются, уже перед тренировками боятся ошибиться, так не должен игрок себя чувствовать. Было такое, что в коридоре тренера встретишь и не знаешь, поздороваться с ним или головой кивнуть или еще что. — Что вы делали обычно в таких ситуациях?— Я все равно постоянно здоровался, но было некомфортно и ощущение неприятное, больше не хочется это испытывать. — Сильно переживали, что опоздали на медосмотр из-за того, что ваш рейс отменили?— Я на тренировку же не опоздал, я по уважительной причине не успел на медосмотр. Прошел его немного позже. Был тяжелый, долгий день, день-два после этого было непросто. Однако в клубе никто ничего не предъявил по этому поводу, постараюсь, чтобы такого больше не повторилось. С одной стороны, это было непрофессионально, но у меня отменили самолет, я ничего не мог с этим поделать. — Игроки КХЛ, как правило, перед началом сборов уже занимаются несколько недель, чтобы быть в форме. Вы не переживали, что фактически прямо с медового месяца приехали?— Если честно, после сезона я всего неделю ничего не делал, когда прилетел из Лос-Анджелеса в Монреаль и решал бытовые дела. После этого я начал тренироваться, особо отдыха у меня не было, я себя держал в форме, чтобы сейчас не умирать на тренировочном лагере. Этот летний перерыв был одним из самых коротких в моей карьере. Конечно, я успел отдохнуть на медовом месяца, но и тогда я продолжал тренироваться, поддерживать форму. «Дикие мысли лезли в голову, думал даже, что не хочу больше играть» — О вашем контракте с «Авангардом» заговорили еще в апреле, но не объявляли до 1 июля. Вы уже тогда договорились о соглашении?— Я еще до окончания прошлого сезона принял решение перейти в «Авангард». Мне очень не понравилась ситуация, которая творилась в «Лос-Анджелесе», да и до этого были сложности. У меня не получилось хорошего старта в «Монреале», мне не давали играть, я тренировался, терпел, но в конце концов нервы сдали, я попросил обмена. У них не получилось меня обменять, поэтому выставили на драфт отказов. — Вам просто не давали играть в «Монреале»?— Да! Я лично общался с генеральным менеджером, все ему высказал. Может быть, это было неприятно и ему, и мне, но на то время это было самое верное решение. Но потом в «Кингз» вообще все пошло не так, как я планировал, отношение ко мне было не очень. Не чувствовал, что обо мне заботятся, рассчитывают, что в будущем буду в составе. Меня отправили в фарм-клуб, в нем начался хаос. У меня было тяжкое время. Жена мне очень помогала в том момент, разговаривала со мной, но я все равно до сих пор чувствую, что меня это немного подкосило, в голове сидит это состояние опустошения. У меня вообще тогда дикие мысли лезли в голову, думал даже, что не хочу больше продолжать играть в хоккей. Так что в конце «регулярки» я начал искать варианты на следующий сезон, понимал, что не хочу оставаться в команде. Я уже поиграл в АХЛ, все доказал и целился только на НХЛ. Если бы я даже остался, то они мне сказали бы: «Чувак, даем тебе двусторонний контракт в 100 тысяч долларов в АХЛ и 700 тысяч — квалификационное предложение». Я начал искать решение на следующий сезон, и звонок Боба очень повлиял на мое решение. — Он вам лично позвонил?— Да, он со мной связался, мы очень хорошо поговорили. Боб мне все рассказал. Алексей Емелин тоже со мной пообщался, оба повлияли на мое решение. Приятно, когда люди в тебе заинтересованы. — По ходу сезона говорили об интересе к вам со стороны ЦСКА. Было ли предложение от них?— Честно говоря, на 100% не могу быть в этом уверен, это была работа моего агента, но я слышал новости о заинтересованности ЦСКА. Не хочу разводить слухи, но у меня было несколько вариантов. — За «Лос-Анджелес» у вас был классный дебют, вы забили, но потом вас сослали в АХЛ. Почему?— Не знаю, сейчас долго можно рассуждать. Мне никто ничего не говорил, я приехал туда, забил первым же броском, провел 16 минут на льду в звене с Тоффоли и Кемпе. Считаю, что выступил хорошо, учитывая, что не играл три месяца. Я достаточно неплохо справился со своей работой в первой игре. Вторую игру мне тоже доверили, мы поехали в Детройт, я сыграл минут 14-15. А после третьей игры начали меня присаживать, не давали шансов в большинстве. После матча с «Виннипегом» на игровом листке у меня стояло 2:25, такого вообще никогда не было в карьере. Хотя бы 7-8 минут я на льду проводил. А я же вышел три раза в первом периоде, а потом был единственным, кто сидел и смотрел игру. На следующий день пошел сам на разговор с главным тренером, я такой человек, хочу общаться лицо в лицо, а не через агента. Спрашивал, что мне нужно сделать, чтобы больше играть, потому что за две с половиной минуты забить гол невозможно, только если шайба как-то удачно отскочит. Он просто ответил, что мне надо быть лучше, что я в плохой форме. Не знаю в общем. При этом команда шла на последнем месте, были травмы, кажется, они сделали выбор не в пользу меня. У Ильи Ковальчука тоже была тяжелая ситуация. Чувствовалось предвзятое отношение, потому что даже если у Ковальчука, который набирал по очку за игру, не выпускают на лед, что тогда вообще можно ловить? Я был поражен этой ситуацией. — Сложилось впечатление, что Дежарден просто не любит русских: не дал вам играть, над Ковальчуком издевался. С Ильей обсуждали это?— Да, между собой разговаривали. Он ко мне подходил, подбадривал. До сих пор непонятна эта ситуация, не знаю, от кого это шло. Понимаю, если бы мне честно сказали в лицо: «Мы тебя взяли, а ты не в форме, извини, но мы на тебя не рассчитываем». А когда меня ставят на драфт отказов и вместо меня берут человека, которого ставят на большинство и дают игровое время во втором звене, то тут явно что-то не так. — Фарм-клуб «Кингз» был на последнем месте. Что там происходило?— Это вообще что-то. Статистика говорит сама за себя. Мне было очень трудно, я уже достаточно отыграл в АХЛ, набирал по очку за игру, поэтому думал, что если меня и опустят в фарм-клуб, то я буду играть в первом звене и стану лидером команды. Но я пришел, в первой игре с «Сан-Хосе Барракуда» создавал моменты, мог заработать очки, но не вышло, показатель полезности получился -3. После этого меня переставили в третье звено к молодым ребятам, тактика у тренера была — бей-беги без всякого раздумья. То есть ты заходишь в зону и бросаешь шайбу на ворота. — В общем был совсем не ваш стиль игры.— Не то чтобы не мой, просто тяжело было с молодыми ребятами, которые нервничают. Я пришел на тренировку и увидел, что во второе звено нападения поставили 195-метрового защитника-тафгая, то есть он дерется. А я при этом в третьем, меня это вообще убило! После этого момента я понял, что не хочу больше с «Лос-Анджелесом» продолжать отношения. Они ни о мне, ни о моем будущем не беспокоились. — Это был самый сложный период в вашей карьере?— По-любому самый сложный. — Когда вас обменяли, вы говорили, что вам грустно было покидать «Монреаль». Обиды на клуб не испытывали? От вас как-то легко избавились.— Конечно, обидно и неприятно, но, как говорится, это бизнес. Сейчас смотришь новости, везде обменивают спортсменов, даже звезд. Такая большая конкуренция, что обменов не избежать. Мне хотелось провести в «Монреале» как можно больше времени, меня выбрали в первом раунде, возлагали на меня большие надежды, я пытался доказать свою состоятельность, но не вышло. — Вы сами вините себя, что где-то недоработали? — Не то что недоработал, а просто не взял себя в руки в нужный момент. В первых лагерях меня подводила нервозность, я был не уверен в себе, боялся ошибиться. Но я бы не сказал, что где-то недоработал. Я сам по себе такой человек, что никогда не приду за десять минут до начала тренировки, всегда стараюсь быть одним из первых и заниматься дополнительно. «Клуб почти заставил меня тренироваться все лето в Монреале» — В НХЛ у вас был дебют, о котором мечтает любой хоккеист — в игре против злейшего врага «Торонто» вы забили первым же броском. Вы помните свои эмоции, первые мысли?— Меня подняли из фарм-клуба, с которым мы были в Нью-Йорке, оттуда сразу поехали в Торонто. Нас как раз со Свеном (Андригетто, еще один новичок «Авангарда» — примеч. Sport24) вместе подняли. Мы успели потренироваться, принять участие в раскатке. Вроде бы не бегом-бегом, но я вспоминаю себя, и волнение было дикое, эмоций было много, но кроме гола ничего вообще не помню. Настолько был ошарашен атмосферой на матче. Это был вечер субботы в Торонто, это Hockey Night in Canada, мощное дерби, полное безумие вокруг. Я был счастлив, что просто на разминку вышел в майке «Монреаля». Улыбка с лица не сползала. С первым голом мне, конечно, повезло. Кроме этого у меня и близко моментов не было, чтобы забить. — Тогда вас быстро отправили в «Лаваль Рокет» и следующего шанса пришлось ждать еще год. Сложно было?— Да, было непросто. Меня спустили и получилось, что 14 матчей без очков в фарм-клубе. Я пришел на позитиве после дебюта, почувствовал, что могу играть в НХЛ, а наступило сложное время. В этот период я еще сменил агента. Много что произошло за тот месяц. — В одно межсезонье «Монреаль» расстался почти со всеми русскими игроками в своей системе — Радуловым, Марковым, Емелиным, Нестеровым и Сергачевым. Был обменян Гальченюк, который говорит по-русски, через год ушли и вы. Никогда не поверю, что к национальности это не имеет отношения.— Я думаю, что действия говорят сами за себя. — Слышала такую версию, что все произошло из-за Радулова, который вокруг себя объединил русских, и вы отдалились от остальной команды.— (Усмехнулся). Я никогда не слышал о такой версии. Не считаю, что все было так. Радулов сам по себе человек открытий, он никогда не будет ни про кого плохое говорить. Все это глупая отговорка. А сколько в клубе франкофонов, ребят из Квебека, которые только на французском говорят! Они даже не пытаются разговаривать по-английски в раздевалке. Получается, что они спокойно говорят на французском, а нам по-русски нельзя поговорить. Все русские ребята были добрыми и открытыми: и Андрюха Марков, и Емеля. Никто никогда не видел, чтобы про них в команде кто-то плохое говорил. Почему вообще нам нельзя говорить по-русски? Если они хотят мне помочь, то что в этом плохого? Перед моей первой игрой в НХЛ в Торонто ребята (Марков, Радулов, Емелин и Гальченюк) водили меня на русский ужин. Меня это очень подбодрило, помогло настроиться на матч. — Какие у вас были отношения с генеральным менеджером Марком Бержевеном? Не чувствовали ли вы к себе предвзятости?— Хм. В каком плане? — Например, на чемпионате мира Бержевен, узнав, что я журналист из России, отказался со мной говорить.— Ну, видите… Действия говорят сами за себя. Не знаю, какое у него ко мне отношение, но несколько странных моментов было. Руководство клуба почти заставило меня тренироваться все лето в Монреале и жить в чужой семье. Мне уже было 19 лет, а я жил в семье за городом, каждый день по будням обязан был в 10 вечера быть дома, в выходные — в 11. Это какой-то детский сад. Я взрослый человек, лето, почему я никуда не могу сходить вечером? Не понимал этого. — Такое отношение было ко всем молодым?— Не думаю, что ко всем. Такое отношение Бержевена было ко мне. Другая история: я хотел снять квартиру в центре города, потому что понимал, что не буду весь год играть в фарм-клубе (базируется в пригороде Монреаля). Перед началом сезона генменеджер спросил, где я планирую жить, сказал, что планирую в центре искать квартиру. На что мне сказали: «Нет, ты будешь жить в Лавале». В итоге я весь сезон мотался из Лаваля на тренировки с основой, в одну сторону дорога час занимала. «В лагере убивался жестко, потерял 8 килограммов» — Хоккеист, который выступал за ступинский «Капитан», уехал за океан и внезапно был выбран в первом раунде «Монреале». Вам самому не казалась, что ваша история похожа на сказку?— Путь получился нелегким. В детстве на меня никто не делал ставку, не видел меня лидером, один раз в сборной Москве поиграл и все. Мне пришлось перейти в «Северную звезду» к тренеру Сергею Сорокину. Знал, что это мой единственный шанс, и он даст мне играть. Я же сам москвич, был и в «Динамо», и в ЦСКА, и в «Спартаке», знал как все это работает. Добивался всего своим трудом, родители у меня такие же — все через пот и труд. Мы с папой много занимались, когда маленьким был. — Как же возник ступинский «Капитан»?— Сорокин просто перешел в «Капитан», и я вместе с ним. Мне больше некуда было идти. По возрасту мне нужно было играть в МХЛ, но в другие команды дорога была закрыта — везде поднимали воспитанников своей школы. Тогда МХЛ была сильной лигой, оттуда много игроков вышло, которые сейчас по мастерам выступают. Помню, что летом в лагере убивался жестко, потерял 8 килограммов. Хорошо, что в итоге мы подписали контракт, а ведь меня могли и не взять. Тогда не знаю, чтобы со мной было сегодня, и как моя карьера развивалась бы. Может быть, и никак. — Меня поразила история, когда вы говорили, что за драфтом CHL следили в маршрутке.— Да, ехал из парка Горького с баскетбола. Мне позвонил агент, сказал, что договорился и меня должны выбрать сейчас. Обо мне никто ничего не знал, меня последним на драфте взяли. — Расскажите о вашей семьей. Чем родители занимаются, связаны ли они со спортом?— Мама раньше играла в баскетбол, отец всегда вел спортивный образ жизни, тренировал в зале. До сих пор этим занимается, а мама не работает. У меня с трех лет был хоккей, ничего другого не видел. — Хоккей недешевый вид спорта. Вашим родителям было трудно обеспечить вас всем необходимым?— Было непросто. Почти все время своим ходом с баулами и клюшками добирался на тренировки, так как отец постоянно работал. У меня, к примеру, никогда не было клюшек последней модели. Но все необходимое мне покупали, но без роскоши. — Прочитала, что у вас то ли 50-й то ли 51-й размер ноги. Правда ли?— Неправда. У меня 46-47-й размер. Просто в 16 лет резко выросла нога и с коньками была проблема. Сейчас коньки мне делают по спецзаказу. «Я почти не думаю по-русски, привык принимать решения как канадец» — После переезда в Канаду жизнь в корне изменилась?— Да, я стал другим человеком. У меня другой менталитет, я по-другому себя веду и разговариваю. Канада меня очень изменила. — Быстро повзрослели?— Не быстро, первые два сезона в Канаде не особо понимал что да как. Но, как познакомился с будущей женой, стал по-другому на многие вещи смотреть. Поменялось у меня поведение и мнение. Стал более независимым и повзрослел. — Расскажите о вашем знакомстве с женой.— Познакомились в инстаграме. Я нашел ее, написал, пообщались, потом встретились в парке в Монреале. Она гуляла с подругой, я приехал, мы познакомились вживую, поболтали. После этого ходили на свидание и стали общаться все ближе и ближе. Был период, когда мы не говорили три месяца, это в самом начале наших отношений случилось. — Что вы натворили?— Неправильно повел себя по отношению к ней, неуважительно. У нас была пауза в три месяца, а после этого не знаю, что произошло, но отношения возобновились. До сих пор у нее спрашиваю, почему она изменила свое мнение, но она не рассказывает. — Свадьба в 23 года — не рано?— Это серьезный шаг, но я к нему был готов. Не знаю, как мои родители восприняли, я им просто рассказал о предложении, ее родители вроде бы обрадовались. Я понял, что такую девушку отпускать нельзя, это мой шанс. Будущая жена не ожидала предложения, но сразу же согласилась. — Вы русский, она — канадка. Разные менталитеты не мешают?— Нет, никогда. Повторюсь, менталитет у меня уже скорее североамериканский, так что мне с ней комфортно и легко. Я почти не думаю по-русски, привык принимать решения как канадец. — На каком языке дома разговариваете?— На английском, я французский плохо знаю. «Хочу жить в Канаде» — Что особенного в канадских свадьбах? Традиции, обычаи?— Я даже не знаю, что такое русские свадьбы, один раз в жизни был у своей сестры. У нас не было ничего традиционного, мы сделали церемонию за городом, арендовали частный дом. Получилось все здорово, только был ветреный день, жене тяжело в платье было идти ко мне. — У вас остались еще русские друзья?— Несколько человек, с кем поддерживаю связь. Мы все-таки растем, у всех свои интересы, раньше дурака валяли, а сейчас я серьезно отношусь к жизни, поэтому со многими дороги расходятся. В Канаде тоже есть пару друзей. — Вы в последние годы даже в Россию не приезжали?— Да, не приезжал. Мне нравится больше там, хочу жить в Канаде. Родители ко мне в гости приезжали. — Видела блог вашей жены, где она с восторгом говорит о скором переезде в Россию. Как она на самом деле восприняла новость, что ближайшие три года вы будете играть в «Авангарде»?— Нелегко. Я считаю, что в России такой олд скулл, Канада более продвинутая страна в некоторых вещах. Конечно, жена очень переживает. Плюс без знания языка ей будет сложно, другая еда, люди другие — не будут улыбаться лишний раз. — Когда она к вам приедет?— После предсезонного турнира в Сочи. Как мы вернемся в Москву, хочу, чтобы она как можно быстрее прилетела ко мне. — Судя по инстаграму, ваша жена моделью работает. Чем она здесь будет заниматься?— Она для себя работала, по желанию. Она старается вести активный образ жизни. Но я еще в прошлом году ей говорил, что не хочу, чтобы моя жена работала, хочу, чтобы как можно больше времени со мной проводила. Главное, чтобы ей было нескучно, и она жила в комфортных для нее условиях. — Слышала, что вы сняли квартиру в Москва-Сити. — Еще не снял, но планирую. Я разговаривал со Свеном, его невеста (она американка) тоже скоро прилетит. Хотелось бы, чтобы наши девушки общались, если мы на выезд уедем, чтобы им было не скучно. — Вы представляете, сколько вам времени нужно будет из Москва-Сити до Балашихи утром на тренировку ехать?— Ну, у меня выбора особо нет. — Это ведь не час, а два, а, может, и больше.— Будем ездить на метро. Самое важное, чтобы жене было комфортно. Да и мне хочется жить в хорошем месте, у меня ведь каток-дом, больше ничего нет. — В России у вас есть машина?— Нет, у меня даже русских прав нет, а канадские здесь не подходят. Пока планировал машину покупать, я либо на такси, либо с водителем. — В метро спускались уже?— Пока еще нет. «Я ушел в минус, никакие деньги не заработал» — В АХЛ у вас была небольшая зарплата, вам хватало на жизнь?— В «Лос-Анджелесе» не хватало из-за того, что очень дорогой штат. Я платил за квартиру больше, чем получал за две недели. — Сколько квартира стоила?— 4,5 тысячи долларов. Это однокомнатная квартира. — А зарплата?— Около семи тысяч в месяц получилось. За этот год я ушел в минус, никакие деньги не заработал. — Накопления были?— Да, старался откладывать. Но за шесть лет в общей сложности я заработал не так много, от сил получил 5-6 зарплат из НХЛ. — В России в 23 года многие игроки на Порше ездят и носят ролексы. Не обидно, что у вас ничего этого нет?— Зато я сыграл в НХЛ! Что тут расстраиваться? Я еще успею заработать свои деньги, за это не переживаю. Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене