Интервью с хоккеистом Егором Соколовым: карьера, драфт НХЛ и МЧМ

Лучший снайпер Квебека – Егор Соколов: о быте, юности, коронавирусе, МЧМ и осеннем драфте НХЛ. В прошлом сезоне Егор Соколов стал лучшим снайпером лиги Квебека, забросив 46 шайб. Зимой провёл впечатляющий МЧМ, где стал настоящим открытием для журналистов и медиа – искренне и честно отвечал на вопросы, влюбив в себя публику. Сейчас уже не возникает сомнений, что осенью Егор будет выбран на драфте НХЛ – прямо сейчас им интересуется чуть ли не каждый клуб в Северной Америке. Сразу после окончания карантина мы поговорили с Егором о детстве, как он стал хоккеистом, а также о конкурентах в Квебеке, жизни хоккеистов в «пузыре», драфте и многом другом. «В детстве я был неуклюжим медведем, поэтому с фигурным катанием не сложилось» – Вы воспитанник екатеринбургской «Юности», до 13 лет выступали в системе «Автомобилиста», однако впоследствии переехали в «Трактор». Как так вышло? – Мы играли против них всё время, по школе, они нас обыгрывали с огромными счетами: 18:3, 15:0, когда мне исполнилось 13, мы с родителями приняли решение, что есть возможность попробовать себя в «Тракторе», посмотреть, играть в лучшей команде России. Поехал на просмотр в Челябинск, и тренеры оказались довольны, взяли в команду меня, с того момента играл четыре славных года в «Тракторе». – В детстве вы начали ходить в секцию фигурного катания, но довольно быстро поняли, что это не ваше. Как произошёл такой резкий переход в хоккей? – В принципе я был очень большой и неуклюжий, это было точно не моё! Я пошёл в фигурное катание просто с целью научиться кататься, однако мне сразу сказали, что этот вид спорта не для меня и мы с мамой поняли, что нужно пробовать себя где-то ещё, поскольку я был очень неуклюжим, словно медведь. – В 2016 году вы были капитаном в «Тракторе» U16. Набирали много очков, раздавали передачи и забрасывали в огромном количестве. В чём было ключевое преимущество перед сверстниками? – Думаю, особого преимущества не было, я переходил из «Юности» в «Трактор», там ребята были гораздо сильнее и быстрее. Я хотел с ними выйти на один уровень, сравняться, становиться лучше. Мне повезло с партнёрами, играли с Лёшей Пустозёровым (игрок уфимского «Толпара». — Прим. ред.). У нас получалось отлично, мы получали удовольствие от хоккея. Возможно, сказывалось, что я был физически крупнее, может, я был сильнее, а так большого преимущества не было. – С какого возраста вы поняли, что габариты помогают? – Лет с 16-17. Хоккей уже к этому моменту уравнивается, все начинают кататься на одинаковых скоростях, на первый план выходит физическая мощь. В детстве кто-то быстрее, там габариты неважны, там если ты быстрее катаешься, то непременно забьёшь. А с 16 лет, когда я начал много забивать, я понял, что мне нужно пользоваться своей сильной стороной, играть у ворот. – Уже в 17 лет вы дебютировали в МХЛ за «Белых Медведей». Сыграли 15 игр и приняли решение уехать за океан. Насколько мне известно, вы жили в хоккейном интернате в Челябинске практически один, почему решили не проводить полный сезон «молодёжки» в России, а пытать счастье за океаном? – Было принято решение, да. Когда мы играли в финале МХЛ в Ханты-Мансийске, на меня вышел агент и спросил, что я думаю насчёт следующего сезона. Сказал, что есть возможность уехать в Канаду. Мол, сейчас самое время, чтобы на меня смогли посмотреть там. Я сказал, находи команды, разговаривай, отправляй видео, прямые трансляции. «Монктон» принял решение, что они меня возьмут на импорт-драфте. Я решил, что точно уеду, потому что права были в Екатеринбурге, я там играть не хотел, я хотел на том этапе карьеры быть только в Челябинске. Я оттуда уходил, и обратно возвращаться – не моё. Наступил день импорт-драфта, я сказал, что не поеду в Канаду, у меня начали сдавать нервы, мне было страшно. Смотрел драфт, «Кейп-Бретон» взяли меня 35-м, агент тут же мне сказал, что это место, возможно, даже лучше, чем «Монктон». Предложил подумать над этим пару дней, и надо принимать решение. Посидел, обдумал и решил поехать развиваться в Канаду, поскольку я всегда хотел быть ближе к НХЛ и играть с сильнейшими. Нужно было почувствовать, что такое североамериканский хоккей. – Насколько я понимаю, процедура импорт-драфта проста: команда и игрок заранее договариваются и сжигают драфт-пик в случае, если игрок точно поедет играть к ним. – Да, могут позвонить 50 команд, ты скажешь 49 командам, что не поедешь, а одной скажешь, что да, – и они тебя выберут. – В вашем случае получилось, что они не договаривались с вами, а просто решили на вас пик потратить? – Да, я сказал, что буду подписываться в России, не поеду в Канаду, тренер вышел на агента и сказал, может, он приедет хоть в 18 лет, хоть в 19, но мы хотим его выбрать. У нас с ними не было договорённости, они знали, что я могу и не приехать. – Расскажите немного о жизни в интернате. Именно благодаря этому вы обрели какой-то стержень и смогли принять решение об отъезде в Америку? – Поначалу было тяжеловато, скучаешь по родителям, каждый день звонишь. Но проблем с этим не было, дорога до меня для них занимала не более пары часов, они приезжали каждую неделю. Была интересная жизнь! Живёшь с разными ребятами, кто-то старше, кто-то младше, кто-то, как Валдис Кулиев, с девяти лет там жил, представляете? Он полжизни там прожил, он помогал, с ним было интересно. В одной комнате жили. Время было отличное, без родителей, понятное дело, тяжело, но с ребятами было классно, я ни о чём не жалею. Каждый вечер могли пойти поиграть в футбол, в кино сходить, никаких проблем не было, быстро втянулся. Я понял, что это хорошее место: еду готовили, стирали, ухаживали. – В 18 лет вы набрали приличную статистику, было обидно, что не обратили внимания на драфте? Были ли какие-то разговоры со скаутами и другими представителями команд в тот период? – Да, в этот год было порядка 25-26 команд, с кем я имел разговор перед драфтом. Скауты подходили, я был удивлён, что меня не выбрали. Я показал неплохую статистику, на игре топ-проспектов играл, там забил и отдал. Я сначала расстроился, но потом понял, что нужно больше над собой работать и развиваться, доказывать, что надо было меня выбирать и они совершили критическую ошибку (смеётся). – Несмотря на хорошие показатели, вас в «Кейп-Бретоне» поначалу задвигали, не давали проявить себя на максимум. В вас это пробуждало обиду или злость: мол сейчас докажу, что я крутой хоккеист? – Да, была обида, конечно. После этого сезона у нас поменялся тренерский штаб, я знал, что дальше будет моё время доказывать, там будут новые тренеры, можно будет поговорить, чему-то научиться, доказывать, что я определённый игрок, что у меня есть своя роль на площадке. У меня хороший бросок, но меня никогда не использовали на большинстве, я всё время в равных составах стоял в районе пятака, не мог показать свой бросок. С приходом нового тренерского штаба мне дали ключевую роль: через меня шли все атаки и розыгрыш лишнего, это добавляло во мне уверенности, потому что мне доверяли. В первые два сезона мне не доверяли, я не чувствовал себя стабильно и всё время боялся ошибиться: не туда отдать или не туда уехать. Новый тренер мне помог раскрепоститься, доверил мне, у нас получилось хорошее взаимопонимание. – Расскажите подробнее о новом тренере. – Он давал мне свободу. Он меня увидел в лагере, знал, что мне нужно больше доверия. Он сразу подошёл перед сезоном и спросил, где я хочу играть на большинстве. Я сказал ему, что у меня классный бросок и что меня использовать лучше там. Меня стали туда ставить, и всё начало получаться. Спросил меня про меньшинство: я сказал, что мне там будет не очень комфортно, я там никогда не играл. Он меня услышал и никогда на него не выпускал, ведь я игрок не для меньшинства. Весь год у меня был долгий сезон начиная с лагеря, потом чемпионат мира, он знал когда мне нужен отдых, а когда стоит дать нагрузку в зале или на льду. Он брал во внимание любые мелочи, будь то покрутить велик лишний раз, сходить на растяжку. Были моменты, когда я 5 или 6 дней подряд не тренировался, а только играл. Он знал, как использовать мою энергию, у нас бывали долгие переезды на автобусе по 10 часов, я изучал свои моменты, тренер всегда помогал мне и разбирал мои огрехи. – У него был такой подход только к лидерам или ко всем игрокам? – Да, у нас многие ребята при нём раскрепостились и стали прогрессировать. У меня было 57 очков, стало 92, у Френсиса 35 очков было, в этом – 72, Будриа набрал почти 80! Каждый знал, что ему делать на льду, многие ребята выросли и получили уверенность в себе, понимали, что не будет санкций, даже если совершишь ошибку. – Есть такая поговорка: чем больше шкаф, тем громче он падает. Зная ваши габариты и по первому времени не лучшее катание, соперники провоцировали? Словами, действиями, может, вызывали подраться? – Да, бывало такое, что задевали, но скорее стали делать это больше уже сейчас, когда я стал лидером команды. Пытались меня вывести из себя, провоцировать. Первые два года не особо, поскольку я не забивал каждую игру. Многие тренеры считают, что нужно выводить топового игрока из себя, поэтому сейчас определённые проблемы имелись. С первой смены бывает, что меня цепляют, но до драк обычно не доходит. – Провоцировали на драку, но вы сами для себя решили — «я играю только в хоккей»? – Да, я пытался доказывать на льду игрой. Тренер сказал мне, что я нужен на льду, а не на скамейке штрафников. У нас ребята есть, которые могут подраться. – Если что, за вас всегда могли вступиться? – Да. Однако я и сам мог ответить, но просто понимал, что в данный момент мне это не нужно и лучше совершенствоваться и показывать себя на ледовой площадке. Через грань если бы перешло, я бы скинул краги – но обычно всё заканчивалось разговорами. – Как было с адаптацией в Канаде? Как быстро выучили английский язык? Пробовали ли изучать французский? – Адаптация прошла хорошо, потому что мне повезло с семьёй, в которой я живу. Английский я стал понимать через три месяца, через пять – уже разговаривал. Мне всё нравится, здесь очень добрые и отзывчивые люди. С командой тоже повезло: из тех, что постарше, всегда было у кого спросить совета, помогали мне. Проблем не было. Французский даже не пробовал начинать учить. У нас английский город, в команде есть франкофоны, они в основном между собой что-то обсуждали, но в команде было правило общаться только на английском. – На французском хвалили, видимо? – Да (смеётся). – В следующем сезоне вы уже приблизились к показателю «очко за игру» и были ведущим игроком в плей-офф. Примерно появлялось какое-то взаимопонимание с тренерами и партнёрами или же очки набирались как-то по инерции и за счёт физики? – Я не думаю, что он до конца понимал. Мы первый раунд прошли, я четыре гола забил, три из них были победными, один из которых в овертайме шестой игры. Он всё равно не доверял мне, в следующем раунде всё по новой: у меня уверенности вагон, но стоит ошибиться – присаживался на лавку и мог не выпускать меня в решающие моменты. Взаимопонимания мы не нашли, если в целом. Был момент, когда мне шайба в лицо попала, я вышел через боль, забросил единственную шайбу в матче. После этого немного вроде стало всё налаживаться, однако потом опять что-то не сошлось, всё обратно. «Главная моя проблема – катание. Всегда работаю над этим на предсезонках» – В сезоне-2019/2020 вы вошли в тройку лучших бомбардиров лиги Квебека наряду с Александром Ховановым и Алекси Лафренье. За всё то время, что находитесь за океаном, вы с кем-то индивидуально работали над броском, скольжением, правильной работой ног при разгоне? – Я всё лето посвящал своему катанию. С тренером занимаюсь уже три лета подряд, занимаюсь только катанием. В основном работаю над первыми тремя шагами. Бросок я отрабатываю с вратарями, бросаю, дополнительно работаю. Однако я всё равно считаю, что моей главной проблемой остаётся катание – я большой парень, и, если я разгонюсь, меня уже не остановить. – В части катания ещё есть над чем работать? – Только первые три шага. Если я набираю скорость, проблем уже нет, поскольку никто не знает, что со мной делать. На этой предсезонке работаю над остановкой и ускорением. – В России принято считать, что у нас всё очень хорошо с вратарями, сейчас пошли качественные защитники, ну а с вингерами разного толка и вовсе проблем никогда не было, в то время как с центрами прямо сейчас у нас не очень. И вот вы часто пересекались с Ховановым. Это действительно будущее российского хоккея? В чём его сильные стороны как центра? – Да, Саня в порядке! Мы играли на чемпионате мира молодёжном вместе в одном звене, по детству играли много друг против друга. У него сумасшедший потенциал, он очень умный игрок, понимает, как распределить свою энергию, он знает, где оказаться в нужный момент на шайбе, передачу он может отдать через две линии такую, что никто её не перехватит. Бросок у него при себе, центр из него приличный: и в обороне отрабатывает, и в нападении знает, как правильно действовать. Мне кажется, что это будущая звезда. – Алексис Лафренье. В чём его феномен? Почему он так хорош? – Его просто невозможно предугадать. Играешь против многих ребят, знаешь, куда пойдут, что будут делать. Когда шайба на крюке у Лафренье, ты просто не знаешь, чего ожидать. У него в голове 10-11 решений на каждую ситуацию! Мы сыграли против него два раза в этом году, его тяжело закрыть. Хоть пятерых на него поставь, он найдёт передачей игрока или найдёт лазейку, чтобы всех обыграть и забросить. В этом его главная фишка – он очень быстро считывает возможные варианты и всегда находит лучший. Он очень универсальный. Он во всём в порядке. «Без разницы, кто и что вокруг говорит: на кону Кубок Стэнли – заветная цель хоккеиста на всю жизнь» – Где и при каких обстоятельствах вас застали известия о карантине и закрытии границ? – Мы ехали с игры против «Монктона», возвращались домой. НБА закрыли свой сезон, мы думали нас не заденет – это ж баскетбол. Потом НХЛ принимает решение, и тут мы осознаём, что мы следующие. Мы приехали на следующий день на арену, нам объявили, что сезон приостановлен и все возвращаются по домам. Нужно было находиться дома. Это произошло 11-12 марта. – Почти пять месяцев без хоккея и примерно столько же для вас и сотни молодых ребят из CHL, университетских лиг, да и с АХЛ пока ещё не всё ясно. Как за такое большое время не разучиться держать клюшку в руках и правильно шнуровать коньки? – В принципе я уже месяц на льду и начал кататься. Ничего страшного, я проведу это время правильно, я уверен. Я постепенно становлюсь лучше, мне очень хочется совершить этот прыжок, попасть в АХЛ в следующем году, играть против профессионалов. Хочу провести это время с пользой, не лежать на диване, отдыхать: делать всё, чтобы становиться сильнее и быстрее. Сейчас август, в октябре должен быть драфт, два месяца, потом я сразу поеду в организацию, которая меня выберет и буду тренироваться там в зале и на льду. Нужно сделать всё, чтобы стать готовым играть против профессионалов. – У вас сейчас индивидуальные занятия на льду или вы как-то кооперируетесь? – На льду может находиться 20 человек. Кто может, кто хочет – все сейчас на лёд выходят. Многие ребята уехали по домам из команды, поэтому лёд свободен всегда. – В Канаде, США, России и многих странах Европы борьба с коронавирусом идёт разными способами. Как считаете, для хоккея и в целом для жизни обычных граждан лучше как? – Я считаю, что жёсткий карантин – наилучший сценарий. У нас тут всё позакрывали, штрафы были за беспричинное нахождение на улице, за отсутствие средств защиты также были штрафы, это правильно. Поэтому Канада всю ситуацию сдержала, поэтому здесь уже всё более-менее хорошо, в отличие от других стран, той же Америки. Строгий карантин – верное решение. «Не могу себе представить ситуацию, когда откажусь давать интервью» – Вы провели очень яркий МЧМ. Расскажите, чего не хватило до золота в этот раз? – Думаю, что вся команда отдала всё в финале. После игры не было сил. Мы за эти две недели отдали всё, что у нас было в ногах и руках. Нам нельзя было допускать грубые удаления в конце. Мы вели за 8 минут до конца 3-1, нам просто нужно было сыграть построже, по счёту, не думать ни о чём. Удаления нас подвели. Что было, то было, где-то и канадцам повезло, – второй гол от этой пятки, потом, когда они выбросили шайбу в камеру. Считаю, что в любой другой день мы бы выиграли, но нам просто не повезло в том финале. – Такие удаления в концовке матча и на протяжении всей встречи – от чрезмерного желания? – Да. Мы очень рано подумали о золотых медалях. Капелька расслабления и канадцы это почувствовали и смяли нас. – В этом году в тренерском штабе команды был Ларионов. Что он смог внести нового в тренировочный процесс, что вы смогли от него почерпнуть? – Я почерпнул от него его философию. Он обожает комбинационный стиль, он очень любит передачи, он не одобряет, когда кто-то один таскает шайбу. Он любит быстрый и красивый хоккей. Я научился у него тому, что чем быстрее ты двигаешь шайбу и расстаёшься с ней – тем лучше для команды. Легче добраться до чужой зоны и играть там. – На самом турнире вы были настоящим королём микст-зоны: на вас был спрос от шведов, североамериканских журналистов и, конечно же, от наших. В чём твой секрет успеха? Вы просто по жизни такой искренний и честный? Может быть, как-то работали над своей речью? – Я сам по себе такой эмоциональный, пытался быть самим собой. Понимал, что нельзя бояться сказать что-то не то, совершить ошибку, в принципе я очень весёлый и энергичный. Особенно после игр, когда эмоции захлёстывают! – Вы как человек, уже много сыгравший за океаном, сами сделал вывод, что околохоккейная жизнь для игрока настолько же важна, как и непосредственно то, что происходит на льду? – Я считаю, что давать интервью – обязанность каждого игрока. Ты хоккеист, это твоя работа, часть её. Я к этому отношусь нормально, когда кто-то ко мне подойдёт и попросит интервью я никогда не откажусь. Никогда не скажу: «Я на игру настраиваюсь, не до этого». Даже после игры, если проиграли, я всегда уделю внимание, поскольку понимаю важность этой работы. Ни разу ещё не отказался за всю карьеру. «Если меня не выберут на драфте, есть вариант, при котором я вернусь в Россию» – Осенью вы в третий раз выходите на драфт, и нет никаких сомнений, что будете там выбраны, причём достаточно высоко. Прямо сейчас были какие-то разговоры от клубов в духе: «Ты готов пробираться через жернова АХЛ? Значит мы тратим на тебя свой драфт-пик и даём все условия для роста»? – Многие команды задаются вопросом: «Поедешь ли ты в Россию за деньгами?» Я отвечаю, что моя мечта играть в НХЛ, я готов проходить через АХЛ, я отвечаю, что всегда буду работать. Многие в Северной Америке боятся, что европейцы при первой возможности поедут к себе за деньгами, но что касается меня, такого никогда не было, я готов ко всему. Многие команды звонили, 16-17 команд примерно интересовались мной за этот год. Когда команда проявляет интерес, каждый раз ты считаешь: «Вот они действительно мной заинтересованы», а потом звонит другая команда, и ты уже думаешь: «Нет, вот эти точно заинтересованы, в отличие от первых». Звонят третьи – говорят такие вещи, что ты удивляешься, почему до сих пор у них не играешь. – После тренировочного лагеря с «Коламбусом» у вас может ещё продолжаться сотрудничество, несмотря на то что у вас не очень хорошо всё закончилось? – Да в принципе всё хорошо было. Они на меня тоже недавно выходили, но я не уверен, что они успеют меня задрафтовать, поскольку у них нет пиков в середине. Тут будет ситуация, как получится. Если никто из оставшихся команд не заберёт и они смогут меня взять – все будут только рады. – Если предположить самый пессимистический вариант, при котором тебя вообще не выбирают: вы думали над этим? – Я об этом, конечно, не думал, но да, в таком случае, возможно, буду пробиваться через АХЛ. В голове таких мыслей не проходило, провёл хороший сезон. Если так произойдёт буду общаться с агентом и решать: кто знает, может играть в России, кто знает – может играть в Европе. Как будет лучше для моей карьеры. – Вы достаточно активно ведёте свой «инстаграм». Вот и на бейсболе были, и участвовали в разных активностях от команды. Вам нравятся командные мероприятия или же туда ходите из-под палки? – Все мероприятия очень нравятся, для меня работа с детьми – чистый кайф. Чтобы кто-то заставлял, такого не было. Мне задают вопрос, если я хочу, я всегда буду присутствовать. Я за активность. Вообще есть расписание, многие мероприятия в середине сезона, в Christmas Break, или просто тогда, когда нет игр. Закономерности какой-то нет, разве что точно известно, что на рождественские праздники бывают какие-то мероприятия, которые я с радостью посещаю. Всё зависит от времени, тренеры и высшее руководство ставят эти вещи, условно если игра в субботу, а следующая в пятницу, то вторник-среда, как правило, время для различных активностей. – У вас есть цель прокачать свою медийность, чтобы вас узнавали на улицах? – Нет, такой цели нет. Не преследую желания стать очень популярным. Конечно, нравится, когда меня узнают фанаты, сообщения в «Инстаграме», не мог после чемпионата мира даже на всё ответить. Когда прилетели в аэропорт было приятно, что многие меня узнают. Но для меня это не самоцель. При этом я осознаю, что на следующий день после драфта «инстаграм» станет популярнее в несколько раз – это нормально. – Давайте поговорим о быте. В Канаде вы живёте в семье, верно? Расскажите немного об этом. – Да, я живу здесь в семье, мне всё нравится, ничего не отвлекает от хоккея. – Как часто вы общаетесь с друзьями по команде или, может быть, с русскими ребятами зависаете в каких-то ресторанах/барах? Как в целом проходит досуг? – Мы с ребятами из России всегда пересекаемся, особенно теми, кто из «Трактора». В кино сходим, в боулинг, просто весело проведём время. В футбол сходим поиграем, в баню и так далее. Здесь, в Канаде, мы часто общаемся с Никитой Александровым, Сашей Ховановым, с Завгородним Димой. Когда игры, мы пересекаемся: если их выезд в наш город, я приеду, заберу их из отеля на игру, попьём чай, поговорим, посмеёмся. Мой досуг после игр – сон. Всегда полностью отдаюсь игре, и бывает, после двух игр за два дня не остаётся никаких сил, нужно скорее идти спать, восстанавливаться и получать энергию на следующий день. – АХЛ считается автобусной лигой. Вас не пугают постоянные многочасовые путешествия на автобусах между матчами? – У нас сейчас в Квебеке бывают выезды по 15-16 часов. Я готов к этому без проблем вообще. Это, конечно, выматывает, но мы останавливаемся, можно ходить по автобусу, ноги не затекают. В автобусах мы играем в настольные игры, читаем, смотрим фильмы и так далее. – Расскажите о своих предпочтениях в музыке, кино. Какие жанры нравятся, что помогает настроиться на игры? – Читать я, конечно, не особый фанат (смеётся). Читал книгу «Оно», кино я очень люблю. Каждый вторник, когда дешёвые билеты, мы с ребятами всегда ходили на какой-то фильм, так что можно назвать меня киноманом. В музыке я предпочитаю всё, что приятно ушам: нет чего-то конкретного, определённых плейлистов на подготовку к игре или после неё нет. Всё, что мне помогает настроиться, всё я и слушаю. Могу назвать три своих самых любимых фильма: «Легенда №17», «Кингсман» и, наверное, «Оно» – наверняка это самые любимые картины. «Кумир – Ягр, но хочу быть похожим на Овечкина» – Кто ваш кумир вне льда? – Очень трудно ответить на этот вопрос. Моим единственным кумиром всегда был Яромир Ягр, но чтобы это был кто-то со стороны… Наверное, таких нет. – На кого из действующих хоккеистов вы хотели бы быть похожим? – Скорее всего – Овечкин. Он лучший хоккеист планеты, он такой же большой, как я, у него шикарный бросок, у него постоянная энергия, и я очень хочу быть на него похожим. – Можете назвать сейчас лучших российских хоккеистов? От кого вы по-настоящему кайфуете? – Панарин, конечно же. Овечкин, Кузнецов, Малкин, Орлов – это элитные ребята, тот же Дадонов шикарно сейчас играет, сделал себя сам с нуля. Думаю, эта пятёрка примерно лучшая для меня. – В чём вам нужно совершенствоваться и на что сделать упор прямо сейчас, чтобы стать лучшей версией себя? – Становиться сильнее. Я большой, габариты – главное. Катание, контроль тела на льду. Хотелось бы улучшать то, что у меня уже хорошо, при этом не забывая и о слабых своих сторонах. Моя самая главная проблема – катание, я над этим работаю постоянно. У меня огромные габариты, и мне очень важно научиться извлекать из них максимальную пользу. Для меня главное совершенствоваться каждый день, чтобы становиться лучше, и я над этим постоянно работаю.