The Times of Israel (Израиль): мой собственный «Ход королевы» — обратно в СССР

Последние сцены «Хода королевы», чрезвычайно популярного мини-сериала компании Netflix, вернули меня во двор у дома моего дедушки — в СССР 1985 года. Главная героиня сериала Элизабет Хармон идет по проспекту Карла Маркса в Москве по направлению к рядам раскладных столиков, на которых стоят шахматные доски и у которых сидят советские пенсионеры, сосредоточившиеся на Игре Королей.

Хармон только что одержала победу в Чемпионате мира по шахматам, и пенсионеры узнают ее, пожимают ей руки и хвалят за успехи — это по-настоящему трогательный момент и воодушевляющее завершение ее поездки.

Проблема заключается в том, что такое возможно только в вымышленном мире создателей сериала. В реальном мире, хотя женщинам разрешено участвовать в Чемпионате мира по шахматам, они играют в отдельной категории и никогда не соперничают с мужчинами за титул. Я это знаю. Из личного опыта.

Поддаваться нельзя

Когда я ездила к своим бабушке и дедушке в Хабаровск, я часто видела своего дедушку Льва и его друзей во дворе у дома, где они сидели друг напротив друга и играли в шахматы. Еще до того, как я пошла в первый класс, я однажды села рядом с дедушкой и попросила его научить меня играть. Лев, которого его друзья считали отличным шахматистом, отнесся к моей просьбе очень серьезно.

Объяснив мне, как ходят все фигуры, он стал безжалостно обыгрывать меня раз за разом. Я помню, как постоянные проигрыши меня расстраивали, и я спрашивала его, почему он не может поддаться мне хотя бы раз, чтобы я почувствовала, каково это — выигрывать. Ведь мне было всего 5 лет. Дедушка Лев ответил, что в шахматах нет такого понятия, как специально проигрывать, что поддаваться нельзя даже детям и что, если я хочу выиграть, я должна сделать это сама. Долгожданная победа случилась менее чем через год.

Шахматы приводили меня в восторг. Я все время хотела играть и предлагала сыграть партию всем, кого я встречала, независимо от их возраста. По счастливой случайности, когда начался учебный год, в мою школу пришел тренер из городского шахматного клуба, чтобы набрать детей. Я немедленно записалась.

Впервые я испытала истинную радость и безграничный интерес к тому, что я делала. Я посещала все занятия, быстро училась и скоро обнаружила, что у меня есть способности и талант. Я любила побеждать, и я была готова посвятить себя подготовке и соревнованиям.

Это была эпоха, когда шахматы были не только спортом, но и частью советской культуры. Гарри Каспаров, самый известный советский шахматист всех времен — кстати, он был консультантом на съемках «Хода королевы», — только что стал чемпионом мира. Мы с друзьями говорили о шахматах, мы грезили шахматами, мы восхищались всем, что хоть как-то было связано с шахматами.

Но мои родители не разделяли мой энтузиазм.

Параллельно занятиям в шахматном клубе меня записали в музыкальную школу, в класс фортепиано. Это были не просто дополнительные занятия, это была еще одна полноценная школа со всеми вытекающими — с множеством занятий, которые требовали серьезной подготовки и сосредоточенности. Я поняла, что это не для меня уже на стадии прослушивания, когда мне ясно дали понять, что у меня нет музыкального слуха, и со временем мой интерес к фортепиано окончательно угас.

Но мои родители хотели, чтобы у меня был аттестат об окончании музыкальной школы, и они сделали это условием для того, чтобы я могла в свободное время посещать те кружки, которые мне нравились. Поэтому я выполняла все, что от меня требовали в обеих школах — обычной и музыкальной, — и занималась шахматами в те короткие промежутки свободного времени, которые у меня оставались.

Девочки — в конце стола

Как и главная героиня сериала Хармон и как все начинающие шахматисты, я прибыла на свой первый шахматный турнир, не имея рейтинга. Победы на подобных официальных турнирах приносят игроку рейтинг. Но в отличие от тех турниров, которые показаны в телесериале «Ход королевы», участие в наших турнирах не было индивидуальным. Мы играли как команда клуба, соревнуясь с другими клубами.

Я хорошо запомнила свой первый турнир: большой зал с рядами длинных столов, на каждом из которых стояло по пять шахматных досок. Лучшие игроки из каждой команды садились за первую доску. Игроки, бывшие вторыми, — садились за вторую доску и так далее. Пятая доска доставалась самым слабым игрокам — или девочкам, если они были в команде. Такая система до сих пор действует на командных чемпионатах по шахматам по всему миру.

Даже тогда, когда мне было 6 лет, я не могла понять, почему для женщин существует отдельная категория на личных турнирах, — Чемпионат мира по шахматам среди женщин ежегодно проходит с 1927 года, — ведь это не физический спорт, а битва умов. Кроме того, в тех командных турнирах, в которых я принимала участие, было очень мало девочек — вероятно, около одной пятой части от общего числа участников, — то есть мне чаще всего приходилось играть против самых слабых мальчиков из команд соперников.

Но в моем шахматном клубе все было иначе. Мои лучшие подруги, Катя и Лена, были одними из лучших игроков в нашем клубе, и нас часто включали в списки для участия в командных турнирах, в том числе на междугородних соревнованиях, куда мы летали на самолете. Мы были странной командой — три девочки и два мальчика, — но независимо от наших возможностей нам троим все равно приходилось играть как обычно — на трех слабых досках стола.

Одним из главных уроков, которые преподали мне шахматы, заключается в том, что нельзя недооценивать соперника. Каждый раз, когда я садилась напротив своего соперника, который не был мне знаком, я пыталась быстро оценить его уровень игры, составить первое впечатление: он выглядит слабым? Он уверен в своих силах? Я оценивала каждое его движение, порой отвлекаясь от собственной игры.

При взаимодействии с людьми первое впечатление может оказаться обманчивым, но в партии шахмат оно может оказаться просто губительным. Я не раз делала поспешные выводы о своем сопернике и не уделяла достаточного внимания своим дальнейшим ходам, допуская ошибки, которые оборачивались проигрышем.

Моменты величайшего душевного подъема

Я всегда очень волновалась перед турнирами. Проигрыш был для меня невыносимым, а победы представляли собой моменты величайшего душевного подъема. В отличие от телесериала, в котором главная героиня сумела извлечь существенную финансовую прибыль из своих побед, в советские времена на турнирах вообще не было никаких призов и, тем более, никаких финансовых поощрений. Спортивная честь и драгоценные разряды служили нам единственной мотивацией.

Самыми запоминающимися и волнующими моментами были долгие и напряженные партии, которые продолжались даже после того, как другие члены моей команды уже заканчивали свои партии и когда исход моей партии мог определить судьбу всего клуба. Подобно тем сценам, в которых Элизабет играла с сильными противниками, все участники турнира собирались вокруг моей доски и в напряжении следили за ходом партии. Это были те редкие моменты, которые требовали огромной концентрации и внимания, и они всегда сопровождались всплесками радости.

Когда я смотрела сериал и видела, какую поддержку Элизабет получала от своей приемной матери, которая ездила с ней на турниры, я спрашивала себя, почему мои родители ни разу не пришли на турнир, чтобы меня поддержать. Я хорошо помню, что они посещали все концерты, где я играла на фортепиано.

Поскольку я одерживала победы на турнирах, я стала набирать баллы и получать разряды. В возрасте 11 лет я уже достигла второго разряда — всего разрядов четыре, от четвертого до первого. Далее идут уровень мастера и уровень гроссмейстера — высший уровень, которого шахматист может достичь, если не считать титула чемпиона мира. Мой тренер Сергей имел первый разряд, и мне кажется, что, если бы я продолжила учиться и играть, я смогла бы достичь его уровня за два года.

А потом был турнир зимой 1991 года. Подготовка к нему была очень напряженной, и у меня едва получалось совмещать ее с жизнью 11-летней девочки, которая училась в двух школах без всяких поблажек. По вечерам я ездила на автобусе на другой конец города, играла в шахматы и возвращалась домой по темным заснеженным улицам, чтобы заняться уроками и делами по дому.

Во время того турнира я заболела и меня положили в больницу с пневмонией. Стало ясно, что я больше не могу вести войну на всех фронтах сразу и что мне придется чем-то пожертвовать.

Я помню, какой несчастной я себя чувствовала после разговора с мамой. С большим сочувствием она объяснила мне, что моя нагрузка была слишком большой и вредила здоровью и что пришло время мне прекратить играть в шахматы и сконцентрироваться на более важных вещах. Я до сих пор не понимаю, почему я не сказала ей, почему я не смогла ей сказать, что важнее всего для меня были шахматы, а вовсе не фортепиано. Я просто бросила то, что я так любила, и продолжила играть на фортепиано, которое делало меня несчастной.

Девочки должны играть на фортепиано

Когда я работала над этой статьей, я решила воспользоваться случаем и впервые обсудить этот вопрос с моими родителями, которые до сих пор живут в России. Во время видео-звонка я спросила их напрямую: «Почему я бросила шахматный клуб, а не фортепиано?» Родители молчали.

«Мне кажется, мы воспринимали шахматы как хобби, а фортепиано — как профессию, — наконец ответил отец. — Кроме того, в то время считалось нормой, что девочки должны играть на фортепиано».

«Почему вы никогда не приходили посмотреть, как я играю [в шахматы]?» — спросила я.

«А разве туда можно было прийти и посмотреть?— спросила мама удивленно. — Не помню, чтобы ты приглашала. В целом я признаю, что я не воспринимала твое увлечение шахматами всерьез. Это была просто игра — как настольные или карточные игры — в отличие от фортепиано, играть на котором тогда считалось очень престижным».

Я знаю, что мои родители действовали, руководствуясь мыслями о моем будущем и стремлением дать мне лучшее образование. Но то, что они лишили меня права выбора — они не позволили мне заниматься «хобби», которое я так любила в возрасте 11 лет, — сильно повлияло на всю мою жизнь.

В истории Хармон она достигла триумфа вопреки всему, но это сказка. Моя история гораздо ближе к той реальности, в которой женщины живут в шахматном мире. Меня никто не направлял в эту сторону, и у меня не было поддержки моих родителей, которые стали жертвами общепринятого мнения, в основе которого лежала идея гендерного неравенства. Я уверена, что, если бы я была мальчиком, меня не отправили бы учиться игре на фортепиано.

И тогда, и сейчас шахматы считаются «мужским» занятием, требующим хладнокровия, остроты ума, умения выстраивать стратегию и духа соперничества, — то есть такие качества, которые традиционно приписываются мужчинам, а не женщинам. Неудивительно, что сегодня среди 100 лучших шахматистов в мире нет ни одной женщины.

Заключение

Моя любовь к шахматам сохранилась до сегодняшнего дня. Много лет эта игра служила мне путеводной нитью в трудных социальных ситуациях. Во время моей службы в Армии обороны Израиля меня отправили в летний лагерь молодежного движения Habonim Dror во Франции, где мне было очень сложно найти общий язык с другими инструкторами — мой французский хромал, а они не говорили на английском. Единственное, что помогло мне вписаться в коллектив и продержаться месяц, — это шахматы, в которые мы играли в свободное время.

В 2012 году я работала на режиссера документального фильма Халила Эфрата «Альбом 61». Во время съемок мы сопровождали Бориса Гельфанда — самого успешного израильского шахматиста — на финал мирового чемпионата в Москве. Гельфанд стал первым и пока единственным гражданином Израиля, боровшимся за этот титул. Он не победил, но его участие в борьбе принесло мне некоторое успокоение.

Хотя я наблюдала за этим мировым чемпионатом через объектив камеры и сквозь призму мира кино, я все же сумела найти контакт с 9-летней собой, — девочкой, которая заставила отца приехать вместе с ней в Москву, чтобы посмотреть чемпионат мира по шахматам, проходивший тогда в столице. Я сидела в темном зале, воодушевленная, и точно знала, что эта игра всегда будет частью меня.

Фильм про Гельфанда взял приз за лучшую режиссерскую работу на кинофестивале в Иерусалиме в 2013 году. Он каким-то волшебным образом сумел передать тот дух, который наполняет шахматистов, их страстное стремление победить и историю эмоционального становления главного героя. Это документальный фильм, а «Ход королевы» — это сказка. Тем не менее, главное достижение популярного сериала Netflix заключается в том, что он пробуждает большой интерес к шахматам, особенно среди девочек и девушек.

Когда этот сериал вышел на экраны, я возобновила связь со своими друзьями из шахматного клуба, куда я ходила в детстве. Многие из них продолжили играть в шахматы после того, как я ушла. Теперь мы снова стали играть друг с другом — онлайн. Я была счастлива, когда обнаружила, что я все еще способна достойно проигрывать. А иногда даже побеждать.