«Американцы говорят, я смешной». Интервью русского, сыгравшего в «Финале четырех» «Мартовского безумия»

Влад Голдин остановился в шаге от финального матча чемпионата NCAA — одного из самых уважаемых баскетбольных турниров в мире. «Матч ТВ» расспросил 21-летнего центрового «Флорида Атлантик» о «Мартовском безумии», американской жизни, спортивном студенчестве и планах на жизнь. Голдин родился в Нальчике, вскоре семья переехала в Воронеж. До 15 лет занимался борьбой, но когда стал расти, выбрал баскетбол. Три года играл за молодежку ЦСКА, выступал за юниорскую сборную России на чемпионатах мира и Европы, потом оказался в США. Остальное он расскажет сам. — О главном. Вы Владислав или Влад? — Влад, наверное. — И вы третий россиянин, добравшийся до столь высокой стадии чемпионата NCAA. Двух других знаете? — Павел Захаров (в 2021-м его «Гонзага Бульдогс» проиграли финальный матч «Бэйлор Бирс» — «Матч ТВ») и Саша Каун (в составе «Канзас Джейхокс» выиграл чемпионат NCAA-2008, позже стал чемпионом НБА в составе «Кливленд Кавальерс». — «Матч ТВ»). — «Сан-Диего Стэйт» считался фаворитом полуфинала с вашим участием. «Флорида Атлантик» уступила, но лишь очко (71:72). Как восприняли? — Конечно, расстроился, всегда хочется большего. Мы считались фаворитами лишь в одной из пяти игр «Мартовского безумия», тем не менее остановились в шаге от главного матча. Верили, что сможем обыграть всех. Даже «Коннектикут Хаскис», ставших чемпионами. Предыдущая их статистика совершенно не смущала, новый сезон и новый финал всегда непредсказуемы. — Что происходило в раздевалке команды, минимально уступившей матч такой значимости? — Некоторые расстроились, кто-то пустил слезу. Общее настроение: в следующем году команда станет сильнее, выступим еще лучше. Мы не были убитыми, преобладал оптимизм. — Защитник соперников Батлер забросил победный мяч перед самой сиреной, едва не заступив перед этим за линию, — не хватило пары миллиметров. Смотрели повторы, сетовали на невезение? — Для нас эти миллиметры разницы не имели. Даже если бы он заступил без свистка, ничего уже не изменишь. Обидно, но идем дальше. — 21 минута, пять очков, четыре подбора, все в нападении — довольны своей статистикой в полуфинале? — Можно было и получше сыграть, реализовать то, что мог. Так думает любой баскетболист после каждого матча, и тем не менее — смазал пару открытых бросков и очень много штрафных, все это нужно было забивать. Промахивался и из менее выгодных позиций, такое не приходит потом в страшных снах, потому что шанс не выглядел стопроцентным. Но в целом собой недоволен. — Сообщали, что на полуфинал пришло 70 тысяч зрителей? — Да, полный стадион. Играли на громадной крытой арене для американского футбола в Хьюстоне, ажиотаж был традиционно велик, чувствовался сильнейший эмоциональный фон. Когда на игры приходит моя девушка и ее родители, обычно пытаюсь найти их глазами на трибунах. В этот раз без шансов. Даже не пытался понять, где сидят, вокруг были килотонны людей. Если не смотреть по сторонам, давления не ощущалось. Но когда началась игра и зал заревел, забыть про 70 тысяч было уже невозможно. Очень мощное людское море. — Билеты девушке и ее родителям вы доставали? — Каждому игроку полагалось шесть билетов, можно было делиться ими по своему смотрению. Если же покупать, билеты страшно дорогие. Как и отели в городе «Финала четырех». — Дорогие, это сколько? — Помню, что даже на второй раунд «Мартовского безумия» сносные места стоили от 300 до 1000 долларов. На «Финал четырех» цены не смотрел, но явно выше. И намного. — Как вы оказались в американском студенческом баскетболе? — Выступая за юниорскую сборную России на чемпионате мира-2019, познакомился с людьми, которые предложили попробовать себя в Америке. Воспринял идею с энтузиазмом, с этого и началось. Один сезон отыграл за prep school, частную школу в Патнэме, штат Коннектикут, добыл там первый чемпионский перстень. Затем перевелся в Техасский технологический университет. Провел сезон, после которого наш тренер неожиданно ушел в «большой Техас», главный университет штата. Его преемнику я не слишком доверял, решил искать место в другой команде. — Не каждого просто так переведут из частной школы в Техas Tech. Как удалось? — На одну из школьных игр пришел ассистент главного тренера Texas Tech. Видимо, я понравился, вскоре поступило официальное предложение, мне показали фото, почитал интернет. Решил, что это одно из лучших мест, где могу продолжить карьеру: сильная команда, мощная конференция. — Что изменилось через год? — Ушедший главный тренер Крис Берд увел с собой почти всех игроков, в команде осталось три-четыре человека. Я и так получал в Texas Tech не слишком много игрового времени, а тут еще вместо специалиста, который видел во мне перспективу и обещал прогресс, пришел человек, совершенно меня не знавший и ничего не обещавший. — При переходе в Texas Tech вы автоматически стали студентом первого курса? — Верно. — Специальность сами выбирали? — У студентов есть такое право. Спортсмены в основном выбирают бизнес-факультеты, это достаточно несложно и востребовано в жизни. Я предпочел социологию. Выделился, можно сказать. Правда, в Техасе еще не выбирал. Первокурсникам дают возможность попробовать разные направления, чтобы точнее определиться с будущей профессией. Решил стать социологом, уже когда перевелся во Флориду. — В каком городе расположен ваш нынешний университет Florida Atlantic? — Бока-Ратон, это относительно небольшой городок в 70 километрах севернее Майами. — Университет тоже считается маленьким? — Так почему-то многие думают, но у нас учится больше 30 тысяч человек. В США почти 400 университетов, по баскетбольному рейтингу мой еще недавно обитал в конце второй сотни. Теперь мы в топ-25. — Живете в кампусе? — В данный момент да, в общаге. В следующем семестре подумываю снять квартиру. Но это сложно: надо искать хороший вариант, смотреть цену, учитывать логистику, чтобы было удобно добираться в университет. Остаться в общежитии намного проще, и команда советует то же самое. Шаговая доступность до учебы и тренировок, почти нет бытовых проблем. — В студенческом баскетболе игроки не получают денег, верно? — Нам платят стипендию, однако деньгами ее сложно назвать. Хватает на проживание, позволяет не сильно нуждаться, но нельзя чувствовать себя материально беззаботным и просто наслаждаться баскетболом. Для Америки очень скромные выплаты. — Премиальные за победы тоже не положены? — NCAA что-то платила за «Финал четырех», но эти деньги предназначались больше семьям игроков, чем нам самим. — В смысле? — Родственникам, которые болели за нас во всех раундах «Мартовского безумия», компенсировали расходы на поездки. Члены семьи могут отдать эти деньги нам в знак доброй воли, но в любом случае это не премиальные. Студентам извлекать доход из спорта нельзя, мы играем в любительский баскетбол. — И на что в этом случае снимать квартиру? — Университет оплачивает общежитие. Если захочу съехать, мне отдадут эти деньги. Могу вложить их в аренду другого жилья. Или ночевать на улице и просто тратить на жизнь, но этот вариант мне как-то не очень. — А сейчас, простите, вы с девушкой живете на расстоянии? — Потому и хочу подыскать квартиру. Девушка только что закончила учебу, выпустилась из университета. До этого мы оба жили в общежитии кампуса. Она у себя, я у себя. Теперь надо что-то придумывать. — Как вы познакомились? — Вы удивитесь, в библиотеке. — Впечатлен. Для России слегка подзабытый сюжет. — Врать не буду — проходил мимо, когда пытался откосить от репетитора. Встретились, перекинулись парой слов. Узнал, что она играет в волейбольной команде нашего университета. Потом через общих друзей нашли возможность еще раз встретиться. Ну, и начались отношения. — Девушка — американка? — Да. Считайте, нас свела учеба и баскетбол. Кто бы мог подумать. — Обучение баскетболистов в американских университетах реальное? Или спорт дает поблажку? — К сожалению, для меня очень реальное. На 100%! Может, в других вузах кому-то легче, слышал такое краем уха, но я все постигаю сам. Правда, университет нанимает мне репетиторов, если нужно. А еще разрешается общаться с профессорами лично, чтобы можно было поддерживать уровень оценок. Но за меня задания никто не делает и экзамены не сдает. Все на общих основаниях, причем довольно строгих. Могут и «неуд» поставить, и отчислить, если завалю сессию. Запросто! В связи с «Мартовским безумием» не делал никакие работы, теперь придется наверстывать кучу долгов и сдач. С вами вот говорим, во Флориде утро, а вечером ждет экзамен. Не знаю, сдавать или просить о переносе. С другой стороны, куда переносить, если и так всего накопилось?! За то, что я это я, никто здесь положительную оценку не поставит, учебу запускать нельзя. — Может, ради всего святого, после экзамена договорим? — Нет, это не помешает. Больше уже не выучу, меньше знать не буду. Учеба тут легче, чем в России. Волнуюсь за нее, но не слишком, верю в хорошее. В требованиях преподавателей больше свободы, меньше зажатости. Они не спрашивают так жестко, как в российских вузах, где ты обязан знать тему от и до. Можно рассказать половинку, и если преподаватель поймет, что смыслишь в предмете, поставит положительную оценку. Не «пятерку», но и не «кол». — Какой была ваша доамериканская юность? Говорят, кипятком обливались, из-за чего пропустили важный турнир. — Было такое. В школе-интернате ЦСКА, «пансик» мы ее называли. Поставил кроссовки на окно сушиться, чтобы не пахли. А окно было сломано, и чтобы створка не гуляла, подпер ее электрическим самоваром. Когда решил, что кроссовки стали безобидными в смысле запаха, самовар, к сожалению, не учел. Открыл окно, облился кипятком, закричал, ударил шкаф пару раз, позвонил нашему доктору Роману Сметанину. «Что же ты мне, скотина, такие подарки делаешь?» — сказал доктор. А дело было 23 февраля. Попросил прощения. Роман Юрьевич извинений не принял. — И чего вы себя лишили, обварившись? — Насколько помню, финала российской молодежки. Был готов ехать, но тренеры решили не рисковать. Пока заживало, две недели ничего не делал, подрастерял форму, остался восстанавливаться. — Вы родились в Нальчике, но потом оказались в Воронеже. Как именно? — Мой голос в полтора года не учитывался, родители переехали — я с ними. — Правда, что занимались борьбой? — Так и есть, отец отдал в секцию. Я и плаваньем пытался заниматься, и легкой атлетикой. Совмещал с баскетболом. Когда подрос, пришло время выбирать что-то одно. Поначалу сказал отцу, что вообще ничего не хочу делать. Он в ответ: «Так не бывает, определяйся». И я подумал: баскетбол как-то повеселей, к тому же успел чему-то научиться. — Удачно определились — в этом виде спорта ценятся люди с вашей антропометрией. — Вы правы, я очень высокий и с очень длинными руками. При росте 2,16 размах рук 2,26. — А ширина кисти — 25 сантиметров, из-за чего в юношеском ЦСКА вас прозвали Лапой. — Не мерил, но были фото в интернете, наверное, так. Прозвище кто-то из старших пацанов придумал, я сначала противился, кричал: «Не называйте меня Лапой!» С кем-то сцепился пару раз, а через время подумал: «Вроде как даже и неплохо». — Когда сцепились, борьба пригодилась? — Тренеры были вокруг, так что недолго мы друг другу противостояли. Не хватило времени на нормальный партер. Но какие-то навыки остались. Уже здесь, в Америке, боролся, ходил на джиу-джитсу. Мне такое нравится, прикольно. Первое, что нашел в университете — борцовский зал, посещал его с месяцок, пока не было баскетбольных тренировок. — Следите за UFC? Там есть продвинутые джитсеры. — Смотреть не любитель, лучше активничать самому. К баскетболу это тоже относится, кстати. Придирчив, смотрю далеко не весь. — Но NBA-то наверняка? — «Денвер» иногда, потому что Йокич нравится. А так, чтобы все подряд, — нет. — Вы продукт европейского баскетбола. Кем ощущаете себя в американском? — Когда только появился в NCAA, пожалуй, был европейцем. Сейчас начинаю потихоньку играть как американец. Больше контакта, меньше работы ног. Хотя для местных я все равно немножко другой. — В NCAA, как и в NBA, запрещена зонная защита? — Разрешена, и многие ее используют. Наша команда хорошо бросает, если начинаем «лить», соперник сразу становится в «зону», пытается остановить. В большинстве случаев это не работает. Если команда умеет играть в нападении, в «зоне» нет особого смысла. — В типовом представлении американский баскетбол — Майкл Джорджан с его полетами и данками. Европейский — Этторе Мессина с 28 вариантами концовок. Успели забыть второе? — Не забыл, поскольку наш тренер, Дасти Мэй, любит играть по европейскому образцу. У нас есть комбинации и взаимодействия, но когда появляется возможность сыграть в другом ключе, тренер говорит: «Пожалуйста, импровизируйте». Нет такого, что мы кровь из носу должны доиграть начатую комбинацию. Однако у нас их много, если сравнивать с Texas Tech или школой, где я начинал. — Может, и за Евролигой следите? — Смотрю результаты и хайлайты. Тренер часто показывает нам европейский баскетбол. Далеко не для всех в Америке он существует. Мои партнеры, допустим, вряд ли знают что-то про «Олимпиакос» и «Басконию». Но люди, понимающие красоту баскетбольных взаимодействий, ценят европейские лиги. — Как вам давался английский? — Тяжело, долго, больно, неприятно. Но когда остался один, вариантов не выучить не было. — Сейчас спокойно проходите обучение на английском? — Вполне. При чтении книжек иногда возникают проблемы, потому что все слова знать невозможно. Порой спрашиваю друзей, говорят: «Понятия не имею, что значит это слово». Хотя носители языка. С точными науками легче, цифры для всех одинаковы. Но моя специальность больше про поговорить и почитать. — Почему в посвященной вам статье на авторитетнейшем американском портале The Athletic ваше чувство юмора было названо «дурацким»? При этом автор отметил: вы чуть ли не единственный в команде, начинавший все игры сезона в стартовом составе. — Предполагаю, источником информации был кто-то из партнеров. Они говорят, что я самый смешной в команде, особенно когда пытаюсь шутить. Может, потому, что сначала говорю, потом думаю. С чем я категорически не согласен, но обнаружить в этом правду могу. — Вы самый смешной или смешнее всех шутите? Это разное. — Я не комик, если вы об этом. Просто смешной, когда со мной имеют дело. — Самая жесткая шутка, с которой столкнулись сами? — Не сказать, что часто через такое проходил. Над пальцами ног могут пошутить в раздевалке. Над неуклюжестью, когда столкнемся с кем-то. Причем по версии того, с кем столкнулся, виноват всегда я. Даже если я не виноват. Интересная особенность. — Что не так с вашими пальцами? Длинные? — Скорее, особой формы. И двигать ими могу в разных направлениях. — Тренер как реагирует на столкновения? — Не вмешивается. «Мне без разницы, кто виноват. Взрослые мужики, сами разберетесь». — В Воронеже у вас есть сестра-двойняшка. Спортсменка? — Умолял ее заниматься баскетболом — отказалась. И вообще в спорт не пошла. — Родители тоже высокие? — Папа 1,90, мама 1,93. Тренер как только их увидел, сразу сказал, что я буду за два метра. А они не верили. — У вас есть ответ на вопрос, когда увидитесь с родными? — Каждый год на это надеюсь, но ответа так и нет. Мне нельзя уезжать из США, поскольку при возвращении придется оформлять визу, а это долго и муторно, учиться же можно и по старой. Родителям тоже ко мне никак в силу понятных причин. И в ближайшем будущем перемен не предвидится. — Как видите дальнейшую жизнь? — Буду учиться в университете и продолжать играть в баскетбол. Со временем — профессионально. Может, в Америке, может, в Европе или России, но играть обязательно буду. — Сколько вам еще учиться? — Год. Я второкурсник по спорту, но третьекурсник по учебе. Здесь можно дополнительно учиться во время каникул, это значительно сокращает общий срок обучения. Моя девушка, например, закончила четырехлетний бакалавриат за два года. Главное, не заваливать предметы и набирать необходимое количество учебных пунктов.