Политические последствия «ракетного инцидента» в Польше. Комментарий Георгия Бовта
По предварительным данным, ракету, упавшую вечером 15 ноября на территории Польши, запустили вооруженные силы Украины, чтобы сбить российские ракеты во время атак по украинским объектам инфраструктуры. Такова на текущий момент оценка инцидента как со стороны Польши, так и НАТО в целом. Первоначально польские официальные источники говорили, что упавшие в Польше ракеты могли быть российскими. Польский МИД также успел заявить, что они были «российского производства». По данным польских СМИ, в том числе радиостанции ZET, ракеты упали в селе Пшеводов в Люблинском воеводстве в 8 километрах от границы с Украиной, в результате погибли два человека.
После этого премьер Польши Матеуш Моравецкий созвал срочное заседание комитета по национальной безопасности, а МИД Польши вызвал российского посла. Анджей Дуда запросил экстренное заседание Совета национальной безопасности 16 ноября. Глава Евросовета Шарль Мишель предложил провести координационное заседание лидеров стран ЕС на саммите G20 в Индонезии. Минобороны России вскоре назвало провокацией сообщения об ударе российских ракет по польской территории, заявив, что обломки, изображенные на фотографиях в польских СМИ, не имеют отношения к российским средствам поражения. Можно ли считать инцидент исчерпанным и какие политические последствия он будет иметь?
Мгновенная реакция как польских структур, так и НАТО в целом на «ракетный инцидент» продемонстрировала, что все готовы к самому драматическому развитию событий, вплоть до военного столкновения России и НАТО. Версия о том, что Россия была никак не причастна, изначально не рассматривалась как единственно верная и тем более как главная. Только после серии сдерживающих заявлений с американской стороны — мол, давайте сначала разберемся — последовала такая же стремительная деэскалация риторики. Тут следует отметить телефонный разговор Байдена из Индонезии с польским президентом Анджеем Дудой. Были ли задействованы при этом контакты по горячей линии между Москвой и Вашингтоном, неизвестно.
За несколько часов после появления тревожных сообщений о ракетах Варшава успела вызвать для объяснений российского посла, привести в состояние повышенной боеготовности несколько воинских частей, а также отказать в визах членам российской делегации в ОБСЕ, которые должны были приехать в Варшаву на сессию Парламентской ассамблеи ОБСЕ 24-26 ноября. Была попытка задействовать механизм срочных консультаций по линии НАТО согласно статье 4 договора НАТО, однако потом статус консультаций был понижен.
Остается лишь гадать, сколь далекоидущей может стать эскалация, если случится какой-то действительно значимый инцидент с российским участием. Пусть неумышленным.
Разумеется, никаких обвинений в адрес Киева со стороны западных стран не прозвучало и не могло. Устами генсека альянса Йенса Столтенберга была сформулирована оценка (ссылка ведет на заблокированный в РФ Twitter), согласно которой у НАТО «нет никаких признаков, что это была преднамеренная атака», также «нет признаков, что Россия готовила нападение на территорию НАТО» или планирует «наступательные военные действия против союзников НАТО». В то же время, по его словам, «Россия несет полную ответственность, поскольку продолжает незаконную войну* против Украины». В том смысле, что ничего бы не было, если бы в этот день российская армия не наносила массированные удары по объектам украинской инфраструктуры, когда было выпущено около сотни ракет.
Этот удар стал самым сильным после 10-11 октября. Он совпал с окончанием саммита G20, начавшись после того, как представлявший на нем Россию Сергей Лавров уже покинул Индонезию. Его можно считать своего рода ответом на «несговорчивость» Зеленского. На то, что он, как сказал Лавров, не хочет слушать западных советов и не идет на переговоры, а вместо этого зачитывает перед «двадцаткой» свои десять принципов мира, которые, по сути, стали ультимативными требованиями к Москве.
Сам по себе этот массированный удар, даже вне зависимости от польского инцидента, возымел определенные политические последствия. Он, гневно осужденный странами Запада, отчасти способствовал нахождению компромисса по итоговому коммюнике cаммита G20, где было сказано, что «большинство членов» — то есть не вся «двадцатка» все же — «резко осуждает войну* на Украине и подчеркивает, что она причиняет огромные человеческие страдания и усугубляет существующие проблемы в мировой экономике».
До этого ряд стран во главе с Китаем не хотели принимать общий документ, содержащий сколь-либо резкие оценки действий России. Также если до форума в Индонезии глава европейской дипломатии Боррель говорил, что ЕС не готов пока обсуждать новый пакет антироссийских санкций, то теперь появились сообщения, что девятый пакет может быть согласован уже к началу декабря. Впрочем, возможно, что это просто совпадение. Но теперь те же восточноевропейцы, возбужденные польским инцидентом, наверняка усилят его лоббирование. Также следует ожидать конкретных шагов НАТО по усилению помощи Украине по линии ПВО. Пока идея введения «бесполетной зоны» отвергнута, но будет усилено авиапатрулирование вдоль западных украинских границ. При этом нельзя исключать, что в случае размещения натовских ПВО вдоль этих границ они могут быть задействованы на поражение целей уже и над частью Украины.
Чисто политически, информационно и, в конце концов, эмоционально этот инцидент перекрыл недавние слухи о возможной подготовке переговоров по украинскому урегулированию. В том числе на фоне российско-американских контактов на высоком уровне. Похоже, вопрос пока снова закрыт. При этом в кругах военных экспертов есть разные точки зрения на эффективность ударов по гражданской инфраструктуре для достижения целей победы на поле боя. Есть те, кто считает, что это обескровливает врага и приближает победу. Есть и те, кто полагает, что, даже обескровливая противника, такие удары в краткосрочном и среднесрочном плане приводят к еще более отчаянному и ожесточенному его сопротивлению и отказу от каких-либо компромиссов.
* Минобороны РФ подчеркивает, что речь идет о специальной военной операции.
