Умер великий советский биатлонист Анатолий Алябьев — на Олимпиаде-1980 он выиграл золото вприсядку
На Олимпиаде-1980 друг крикнул ему под руку, и у биатлониста не хватало сил спустить курок. Пришлось танцевать на стрельбище.
В Санкт-Петербурге скончался знаменитый советский биатлонист Анатолий Алябьев. Он умер от ковида спустя месяц после того, как отпраздновал 70-летие. Алябьев – настоящая легенда биатлона. На Олимпиаде-1980 в Лейк-Плэсиде он завоевал две золотых медали, причём в личной гонке ему пришлось в буквальном смысле танцевать на стрельбище.
Полтора года назад мы встречались с Анатолием Николаевичем, и он вспомнил про ту Олимпиаду интереснейшие подробности. Вот история о том, как Алябьев бился с немцем Франком Ульрихом за победу в индивидуальной гонке.
Обоймы с боевыми патронами в Олимпийской деревне
Алябьев перед Олимпиадой считался лидером сборной СССР. Он гарантировал себе место во всех трёх гонках олимпийской программы в Лейк-Плэсиде.
Советская команда приехала в США за три недели до старта, чтобы пройти акклиматизацию. Предварительно со спортсменами была проведена политическая работа, на которой их предупредили о возможных провокациях. Без инцидентов не обошлось.
«На церемонии открытия какой-то человек забрался на вышку и с помощью рупора орал: «Русские свиньи, прочь домой – ваше место на помойке». Были оскорбительные плакаты, где американский ковбой пинает русского медведя.
Американские журналисты пытались раздуть громкую историю из недосмотра моего друга Александра Ушакова – он ездил на три Олимпиады и не пробежал ни одной гонки. На некоторых винтовках на цевье у нескольких наших ребят были выжжены фамилии. После одной из тренировок Ушаков забыл вытащить из магазина на прикладе две запасных обоймы, приехал в деревню и отдал винтовку охранникам.
А там обоймы с патронами. На следующий день в газетах на первой странице – фотография Саши с винтовкой и заголовком, что русский биатлонист пытался пронести в Олимпийскую деревню боевые патроны. СМИ сработали тогда мгновенно, на фото видна была и выжженная фамилия «Ушаков». Каким-то образом эта история продолжения не получила», – вспомнил Алябьев.
Тюрьма в три звезды и ночёвка в домике у трассы
В Лейк-Плэсиде спортсменов заселили в деревню, переоборудованную из тюрьмы для несовершеннолетних. По словам Алябьева, этой «тюрьме» смело можно было присвоить три звезды, а ресторан с отличной едой там работал круглосуточно.
«Единственное, что было неудобно, это несколько кордонов охраны. И до нашего стадиона было далековато. Но тренеры снимали домик рядом с ареной, и перед гонками мы ночевали именно там. Нужно сказать, что за несколько дней до старта индивидуальной гонки прошла общая контрольная тренировка. Больше сотни спортсменов из всех сборных бежали 16 км, кажется. Я на этой тренировке чувствовал себя великолепно, стал вторым с одним промахом и «привёз» минуту главному фавориту Франку Ульриху из команды ГДР.
Но чем ближе была гонка, тем отчётливее я понимал, что форма немного уходит. Это видели и тренеры. Александр Васильевич Привалов, чтобы в гонке не нервировать спортсменов, строжайше всем запретил сообщать ситуацию со стрельбой. А стреляли мы по мишеням, а не по установкам, так что не знали точно, как проходили рубежи.
Тренеры, находившиеся на трассе, действительно не говорили Алябьеву, Владимиру Аликину и Владимиру Барнашову о том, как они отстреляли. Но по отсечкам вели чётко.
«Я пробежал всего километр, а тренеры сообщают, что уже минус 10 секунд от Ульриха. К первому рубежу уже минус 20 было, я тогда подумал – вот это он фигачит! Но и у самого не было того состояния, что на контрольной. Зато стрелял спокойно и уверенно, не волновался. Да, ходом отставание росло, после третьего рубежа уступал более полутора минут. Мог прибавить? Мог. Но побоялся, потому что тогда мог и намазать – мама не горюй. Решил бежать тем же темпом».
«Толян, если ноль стрельнёшь, точно призёр!»
Последний рубеж стал самым сложным в карьере Алябьева.
«Метров за 800 до рубежа был подъём небольшой и мостик. Стоявший там Саша Ушаков мне крикнул: «Толян, если ноль стрельнёшь, точно призёр, а то и чемпион!» Я вроде и не придал этому значения, но на самом рубеже непосредственно перед стрельбой закралась мысль: похоже, неплохо стреляю, Сашка-то просто так кричать не стал бы.
Делаю за 30 секунд четыре выстрела, а обычно на рубеж 45 секунд тратил. Но перед последним выстрелом у меня нога затряслась. Я винтовку вниз опустил, чтобы напряжение сбросить. Опять изготовился, а выжать курок не могу! У нас натяжение спускового крючка всего-то 200 граммов было, а не 500, как сейчас, но я не могу сделать выстрел. Надо стрелять, а я не могу – боюсь! Про себя думал только об одном – не смазать, не дёрнуть.
Снова винтовку откладываю, начинаю приседания делать. После трёх приседаний дрожь чуть унял, опять наизготовку – ствол гуляет, время идёт. Переборол себя, выстрелил и чувствую, что попал. 42 секунды на этот выстрел потратил! Винтовку за спину, побежал, а на выходе со стадиона Анатолий Васильевич Акентьев мне прокричал: «Толя, всё по нулям, по нулям, но всего 28 секунд Ульриху «везёшь!»
Алябьев упирался изо всех сил, но немец был быстрее. Итоговое преимущество советского биатлониста составило всего 11 секунд, хотя по ходу гонки он выигрывал у спортсмена из ГДР более двух минут.
«Ни разу – ни до, ни после этого – у меня таких проблем с последним выстрелом не было. Александр Васильевич Привалов после гонки распёк Ушакова по полной программе. А я у Сашки спросил – ну зачем ты мне сказал, ведь было же указание главного тренера. Тот в ответ лишь плечами пожал – твои железные нервы разве расшатаешь? Но как-то расшатал.
99 процентов людей, знакомых с ситуацией, утверждали, что друг поступил не по-товарищески, просто позавидовал и хотел сбить. Я же в это не верил. Но больше мы на эту тему за 40 лет не говорили никогда».
«Лось в лес похромал, а я с трудом до Москвы доехал»
Сразу после утверждения результатов гонки Алябьеву присвоили звание заслуженного мастера спорта с вручением удостоверения. Интересно, что он получил его раньше, чем удостоверение мастера-международника, которое ему не могли вручить около двух лет.
Затем были бронза в спринте и золото в эстафете, после которой биатлонная команда дружно рванула на хоккей, чтобы увидеть сенсационное поражение сборной СССР от сборной США.
За выступление в Лейк-Плэсиде Алябьев заработал 7565 рублей после вычета налогов.
«Я продал за 5000 свой «жигуль», ещё 3000 занял у своего личного тренера Валентина Николаевича Пшеницына, собрал нужную сумму и купил «Волгу».
Правда, не сразу это было. Олимпиада закончилась в феврале, а за «Волгой» я поехал тогда ещё в Горький в конце декабря 1980 года. Машину через ЦСКА приобретал – руководство посодействовало, просто приехал, она уже подготовлена была.
Погнал домой – а ведь зима, местами гололёд, про шипы тогда и речи не было. Под Москвой я свои олимпийские призовые расхреначил об огромного лося. Он выскочил неожиданно на дорогу, я по тормозам, занос и… Сохатый помял мне машину капитально и сам сильно поранился. Лось в лес похромал, а я с трудом сначала до Москвы доехал, там мне чуть-чуть авто подлатали, чтобы до Ленинграда доехать. Знакомые ребята из автоклуба, которые проводили гонки как раз на «Волгах», всё восстановили. Прослужила она мне верой и правдой 10 лет, и продал я её в отличном состоянии».
«Он был рок-звездой»
Дмитрий Губерниев: «Биатлон начинался для меня с Алябьева. Он был моим близким другом, он всегда меня поддерживал. Я в ужасе и шоке. Я плачу. Для меня это огромная потеря. В Лейк-Плэсиде, да и вообще, он был настоящей рок-звездой. В декабре созванивались, ему 70 лет исполнилось, на Новый год звонил. Дядя Толя, ну как так…»
Дмитрий Васильев: «Мы потеряли совесть биатлона. Алябьев всегда был умным человеком и очень чутким. Когда возникали конфликтные ситуации, многие часто шли к нему, чтобы он с высоты своего опыта их разрешил. Это огромная потеря. Ушёл очень светлый и великий человек».
Анфиса Резцова: «Очень неожиданно. Просто кошмар. Огромная потеря. Умнейший человек, который в любой момент поможет и подскажет. Все положительные качества были при нём. Мы были прямо дружбаны. Мы были очень дружны с Анатолием Николаевичем. Он был классным товарищем. Толя очень умный, интеллигентный. Очень грустно и жалко. Недавно отмечали 70 лет ему. Я его очень любила и уважала».
Александр Тихонов: «Трагедия. Очень близкий мой друг. Это караул! Потеряли большого человека, достойнейшего. Алябьев был человеком офицерской чести. Он был скромный. Давно у меня не было такого состояния. Огромное горе».