"Давайте я вам лучше помогу, и вся история!"
Женщине 35, у нее 95% поражения легких, она подключена к аппарату ЭКМО. Заведующая отделением мажет ей губы вазелином — а то они сохнут, неприятно. "У нас нет разделения — санитарочка, врач, заведующая, — говорит она. — Кто может, тот и делает. Это так же важно, как лекарственная терапия". "Как дела? — спрашивает пациентку главный врач Валерий Вечорко. Она в сознании, не говорит, но может кивнуть головой. — Ну, вроде улыбается..."
Шансы ее вылечить есть. Совсем недавно здесь в роддоме перевели из реанимации в обычную палату "довольно тяжелую" женщину, которая попала в больницу беременной и больше месяца провела на ИВЛ. Она смогла родить, и с ребенком все хорошо. "Там Господь Бог пометил правильно", — говорит главврач.
У Валерия Вечорко в телефоне под 150 сообщений, он то и дело звонит кому-то: "Наберите его, пожалуйста, он температурит, два дня 40…" И ему постоянно звонят и пишут — с просьбами. "И всегда начинают со слов: "Ты извини…" Я говорю: "Давай без "извини". Что надо сделать? Сразу выкладывай!" Или: "Извините, вы меня помните, мы с вами общались…" Да я не помню, давайте я вам лучше помогу, и вся история!"
У главного врача идеальный порядок на рабочем столе: "Не люблю бардак". А еще там стоит фигурка — миниатюра "Петербургского ангела", который "живет" в Питере в Измайловском саду. "Мне его подарила секретарь, которая тут работает 30 лет. Она, кажется, меня немножко любит. Потому что с утра прихожу, а она мне: "Может, чайку?" Автор этой скульптуры — Роман Шустров. Он же создал "Печального ангела" — памятник медицинским работникам, умершим в пандемию. А в мае прошлого года сам скончался из-за ковида.
До пандемии в Филатовке никогда не работали с инфекциями. Если сюда случайно и попадал такой пациент, его помещали в бокс и переводили в другую клинику. В марте прошлого года больницу срочно перепрофилировали под ковид. "Я не инфекционист, но за это время кем только не стал, — говорит Вечорко. — К нам приехал мэр Москвы оценить готовность. Мы встретили его в обмундировании… Таком, как у робота Вертера в фильме "Гостья из будущего". Они оттуда были, из детства, эти костюмы. И вдруг появились у нас…"
У Валерия Вечорко четыре дочки. В прошлом году он не видел их с весны до осени — просто не приходил домой. "Скучали они?" — "Нет, наверное. Я-то строгий папа", — улыбается он. В то время он ложился в час, вставал в четыре или в пять, ночевал в больнице: "У нас есть комнаты с кроватями, можно остаться. Вы тоже можете сегодня остаться, хотите?" Тогда же, в первую волну, он сам и вся его семья переболели.
— Очень страшно было за семью? — спрашиваю я.
— Чуть-чуть. Глубоко-глубоко в душе, — говорит он. — Шучу… Да страшно, конечно, за всех страшно! И за вас страшно. Я стараюсь не думать. Было и было, прошло и прошло. Лучше, чтоб и не было.
Сейчас он и его семья привиты — кроме младших детей, им пока нельзя из-за возраста.
Вторая его дочь, Катя, перешла на третий курс медицинского. Сейчас она работает в Филатовке в красной зоне — сама попросила отца ее туда пустить. Перестилает постели, кормит больных, "переживает, если у нее работы мало". "Могу эсэмэсочку прочитать! — гордо говорит главврач и находит сообщение от выписавшегося: — "Ваша дочь ухаживала за мной, у нее очень легкая рука и добрый характер". У Кати есть антитела, она не в группе риска по возрасту и здоровью, она сама выбрала профессию врача — но пустить своего ребенка работать с ковидом для любого нормального отца непросто.
"Я там каким-то сострадальцем был"
"В детстве я собирал грибы и ягоды, это самое любимое для меня было. Как только начинало светать, уходил далеко в лес. Возвращался часов в девять утра, и за спиной была кошелка — 500 белых грибов. Я только их собирал. Мать охала — что с ними делать-то!"
Валерий Вечорко вырос в белорусской деревне, он "разносторонне развитый мальчик" из большой семьи. Во врачи пошел благодаря отцу. "Он сказал: "Хорошая профессия, будешь?" Я говорю: "Ну а что, буду", — рассказывает Вечорко. — К тому же три мои сестры — тоже врачи". Потом вдруг признается: "Я не хотел 10 классов заканчивать. А в медучилище взяли после восьмого и без экзаменов, потому что были одни пятерки". В вуз будущий лауреат государственной премии поступил со второго раза. А после первой попытки пошел работать фельдшером скорой помощи в чернобыльской зоне. "Приезжаешь в деревню куда-нибудь — неважно, знаешь ты чего-то, не знаешь. Бабушка ждет от тебя помощи, и ты должен ее оказать. Я тогда очень хорошо научился внутривенно уколы делать".
Когда Вечорко заканчивал минский мединститут, в городе произошла трагедия. 30 мая 1999 года во время уличного праздника началась гроза с крупным градом. Молодежь кинулась в подземный переход — и в результате давки погибли 53 человека. "Дождь шел минут 10–15, нет чтоб постоять под ним", — вспоминает врач. Он тогда не работал, но помогал кого-то госпитализировать: "Я там каким-то сострадальцем был... Когда человеку плохо, надо оказывать помощь".
В начале нулевых Вечорко жил в Нальчике. 13 октября 2005 года он уехал на обсуждение своей диссертации в Ростов. Две его дочки тогда ходили в садик, а третьей было всего 10 дней. В тот день на город напали боевики. "Звонит знакомый — я ехал с другим парнем, и мы сразу развернулись, — вспоминает он. — Я звоню одному, второму — кто-то не отвечает, а кого-то уже не стало. Когда заехали в город, там был вообще ужас…" Детский сад, куда ходили его дочки, тоже атаковали. Но они не пострадали.
— Но вас зацепило все-таки, — говорю я.
— Да там всех зацепило. Да ладно, об этом что говорить! Трудности закаляют, — отвечает главврач.
— Вы такой спартанец, да?
— Спартанец. Я когда уезжаю, мне на сборы 30 минут нужно. Дети-то чемоданы собирают… Говорят мне: "Как ты так быстро?" А я: "Ну, как-как — паспорт взял, деньги, шорты, пару маек…"
Говорить про грибы и сборы на отдых ему явно нравится гораздо больше, чем про ковид, давку или теракт.
Я спрашиваю — каково было деревенскому мальчику внезапно обнаружить себя публичным человеком, то и дело дающим интервью, снимающимся в видео с призывами вакцинироваться и принимающим награду из рук президента. "Я, честно говоря, и сам-то не знаю, как это так получилось, — отвечает он. — Я шел и шел, что-то делал, работал. Я просто знаю, в каких вещах я готов с кем угодно посоревноваться в чистом поле". Например — организовать "какую-нибудь историю": "Ты просто картину перед глазами видишь, и все. Главное, чтобы люди рядом с тобой работали так же честно".
Он часто повторяет это слово. Говорит: "Самое главное — чтобы все было честно". "Вот пять человек устанавливают кровати в отделении. Если все будут одинаково работать, они сделают это быстрее. А если двое замедлятся, то все будет готово на час позже".
"Только Господь может распоряжаться"
— Я хочу хотя бы прыщи вылечить, — вздыхает молодая врач в красной зоне. — Полтора года в респираторе — ничего не помогает…
— У меня каждый день — выходной! На работу пришел — выходной, — отвечает на вопрос об отдыхе еще один врач, у которого на самом деле выходных нет вообще. — Я хирург, я всегда так работал… Только операций не хватает. Страшно ли? Ну я же сюда не пугаться прихожу, правильно?
Валерию Вечорко не нравится, когда пандемию сравнивают с войной: "Это просто по-модному названо. I’m a simple man, поэтому так не говорю…" Но в этом июне он вместе с другими столичными врачами исполнил песню "Нам нужна одна победа". От комплиментов отмахивается: "Да я-то что, какой певец из меня! Когда песня ложится в душу, заходит, то хорошо…"
Война или не война, а потери в ней есть. Сам Вечорко потерял близкого друга: "Он 35 дней на животе лежал. Что мы только не делали… И не смогли его спасти". Но даже если эти потери не личные, медики переживают их тяжело.
Некоторые "ковидные" врачи ходят к психологам, многие спасаются общением с близкими, кто-то переключается в спортзале. Я спрашиваю Вечорко, как он справляется, — он, кстати, в детстве серьезно занимался карате. "Некоторым, — говорю, — спорт помогает…" — "Какой спорт, если человек умер?! — отвечает он. — Да ладно, проехали. Нормально переносим все. Все хорошо".
Бывало и так, что пациенты по 10 дней лежали с температурой 40, а потом "как рукой сняло": "Вирус такой — играется с нами". "Но были моменты, когда мы ничего не могли сделать. Кто-то нас винит, что мы не спасли родственника… наверно, они по-своему правы. Мы как врачи делаем все возможное, но распоряжаться у нас только Господь может. А все остальное — так…"
Он так часто поминает Бога, что я спрашиваю:
— Вы очень верующий человек, да?
— Я — да.
— "Не бывает атеистов в окопах под огнем", — вспоминаю я Егора Летова.
— Кстати, надо запомнить, — вдруг оживляется Вечорко. — Как вы сказали? Это правда, там самый последний атеист скажет: "Господи, помоги".
— А в красной зоне так же?
— Да, и у наших врачей, наверное, так.
Я думаю о том, что это все-таки война, просто Валерий Вечорко слишком скромен, чтоб сказать это вслух.
…В одном из отделений Филатовки на стене висит график отпусков. Там есть графа — пожелания на следующий месяц. Кто-то вписал туда: "Чтобы COVID-2019 закончился".
Бэлла Волкова