«Я скрывала, что занимаюсь боксом»

Дагестанка Саадат Далгатова завоевала олимпийскую лицензию на квалификационном турнире в Париже, который начался для нее крайне неудачно — с поражения в первом же поединке. Спортсменка рассказала, как ей удалось собраться с силами и заполучить последнюю путевку в Токио, почему она обязана вернуться с Олимпиады с медалью и какой настрой царит в российской команде.

«Я была эмоционально убита»

— Квалификационный турнир в Париже — это был ваш последний шанс завоевать олимпийскую лицензию?

— Да. План был побороться за медаль. Я и подумать не могла, что в итоге буду драться за пятое место и за последнюю олимпийскую путевку в своем весе (69 кг. — Ред.). И все, кто видели мой первый бой с украинкой Анной Лысенко, подтвердят: у меня украли победу. Когда мне не подняли руку после гонга, я подумала, что все кончилось, что пролетела с Олимпиадой. Я не знала, что у меня еще будет шанс побороться за путевку. Я была эмоционально убита. Ночью мне говорят: «Завтра ты будешь боксировать, нужно победить в двух боях, чтобы завоевать лицензию». Но меня переполняли эмоции, и я ответила: «Я не хочу боксировать, я не проиграла бой». Не помню, как уснула, не знаю, как собралась. Еще за полчаса до первого поединка мое тело не хотело боксировать. Я смогла настроиться, только вступив на ринг. Я уже не думала о результате. Просто хотела отбоксировать в свое удовольствие. Как итог — я все-таки еду в Токио.

— Если бы и после решающего боя руку подняли не вам, люди, присутствующие на турнире, увидели бы ваши слезы?

— Они на них насмотрелись и после поединка с украинкой. Там все было. И слезы были. И даже пинала что-то, что под ноги попалось.

— Надеюсь, это были не судьи?

— Очень жаль, что это были не судьи.

И это пройдет

— Олимпийские игры, судя по всему, пройдут без зрителей. Вам важна аудитория?

— Очень. Мне нравится публика, она меня заводит. Когда активно поддерживают, мне хочется показывать все, на что я способна. Когда приезжаешь с больших турниров на маленькие, где практически нет зрителей, боксировать даже неинтересно.

— Вы как актриса на сцене, которой нужен зритель в зале.

— Пожалуй, да. Удачное сравнение. Так что отсутствие зрителей на Олимпийских играх для меня большой минус.

— Есть такой болельщик, который для вас по-особенному важен? Даже если он не присутствует на трибунах, вы знаете: он смотрит бой, и это вас подстегивает.

— Когда я выхожу на ринг, я всегда представляю, что мой отец, которого уже нет в живых, смотрит на меня. Для меня он такой болельщик.

— На Олимпиаде не будет зрителей, а у российской команды из-за допинговых скандалов еще и не будет флага. И гимна. Как это скажется на вас лично, да и на всей команде?

— Спортсмены к этому уже привыкли. Хотелось бы выступить под российским флагом, но мы понимаем, что это не от нас зависит. «Это тоже переживем» — так думает большинство спортсменов.

— Тем временем COVID-19 никак не успокоится. Какие меры предпринимаете, чтобы не подхватить заразу?

— Классические. В общественных местах стараюсь не появляться — свободного времени у меня мало, с этим не возникает проблем. Не забываю помыть руки, надеть, когда нужно, маску. Ну и, конечно же, правильное питание — хинкал с чесноком!

— До прививки еще не дошло дело?

— У нас вся женская команда привита. Нам сказали, что без прививки не будут пускать на соревнования.

— Как думаете, почему вакцинация в России хромает на обе ноги?

— Люди хотят выдержать какой-то срок и убедиться, что вакцина не имеет серьезных побочек. Если человек не болел, у него на титрах показатель ноль по антителам, я считаю, такому человеку можно вакцинироваться. Я дважды переболела.

— Как вы перенесли заболевание?

— Первый раз я заболела во время первой волны, после того как нас сняли с Лондонского квалификационного турнира (в марте 2020 года турнир был прерван из-за пандемии. — Ред.). Мой личный тренер заболел, чуть не умер, до сих пор легкие восстанавливает. У меня температура поднялась, тяжело дышала. Но я больше беспокоилась за свою маму, которая подхватила ковид в эти же дни. Я сразу позвонила доктору нашей сборной — он дал рекомендации. На примере тренера я видела, что в больнице не всегда оказывают должный уход, поэтому на свой страх и риск лечила маму дома. За ней бы все равно никто так не ухаживал, как я. К лекарствам я прибавила народные средства — чаи, например. По итогу у нее даже сахар нормализовался. Во второй раз я перенесла ковид тяжелее. Скорее всего, болезнь перемешалась с сезонным гриппом. Я очень тяжело дышала, ощущала ломоту во всем теле, довольно долго приходила в себя.

Шесть медалей на команду

— Есть какой-то талисман, который вы возьмете с собой на Олимпиаду?

— Есть перстень, с которым я не расстаюсь, езжу с ним на все соревнования и снимаю только перед боем. Он с аварской символикой, которую использовали еще во времена ханства Сарир (средневековое государство в горном Дагестане, существовало с VI по XII век. — Ред.). Его изготовили специально для меня. Я бы хотела передать его своим детям.

— Какой результат вы будете считать провальным?

— Зная всю эту боксерскую кухню и помня, с какими мыслями я начинала заниматься боксом, я могу сказать, что это уже большое достижение, что я вообще попала на Олимпийские игры. Но я знаю, на что способна, так что для меня провалом будет остаться без медали. Не буду говорить: я лучше всех, я обязательно стану первой, но я заслуживаю оказаться на пьедестале.

— На какое количество медалей может рассчитывать российская команда по боксу?

— У нас очень сильный состав. Если нас не будут засуживать и мы покажем тот бокс, на который способны, шесть медалей мы должны взять уверенно.

— Как на вас отразился перенос Олимпиады на год?

— Поддерживать себя в форме целый год нелегко. Тем более у профессиональных спортсменов за годы выступлений копятся болячки — еще и за ними следить задача непростая. Но я во всем стремлюсь увидеть позитивную сторону. Может, перенос позволил мне набрать лучшую форму после декрета.

— Насколько сложно отправляться на сборы и соревнования теперь, когда приходится оставлять дома ребенка?

— Очень тяжело. Тем более у дочери такой интересный возраст — три года. Она разговаривает, играет, знакомится с окружающим миром и эмоционально реагирует на каждое новое открытие — хочется быть рядом с ней. В то же время я понимаю, что все вот это: сборы, соревнования, Олимпиада — частично и ради нее.

«Тренер отнесся ко мне скептически»

— Есть шанс увидеть Саадат Далгатову после Олимпиады на профессиональном ринге?

— Какое-то время я больше хотела попасть на профессиональный ринг, чем на Олимпийские игры. Я часто об этом говорила, потому что были предложения. И если после Олимпиады мне предложат контракт на несколько боев в России, я соглашусь. Но заключать долгосрочные контракты и уезжать в другую страну я не буду. Я люблю бокс, но у меня есть обязательства перед своей семьей. Я не настолько эгоистична, чтобы постоянно заставлять их подстраиваться под себя.

— А под какую музыку вы бы выходили на профессиональный ринг? Уже представляли себе это?

— Тут я уже давно все распланировала. У меня целая коллекция композиций на этот случай. Это в основном миксы, которые сочетают в себе кавказский колорит с современными прибамбасами. Я вообще увлекаюсь музыкой. Даже мечтала стать композитором. Но у родителей не было времени, чтобы заниматься развитием моих музыкальных способностей, поэтому дальше фантазий дело не пошло.

— И в 19 лет вы отправились в секцию бокса. Почему так поздно?

— Я хотела заниматься дзюдо. Но ближайшая секция была далеко, некому было меня отвозить. И боксом я занялась уже после того, как поступила в педуниверситет на факультет психологии. Думаю, тренер поначалу отнесся ко мне скептически. Редко кто-то начинает заниматься в 19. К тому же я ничем не выделялась физически: ни ростом, ни боевой мощью. Тренер оставил меня только для пополнения своей группы.

— Как на ваш выбор отреагировали родители?

— Некоторое время я скрывала от них, что занимаюсь боксом. А потом договариваться с ними пришел мой тренер.

— Так он же вроде относился к вам скептически.

— К тому времени он во мне что-то рассмотрел. Я так била грушу, руки неделю ныли.

— Отец долго сопротивлялся?

— Не столько сопротивлялся. Переживал. Что сотрясение получу. Что нос сломают. Некоторое время он даже своим родным и знакомым не рассказывал, что его дочь боксом занимается. Но я знала, что он мной гордится.

— Как думаете, сейчас на кавказских девушек, занимающихся спортом, да еще и единоборствами, смотрят проще, чем раньше?

— Предвзятое отношение есть, но оно чувствуется уже не так сильно, как лет десять назад. И, думаю, положительная динамика сохранится. У наших девочек большой потенциал, его еще реализовывать и реализовывать. Быть может, я сыграю в этом роль, став тренером. У нас мало специалистов-женщин. А я считаю, что с девочками должны работать именно женщины.

— Ну и вопрос напоследок. Вы успели определить для себя, что же такое женское счастье?

— Мое имя переводится как счастье. И когда я с кем-то знакомлюсь, я шучу: «Саадат, можно просто Счастье». А если серьезно, счастье — это когда у тебя есть возможность заниматься любимым делом и родные тебя понимают и поддерживают.