60 лет Бертрану Гашо: выиграл Ле-Ман, попал в тюрьму, пустил в Формулу-1 Михаэля Шумахера, создал «Пасифик»

Загремев в тюрьму, Бертран Гашо потерял место в Формуле-1, но умудрился вернуться и даже создать собственную команду!

«Спорим, в следующей гонке я буду стартовать с поула?» — одёрнул Бертран Гашо Гэри Андерсона, технического директора «Джордана», когда команда паковала оборудование после только что закончившегося Гран-при Венгрии. Для Гашо сезон-1991 и без того был лучшим в карьере, а только что стал ещё лучше — буквально несколькими часами ранее гонщику вместе с инженерами удалось добиться от машины немыслимой прибавки в скорости…

Но через неделю пилота Формулы-1 приговорили к полутора годам тюрьмы за нападение на таксиста в Лондоне, и на Гран-при Бельгии на его машине выступал почти никому не известный немецкий «солнечный мальчик» по имени Михаэль Шумахер.

23 декабря Бертрану Гашо исполняется 60 лет, и в честь юбилея вспоминаем его непростую, но захватывающую карьеру.

Чудо в Венгрии

В Формулу-1 Гашо попал в 1989 году — к тому моменту за плечами у него были вице-чемпионство в британской Ф-3 (чемпионом стал Джонни Херберт) и неплохой дебют в Ф-3000: подиум уже во второй гонке и пятое место по итогам сезона. Поначалу Бертран гонялся в составе аутсайдеров — в 1989-м его «Оникс» только к середине сезона прошёл квалификацию, а в сезоне-1990 Гашо вообще ни разу не пробился на старт — настолько слаба была «Колони» с двигателем «Субару».

Настоящий шанс в Ф-1 появился только в 1991 году — с переходом в «Джордан». На первом этапе сезона Бертран принёс команде-дебютанту финиш в топ-10, а в Канаде занял пятое место и набрал первые очки. Кроме того, через две недели после гонки в Монреале Бертран в экипаже с Джонни Хербертом и Фолькером Вайдлером принёс «Мазде» её до сих пор единственную победу в «24 часах Ле-Мана».

В Сильверстоуне и Хоккенхайме Гашо занял шестые места и набрал ещё два очка, однако продолжал уступать напарнику Андреа де Чезарису. Итальянец к тому моменту выступал в Формуле-1 уже 10 лет, был лидером молодой команды — и именно ему Эдди Джордан доверил все тесты шасси.

Для Гашо это было проблемой, поскольку де Чезарис тяготел к недостаточной поворачиваемости, что категорически не подходило стилю Бертрана. В Венгрии проблемы достигли пика: на извилистом «Хунгароринге» неповоротливые «Джорданы» квалифицировались лишь 16-м и 17-м — худший результат команды за весь сезон. Инженеры отчаялись помочь пилоту.

Перед воскресным уорм-апом в команде пошли на отчаянные меры и поменяли местами пружины на машине Гашо: задние переставили на переднюю ось, а передние — на заднюю. «Выезжаю и чувствую, что машина очень хороша: ей стало приятно управлять, — будет вспоминать позже пилот. — Заканчиваю круг — и на руле высвечивается, что я первый. Ну, думаю, никто, наверное, ещё не выехал. Но мы почти до конца сессии оставались в лидерах, и лишь на последних минутах меня опередил Прост».

В паддоке отказывались верить, что Гашо ездил с заполненными баками, но и в гонке темп оказался весьма неплох: на первом же круге он прорвался на 12-е место, а к середине дистанции закрепился на шестой строчке. Лишний пит-стоп в итоге отбросил Бертрана на девятую позицию, но под финиш он поставил быстрейший круг и целый год удерживал официальный рекорд «Хунгароринга». «Спорить с Андерсоном насчёт поула в Спа было самонадеянно, но для команды это был настоящий прорыв», — вспоминает Гашо.

С одной решётки за другую

Через неделю после этапа в Венгрии у Бертрана были слушания — гонщика обвиняли в нападении на таксиста с оружием. Инцидент произошёл в декабре 1990-го: Гашо по пути на встречу со спонсорами застрял в пробке — примерно там же, в районе Гайд-парка, застрял и спешивший туда же Джордан.

Один из таксистов хотел перестроиться, но Гашо не пускал его в свой ряд. Таксист кое-как протиснулся и, как утверждает гонщик, начал резко тормозить перед ним, провоцируя контакт. «Сейчас я понимаю, что это глупо, но тогда решил: если он сделает так ещё раз, я врежусь в него», — вспоминает Бертран.

Столкновение в итоге произошло, и хотя, по словам Гашо, ни одна из машин не получила повреждений — всё случилось на минимальной скорости, таксист выбежал из автомобиля, открыл дверь Бертрана и стал кричать на него. «В машине — она принадлежала моей девушке — был газовый баллончик, и я брызнул из него — чтобы защититься, я не хотел эскалировать, — объяснял Гашо. — Вокруг сразу собрались сотни таксистов, желающих расправиться со мной».

На место происшествия приехала полиция, Гашо увезли в отделение, а уже через полчаса отпустили. «Я был уверен, что мне грозит штраф. В самом крайнем случае — условный срок, — рассказывает Гашо. — Ещё до суда я был вынужден отказаться от зарплаты и найти для «Джордана» дополнительных денег — иначе они разорвали бы контракт. Я считаю, что Эдди повёл себя тогда не лучшим образом, но не держу зла: команде чертовски нужны были деньги, это был вопрос её выживания». Присяжные решили, что перцовый баллончик не нанёс потерпевшему травм или увечий. Тем не менее Гашо признали виновным в нападении с применением оружия и приговорили к полутора годам заключения. В камеру гонщик отправился прямо из зала заседаний.

«Тюрьма стала для меня полной неожиданностью, было тяжело. Я так много работал, чтобы попасть в Формулу-1, но оказался лишён всего. Никому до меня в Великобритании не выносили столь суровых приговоров за применение газового баллончика, — вспоминает Гашо. — Тюрьма — неприятное место, но я познакомился там со многими людьми, и 90% из них там точно делать нечего».

В заключении Гашо получал газеты с опозданием и не знал, что происходит с его машиной и командой и ничего не слышал о Шумахере. «О Шумахере я впервые услышал в тюрьме — от соседа по камере, — вспоминает гонщик. — Они наняли нового парня, и он настолько хорош, что ты им, говорит, больше не нужен, так что можешь оставаться здесь. А один из охранников, подходя к нашей камере, всякий раз имитировал звуки машины Формулы-1. Гонок там смотреть было нельзя, так что я понятия не имел, что было в Спа.

В тот период меня спасали письма — я получал тысячи писем, меня многие поддерживали. Однажды пришло письмо от Андреа — он был отличным парнем! «О немце не волнуйся, — писал он. — Он обогнал меня в квалификации, но совсем скоро я снова буду впереди — не пропусти».

Возвращение в гонки

Тем временем с подачи бельгийского гонщика Паскаля Витмёра началась громкая кампания в поддержку Гашо, её подхватили многие известные спортсмены, но сам Бертран по-прежнему не знал о происходящем. Адвокаты подали апелляцию, к делу подключилось французское посольство, и уже в октябре — через два месяца после приговора — Бертран был на свободе. Буквально в тот же день он сел на самолёт до Японии — чтобы встретиться с потенциальными спонсорами и обсудить продолжение карьеры.

Гашо связался с Эдди Джорданом и сказал, что готов вернуться в команду, но ирландец обратно его не принял: в концовке сезона-1991 машину пилотировал Роберто Морено, которого Флавио Бриаторе обменял на Шумахера. Тем не менее весь паддок морально поддерживал Бертрана — и даже Михаэль однажды пришёл сказать, что ему жаль, что всё вышло именно так. «Я сильно зауважал его. Он не обязан был говорить мне этого, но сам подошёл ко мне», — вспоминает Гашо.

С помощью японских спонсоров Бертран получил место в «Лярруссе» и вернулся на стартовую решётку. Машина была не так плоха, она позволила квалифицироваться 13-м в Мехико, 11-м в Сильверстоуне и 10-м в Монце, но за весь сезон-1992 Гашо набрал лишь одно очко. В Японии могло быть и больше, но на «Сузуке» произошло столкновение с партнёром по команде Укио Катаямой.

«Перед гонкой мы договорились, что обгонять друг друга будем только в конце прямой, и, когда я догонял Укио, мне пообещали по радио, что он меня пропустит. В итоге я пошёл в атаку, а он врезался в меня, — вспоминал Гашо. — До сих пор злюсь на себя за эту ошибку. Нельзя было верить: я должен был знать, что это его домашняя гонка и он сделает всё, чтобы меня не пропустить. Машина была быстра, очень обидный сход — я буквально рыдал после той аварии».

В 1993 году места в Ф-1 для Гашо не нашлось, но по приглашению Эдриана Рейнарда он выступил на этапе CART (сейчас — IndyCar) в Торонто и занял 12-е место. Тогда же у них вместе с экс-механиком Китом Уиггинсом возникла идея создать собственную команду «Больших призов» — «Пасифик». Причём Гашо, будучи одним из руководителей, был ещё и её пилотом.

«Это удивительный опыт, но создать новую команду в такой среде, как Ф-1, крайне непросто. Простейший пример: гранды не платят за топливо, вместо этого они сами получают деньги за то, чтобы использовать ту или иную марку — и получают от них наилучший продукт, — рассказывает Бертран. — Если у вас новая команда, то, во-первых, придётся платить, а во-вторых, вы получите менее качественное горючее. И так во всём — то же самое происходит с двигателями, шинами».

В сезоне-1994 машины «Пасифик» ни разу не доехали до финиша — на 11 этапах Гашо и Поль Бельмондо не прошли квалификацию, а в пяти оставшихся сошли с дистанции. Первый финиш команде на старте сезона-1995 принёс Андреа Монтермини — девятое место. Некоторый прогресс был, однако денег оставалось всё меньше, и к середине сезона Гашо уступил машину рента-драйверу Джованни Лаваджи.

Бертран никогда не был фанатом спортзала и предпочитал тренировкам бизнес-встречи, так что в некотором смысле переход в администраторы стал для него облегчением. В то же время под конец сезона, когда Оливер Гэвин, ещё один пилот со спонсорами, не смог получить суперлицензию, Гашо вернулся за руль — в своей последней гонке, в Австралии в 1995-м, финишировал восьмым — выше «Пасифик» в Ф-1 за всю свою историю никогда не поднимался.

Конец мечты

Окончательно с амбициями в автоспорте Гашо расстался в 1996-м, когда выступал в паре с молодым Томом Кристенсеном во Всеяпонском туринговом первенстве. «Этот парень был чертовски хорош. Что бы я ни делал, он всё равно оказывался быстрее. И он ещё даже не в Ф-1! Что же тогда делать мне? — вспоминает Бертран. — Я окончательно понял, что никогда не стану чемпионом мира, да и победа в Гран-при была бы чудом. А раз так, то зачем продолжать?»

В 1996–1997 годах Гашо время от времени выступал в Японии, принял участие в «24 часах Ле-Мана» — уже, правда, в категории GT и лишь в качестве хобби. «Пасифик» просуществовала до 1998 года — после Ф-1 команда пыталась закрепиться в Формуле-3000 и гонках на выносливость, но Уиггинс закрыл её и занялся другим проектом в Champ Car.

«Я не переживаю по поводу автоспортивной карьеры — это была удивительная часть моей жизни. Было непросто — в первый уикенд на «Хунгароринге» за рулём «Оникса» я уступал напарнику 10 секунд! Я был уверен, что совсем ни на что не способен, но решил, что проеду пару кругов за кем-нибудь — буду учиться, — вспоминает Бертран. — И это помогло. Со временем я стал прибавлять и почувствовал, что могу бороться с пилотами Ф-1! Это самое прекрасное — в конкурентной среде ты способен творить чудеса.

Несколько лет назад мы летели на самолёте с Деймоном Хиллом — мы вместе начинали в Формуле «Форд» и не особо друг другу нравились. Он в конце концов стал чемпионом Ф-1, выиграл кучу гонок, а я, скажем прямо, ничего в ней не добился. Но мы оба счастливы, и это главное».

По-настоящему уйти из гонок Гашо так и не смог. Он основал компанию по производству энергетических напитков Hype, и в 2014-м она стала спонсором «Форс Индия» — команды, которая когда-то была «Джорданом». Бизнес Бертрана идёт хорошо: в последние годы его компания стала работать в сфере шоу-бизнеса и сотрудничала, например, с Мигосом, Mike WiLL Made It и Принцем Ройсом. И, разумеется, Гашо до сих пор время от времени появляется в паддоке Формулы-1.