Гибель бывшего игрока «Зенита» и «Торпедо-ЗИЛ» Стумбриса: убийство или самоубийство?

Мать футболиста уверена: во всём виновата несчастная любовь. 4 ноября 2000 года он провёл один из трёх мячей «Торпедо-ЗИЛ» в ворота сочинской «Жемчужины» на Восточной улице Москвы, отпраздновал выход команды в высшую лигу и в отличном настроении помчался домой, к семье. Этот матч и этот гол оказались последними в жизни литовского полузащитника Ирмантаса Стумбриса. Через полторы недели он был найден мёртвым в Паневежисе – в арендованной машине, на ресторанной парковке. Спустя два десятилетия мы попытались разобраться в тёмной истории – всё-таки время часто вскрывает новые, прежде неизвестные факты. Бышовец резко зачехлил Стумбриса в «Зените». Давыдов не дал сыграть вообще ни минуты Небольшой старинный городок Алитус подарил миру футбола сразу двух вратарей национальной команды Литвы – Вальдемараса Мартинкенаса (погиб в 39 лет, утонув в горной реке) и Гинтараса Стауче, на протяжении многих лет верного соратника и помощника Станислава Черчесова. Из полевых игроков предметом особой гордости алитусцев был Ирмантас Стумбрис. Умный, техничный хавбек с 19 лет вызывался в первую сборную страны и в начале 1990-х считался одним из самых больших молодых талантов футбольной Прибалтики. Наверное, Ирмантас пересидел в Литве: попади он в более сильную лигу раньше, и карьера сложилась бы удачнее. Но тут уж, видимо, особенности характера сказались: человек от природы домашний, скромный, он никуда не рвался из родных мест. На первый зарубежный опыт Стумбрис отважился после 3,5 лет выступлений в Паневежисе и 2,5 – в Шяуляе. В необходимости нового вызова убедил Бышовец – уж мы-то знаем, каким убедительным умеет быть Анатолий Фёдорович. Тот «Зенит», конца 90-х, конечно, и рядом не стоял с нынешним по амбициям, платежеспособности, качеству состава и титулам. Зато в нём все говорили на одном языке: легионеры представляли исключительно «ближнее» зарубежье. Может быть, поэтому и адаптация 24-летнего литовского новичка в сине-бело-голубых рядах не затянулась. Уже в первом туре сезона-1997 Стумбрис дебютировал в чемпионате России – отработал 89 минут в Воронеже, поучаствовав в трудовой (1:0) победе петербуржцев. Железно основным литовский блондин в «Зените» не стал, но до конца первого круга играл регулярно: когда в основе выходил, когда на замену. Свой лучший матч за питерский клуб Стумбрис провёл 18 июня в Калининграде. После первого тайма «Зенит» «горел» «Балтике» — 0:1. В перерыве Бышовец отправил на поле Стумбриса с Пановым – они и перевернули ход игры. Ирмантас и сам забил, и будущему покорителю «Стад де Франс» помог. Закончили, правда, 2:2, но Стумбрис своим шансом блестяще воспользовался. Следующий матч, с «Ростсельмашем», он начал в стартовом составе. К сожалению, на этом хорошие новости для него и закончились. «Зенит» скатал дома «нулёвку», и Стумбрис резко вышел из доверия у Бышовца. Со 2 июля по 20 сентября он всего дважды появился на поле – в сумме на ничтожный десяток минут. Ситуацию усугубила травма. А двух полных матчей осенью, с «Тюменью» и нижегородским «Локомотивом», ему, как видно, не хватило, чтобы вернуть тренерское расположение. Восстанавливать подорванную уверенность в собственных силах Стумбрис отправился в почти родной Паневежис, в аренду. И вроде бы неплохо там себя проявил, но в Петербурге его ждали дурные вести: тренер-дебютант Давыдов в его услугах не нуждался вообще. Ирмантас попал не просто в глухой – неприкосновенный запас. Девять туров сезона-1999 отсидел на «банке» целиком, ещё в нескольких даже в резерве отсутствовал. В победном походе за Кубком России литовец участвовал чисто формально. Практику получал только в дубле, и то нерегулярно. В своём последнем матче Ирмантас забил гол, а его «Торпедо-ЗИЛ» оформило путёвку в «вышку» Вконец загрустившего Стумбриса вернул к жизни Борис Игнатьев. Под решение задачи – добычу путёвки в высший дивизион (тогда он ещё не носил гордой аббревиатуры РФПЛ) – Борис Петрович сколотил приличную банду на «Восточке»: Горлукович, Бородюк, Подпалый, А.Смирнов. Стумбрис влился в неё в разгар сезона, но сразу гармонично. Увенчали сезон «зиловцы» вообще феерично – шесть побед при одной ничьей. Но для повышения этого не хватило – только четвёртое место с отставанием в три очка от «Факела» и в четыре – от «Анжи». Со второго захода «Торпедо-ЗИЛ» успешно взяло эту высоту. Вклад Стумбриса в победу составил 35 матчей и 4 гола (3 он выдал подряд, серией, под конец лета). Разбив напоследок «раскладную» «Жемчужину», москвичи на два очка опередили «Рубин» и со второго места зашли в «вышку». В интервью «Спорт-экспрессу» после заключительного тура Ирмантас не скрывал воодушевления: «Вот вернусь из Литвы через недельку и обязательно новый контракт подпишу. Ну, то есть старый пересмотреть должны, он у меня по системе «1+1» составлен… Мне же в «Зените» почти не удалось в высшей лиге поиграть, а очень хочется!..» Не вернулся, не подписал, не поиграл. 11 ноября Ирмантас Стумбрис при загадочных обстоятельствах ушёл из жизни. Смерть 28-летнего футболиста шокировала болельщиков и породила множество слухов. Восстановить хронику той жуткой ночи мы попытались с помощью родных Ирмантаса (близкий друг по «Торпедо-ЗИЛ» и московский сосед Стумбриса обсуждать деликатную тему не захотел). Версия №1. Убийство Сын Единственный сын Стумбриса Доминикас смутно помнит то время – в 2000 году мальчику было всего четыре года. Обстоятельства гибели отца он восстанавливал, уже повзрослев, по разговорам с роднёй и друзьями Ирмантаса, публикациям СМИ. Официальная версия следствия и сегодня не вызывает у него доверия. — У меня сохранились обрывочные воспоминания о раннем детстве, — рассказывает Доминикас. – Самое яркое – чёрный игрушечный щенок, подаренный папой. Мы тогда вместе жили в Паневежисе, он играл за «Экранас». Полгода назад я нашёл отцовские дневники. Они помогли мне узнать его лучше. Папа записывал свои жизненные приоритеты. В 1995-96 годах они были следующими: 1) футбол; 2) семья и ребёнок; 3) самосовершенствование (он стремился развиваться не только как игрок, но и как человек, личность, много читал, питался здоровой пищей). В списке от 1998-99 годов акценты изменились: 1) заботиться о семье, понимать нужды жены, отдавать всё лучшее Доминикасу; 2) футбол; 3) развитие. Как я понимаю, к тому времени у родителей возникли определённые проблемы в браке – следствие огромного стремления отца реализовать себя в футболе. У меня сложилось ощущение, что маме надоело постоянное отсутствие мужа дома. Литва в то время была дикой и небезопасной для жизни страной, а переезжать в Москву она не хотела (в том числе из-за специфического отношения литовцев к России). В конце концов они договорились: как только у отца появится вариант в Европе, мы сразу же уедем. И он появился – из Бельгии, кажется, от «Льерса». Мама была воодушевлена предстоящим переездом. Отец сказал ей паковать вещи, а по возвращении из России обескуражил: «Я подписал контракт с русским клубом». Мать эта новость морально раздавила. Думаю, это был поворотный момент в их отношениях. Мы остались в Паневежисе, а он уехал играть в Москву. Тот страшный день, 15 ноября, у меня в памяти не отложился – родные постарались максимально оградить от потрясений. Полиция сказала, что он свёл счёты с жизнью. Но футболисты обычно не носят с собой боевое оружие и не арендуют авто в родном городе. А папа вообще не любил водить машину: если надо было куда-то добраться, просил знакомых подвезти. А потом, почему он никого не предупредил о приезде в Паневежис? Это на него совсем не похоже. Он всегда предварительно звонил бабушке или знакомому тренеру. Прошлый раз мы разговаривали с мамой об этом, когда мне было 12 или 14 лет. Она рассказала, что полицейские обнаружили тело отца в машине. Но когда 28-летний мужчина с четырёхлетним сыном лишает себя жизни на случайной парковке – это выглядит странно. Знакомые отца на мои расспросы о его гибели всегда отделывались одной фразой: «Полиция говорит, что он убил себя». Конец истории. Повторюсь, Литва 90-х была очень криминогенным, страшным местом. По рассказам старших, это были ужасные времена: банды, продажная полиция. А футбол исторически тесно связан с подпольными тотализаторами, ставками на игры с фиксированным результатом. Вот я и думаю: может, отец где-то не послушал «влиятельных людей», испортил их планы – забил гол, который не должен был, или что-то в этом роде… Не знаю. Это всего лишь одна из версий. Была ещё другая, политическая. Будучи мэром Паневежиса, мой дед пытался искоренить в городе преступность. В отместку бандиты сожгли его дом, уничтожили бизнес. Возможно, случившееся 15 ноября было знаком, предупреждением ему? После этого дедушка, куда бы ни шёл, всегда брал с собой пистолет. На нервной почве стал много курить, выпивать. За две недели он полностью поседел! Мне кажется, дедушка винил себя в случившемся, просто мы никогда не говорили об этом. Боюсь, если бы я спросил его об этом, это разбередило бы старые раны. Версия №2 (официальная). Самоубийство Мать Мама погибшего футболиста, напротив, итоги расследования не подвергает сомнению. Ирена Стумбриене убеждена: её сын стал жертвой несчастной любви. Отношения свекрови с невесткой Инетой – по классике – не отличались теплотой, но её версия трагедии звучит достаточно убедительно. К этой женщине просто невозможно не проникнуться состраданием: она потеряла четырёх сыновей… — У нас с мужем с детьми не складывалось, — вздыхает Ирена. – У Ирмантаса было три братика, и все умерли маленькими. Младшенький, Эдвинас, — в 1984 году, когда Ирмантасу рекомендовали поступать в спортинтернат Паневежиса. Мне его так жалко было, не передать словами! Думала: один сын остался, и тот уезжает. А он тогда сказал: «Знаешь, мама, если бы братик не умер, я бы никуда не поехал». И мы плакали, и он скучал – такой домашний, хороший был мальчик… Последний раз я его видела в октябре в Москве, за месяц до беды. Его команда вышла в высшую лигу, и он приехал домой. А про Инету шли разговоры по Паневежису. Он зашёл в парикмахерскую – там тоже какие-то слухи услышал. Приехав домой с банкета, они с женой поссорились. Он забрал все свои ценные вещи и отнёс к лучшему другу. Ирмантас должен был поехать в Москву, забрать деньги за выход в высшую лигу – около 13 тысяч долларов. А он всех обманул и никуда не поехал. Видимо, какие-то подозрения возникли. Заночевал в гостинице при аэропорте в Вильнюсе, арендовал автомобиль, тайком вернулся в Паневежис и начал следить за женой. И что-то увидел… Что именно – не знаю, но ему стало так плохо, что он на этой машине врезался в деревянный домик, где старушка со стариком жили. Приехала полиция, проверила на алкоголь – трезвый (Ирмантас вообще не пил) – только очень расстроенным выглядел. Ирмантас заплатил старикам 200 или 300 долларов за сломанную дверь – бабулька ещё отнекивалась: «Зачем так много?» — и поехал в кафе километрах в 10 от Паневежиса. Официанты потом рассказали моему мужу: сын сидел один, заказал поесть, выпить, но к выпивке даже не притронулся. Только курил одну сигарету за другой. Потом вышел на улицу, сел в красный Opel Astra и нажал на спусковой крючок. Видимо, нервы не выдержали… Инета потом призналась: «Он давно говорил, что достал пистолет». Паневежис был страшным, бандитским городом: купить оружие – не проблема, были бы деньги. Но что же ты раньше об этом не сказала?! Ирмантас безумно её любил – вы не представляете, как сильно! Всё для неё делал. Скромный, стеснительный парень, он и с девушками, по-моему, никогда не гулял – однолюбом был. Она была первой и единственной любовью сына. Это его и сгубило…