XX съезд: "Надо покаяться…"

После крушения советского строя именно этот съезд остался единственным, о котором вспоминают регулярно. Лейтмотивом общественной памяти об этом, безусловно, историческом событии стало проведенное Хрущевым с самой высокой трибуны разоблачение сталинских репрессий. Попробуем разобраться — чем же это было, для чего задумывалось и к каким последствиям привело.

"Многие пострадали напрасно…"

"Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться…" — эти слова, неожиданно произнесенные Сталиным, заставили потрясенно замолчать узкий круг членов Политбюро, верховных руководителей СССР, собравшихся в Кремле на исходе января 1947 года.

Первым смог ответить Андрей Жданов, один из ближайших соратников Сталина, на тот момент фактически второй человек в СССР. "Мы, вопреки уставу, давно не собирали съезд партии. Надо это сделать и обсудить проблемы нашего развития, нашей истории…" — предложил он. Жданова поддержали не все, а Сталин, наверняка махнув рукой с трубкой, бросил соратнику: "Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков… Необходим предварительный глубокий анализ…"

Подробности этого кремлевского разговора известны нам из мемуаров Юрия Жданова, сына одного из собеседников и соратников Сталина. На тот момент Юрий был работником ЦК партии и регулярно общался не только с родным отцом, но и с "отцом народов". Вскоре он даже станет близким родственником, зятем Сталина. Так что свидетельство вполне авторитетно и заслуживает доверия. К тому же документы и материалы для задуманного съезда готовил именно аппарат Жданова — показательно, что именно из этих ждановских материалов, как свидетельствуют архивы, Никита Хрущев позже почерпнет и пресловутый замысел построения коммунизма за одно поколение.

Как видим, идея "покаяться" тоже не была задумкой исключительно Хрущева. Собственно, на практике это "покаяние" началось почти сразу после пика репрессий — в 1938 году, после смены высшего руководства НКВД, в ходе так называемой первой бериевской амнистии на свободу вышли более 300 тыс. заключенных, в армию возвратили свыше 12 тыс. офицеров, попавших под каток репрессий.

Однако это были именно административные меры, втихую исправлявшие прежние "перегибы". Никаких публичных выводов, тем более покаяний или извинений тогда не прозвучало. Впрочем, и спустя десятилетие, в 1947 году брошенные мимоходом сталинские слова — "Надо покаяться…" — так и не привели к каким-либо публичным, открытым для общества последствиям.

Андрей Жданов, готвовивший материалы к партийному съезду, умер задолго до его открытия. И очередной главный форум правящей партии — XIX съезд, прошедший осенью 1952 года, — обошелся без покаяний, да и вообще без резких изменений, если не считать смену официального наименования Компартии с ВКП(б) на КПСС. Высшая партийная бюрократия не слишком-то хотела вспоминать пугавшую даже ее тему репрессий. К тому же в ходе начавшейся холодной войны — политического и идеологического противостояния с Западом — было явно не с руки публично вспоминать и акцентировать внимание на темных пятнах своей истории.

"О культе личности и его последствиях"

Если между XVIII и XIX съездами партии прошло более 13 лет, то новый, XX съезд открылся менее чем через четыре года после предыдущего. Новый партийный лидер Никита Хрущев не стал тянуть со сбором высшего форума главной политической силы СССР. На то были веские причины — Хрущев пытался не просто упрочить свое лидерство, но и закрепить лидерство партии в стране. Ведь к тому времени на вершинах советской власти шла скрытая, но яростная борьба двух сил, двух иерархий — партийной и государственной.

Если Хрущев после смерти Сталина стал лидером партии, то лидером государственных структур с 1953 года оказался председатель Совета министров (глава правительства СССР) Георгий Маленков. За обоими стояла масса сторонников и подчиненных структур. Оба лидера — люди властные и волевые, с большим политическим опытом — неизбежно и почти сразу сошлись в жестокой подковерной схватке за высшую власть.

Кстати, именно Маленков на первом же заседании после смерти Сталина заявил о необходимости "прекратить политику культа личности и перейти к коллективному руководству страной". Хрущев лишь перехватил эту повестку и первым перенес ее в максимально публичное пространство, озвучив для всей правящей партии — фактически на всю страну, даже на весь мир! — именно на XX съезде.

Прозвучавший в самом конце съезда — в последний день его работы, на закрытом заседании 25 февраля 1956 года — доклад Хрущева "О культе личности и его последствиях", в сущности, был направлен не против Сталина, не против репрессий и каких-либо "культов личности". Никита Сергеевич Хрущев сам был немало замешан в репрессиях 1937–1938 годов, сам был среди верных и усерднейших строителей сталинского культа личности, да и, как доказывает последующая история, добившись вершин власти, отнюдь не был против создания культа собственной личности…

Знаменитый, прогремевший вскоре на весь мир доклад "О культе личности и его последствиях" для Хрущева был всего лишь удобным и очень эффективным средством борьбы с Маленковым и его многочисленными сторонниками в партии и госаппарате. Партийный лидер сумел скинуть своего соперника Маленкова с высшего государственного поста главы правительства всего за год до XX съезда. Однако Маленков все еще оставался на вершинах власти, все еще обладал могучим аппаратным и политическим влиянием. По форме "антисталинский" доклад Хрущева был лишь средством внутрипартийной борьбы. Эффективным средством, чтобы политически добить, уничтожить "маленковщину".

Доклад Хрущева вводил в публичную риторику всем нам знакомый и до сих пор часто используемый термин "массовые репрессии". Речь шла именно о событиях 30-х годов минувшего века. Однако в 1956 году для людей, переживших Вторую мировую войну с гибелью десятков миллионов людей, те события уже стали историей. Историей, заслоненной последующими, даже более страшными трагедиями. В 1956 году среди большинства делегатов партийного съезда и руководителей партии среднего звена уже было очень немного тех, кто лично знал высших партийных лидеров, репрессированных в 30-е годы, и чьи имена не раз прозвучали в докладе Хрущева — Бухарин, Каменев, Зиновьев, Косиор, Постышев и др.

К тому же собственно в репрессиях 30-х годов личная вина Хрущева была ничуть не меньше, чем Маленкова. Однако помимо довоенных репрессий хрущевский доклад умело затрагивал еще одну важную и, главное, очень свежую тему — "Ленинградское дело".

"Ленинградское дело" и "маленковщина"

Дадим слово самому товарищу Хрущеву, процитируем эту часть его знаменитого доклада:

"После окончания Отечественной войны советский народ с гордостью отмечал славные победы, достигнутые ценой больших жертв и неимоверных усилий. Страна переживала политический подъем. Партия вышла из войны еще более сплоченной, в огне войны закалились кадры партии. В этих условиях ни у кого даже мысль не могла возникнуть о возможности какого-либо заговора в партии.

И вот в этот период вдруг возникает так называемое Ленинградское дело. Как теперь уже доказано, оно было сфальсифицировано. Невинно погибли товарищи Вознесенский, Кузнецов, Родионов, Попков и другие. Известно, что Вознесенский и Кузнецов были видные и способные работники. В свое время они были близки к Сталину. Достаточно сказать, что Сталин выдвинул Вознесенского первым заместителем председателя Совета министров, а Кузнецов был избран секретарем Центрального комитета. Уже одно то, что Сталин поручил Кузнецову наблюдение за органами госбезопасности, говорит о том, каким доверием он пользовался.

Как же случилось, что эти люди были объявлены врагами народа и уничтожены? Факты показывают, что и "Ленинградское дело" — это результат произвола, который допускал Сталин по отношению к кадрам партии…"

В отличие от уже давних репрессий 30-х годов "Ленинградское дело" для 1956 года было совершенно недавним, буквально вчерашним событием. По его итогам осенью 1950 года репрессировали почти всех руководителей Ленинграда и многих выходцев из ленинградского партийно-государственного руководства. Тогда расстреляли два десятка высших партийных лидеров РСФСР. Свыше двух сотен высокопоставленных чиновников получили различные сроки тюремного заключения, а порядка 2 тыс. руководителей более низкого ранга уволили или перевели на "менее ответственную работу".

По сравнению с 1937–1938 годами масштаб этих репрессий был минимален. Но, что важно, множество делегатов XX съезда хорошо и лично знали большинство жертв "Ленинградского дела". Более того, все в 1956 году прекрасно знали, что главным инициатором и исполнителем "Ленинградского дела" был именно Георгий Маленков. Хрущеву в докладе даже не требовалось увязывать имя Маленкова с "Ленинградским делом" — все в партии и так прекрасно помнили, кто всего пять лет назад уничтожал и преследовал их товарищей и знакомых из города на Неве.

Хрущев же, сам плотно замешанный в репрессиях 30-х годов, как раз к "Ленинградскому делу" не имел ни малейшего отношения. Именно здесь его руки были абсолютно чисты. Поэтому самые последние перед ХХ съездом репрессии сталинского периода, связанные именно с деятельностью Маленкова, стали для Хрущева очень удобным поводом разгромить, как тогда выражались, "маленковщину" и победить главного соперника в подковерной схватке за высшую, безраздельную власть.

"Недоумение и растерянность"

Доклад Хрущева о культе личности был озвучен на закрытом заседании в последний день XX съезда, 25 февраля 1956 года. Однако с текстом доклада были ознакомлены представители крупнейших коммунистических партий, союзных СССР. Впрочем, даже без знакомства с секретной частью все, кто внимательно читал открытые материалы съезда, легко заметили, что в речах высших советских руководителей вдруг разом исчезли ранее привычные и обязательные дифирамбы Сталину.

Например, уже 25 февраля 1956 года советское консульство в Ростоке, крупнейшем порту ГДР, с тревогой докладывало в Москву о настроениях германских коммунистов: "Выступления делегатов XX съезда вызвали среди многих членов партии и, главным образом, руководящих работников недоумение и растерянность… Выдвигается целый ряд вопросов — почему во всех выступлениях на съезде фигурирует только имя Ленина, а имя Сталина не играет никакой роли?.."

Для всех союзников СССР из Восточной Европы антисталинские итоги XX съезда стали серьезным потрясением — просоветские политические режимы здесь возникли именно при Сталине, под крылом его военной мощи и его политического авторитета. До февраля 1956 года "отец народов" был непререкаемым полубогом не только у нас в стране, но и во всех соцстранах Европы. Идеология и легитимность социалистических властей в этих странах после 1945 года во многом базировалась именно на таком образе великого Сталина, образе непогрешимого и непобедимого вождя. Теперь, после столь неожиданных сигналов из Москвы этот образ рушился, создавая массу политических и пропагандистских проблем.

Однако за союзные страны в Центральной и Восточной Европе новые руководители СССР во главе с Хрущевым могли не сильно беспокоиться — в конце концов, советские войска, размещавшиеся тогда под Берлином, Варшавой и Будапештом, могли надежно гарантировать внешнюю лояльность этих стран при любых идейных потрясениях. Правда, в Венгрии уже осенью 1956 года вспыхнул антисоветский мятеж — спровоцированный докладом Хрущева крах идеологии Сталина был не последней среди его причин. Мятеж был подавлен с использованием танков и артиллерии.

Но куда сложнее с последствиями доклада Хрущева оказалось не на западе, а на востоке от Кремля. В отличие от просоветских стран Европы коммунистический Китай был вполне самостоятельным союзником — коммунисты там пришли к власти отнюдь не на советских штыках. "Красный" Пекин рассматривал "красную" Москву как старшего брата и союзника, но отнюдь не как безусловного начальника. При этом китайская компартия создавалась при поддержке Сталина и четверть века шла к власти в череде кровавых гражданских войн именно под идеологическим знаменем сталинизма. Поэтому культ личности Сталина у китайских коммунистов в первые годы существования КНР был не меньше и не слабее, чем в СССР до XX съезда.

Неслучайно зачитанное на съезде на второй день его работы приветствие от Мао Цзэдуна говорило о "Коммунистической партии Советского Союза, созданной Лениным и выпестованной Сталиным". Когда же прибывшая в Москву на съезд китайская делегация ознакомилась с антисталинским докладом Хрущева, то фактический глава китайских представителей Дэн Сяопин, будущий реформатор Китая, потрясенно бросил своим товарищам: "Доклад сумбурен и нелогичен. Сталин — международная фигура. Относиться к нему таким образом — безобразие! Нельзя так третировать революционного вождя Сталина".

Позднее китайские союзники сформулируют свои претензии к докладу Хрущева в следующем духе: фигура Сталина как общепризнанного вождя международного коммунистического движения важна для всех социалистических стран и партий, поэтому вопрос о его роли и отношении к нему не может быть только внутренним делом СССР. Пекин тогда весьма задело, что новые советские вожди в столь важном для всех идеологическом и политическом вопросе действовали без малейшей оглядки на мнение своего китайского союзника. Неудивительно, что вскоре после 1956 года вопрос о роли и личности Сталина стал пусть и не главной причиной, но одним из веских поводов для советско-китайского раскола…

"Кроме того, нефть и газ…"

Однако XX съезд не стоит сводить только к антисталинскому докладу Хрущева. Состоявшийся ровно 65 лет назад высший партийный форум продолжался 12 дней, с 14 по 25 февраля 1956 года. И большинство заседаний было посвящено вполне практическим вопросам развития страны и экономики — вопросам, которые, между прочим, и сегодня оказывают влияние на нашу жизнь. Хотя в отличие от доклада о культе личности эта сторона XX съезда ныне прочно забыта.

На съезде в присутствии 1349 делегатов со всей страны и представителей трех десятков компартий со всей планеты были озвучены далекоидущие планы экономического развития СССР. И сегодня в бюджете Российской Федерации важную роль играют нефтяная и газовая промышленность — но мало кто вспомнит, что сибирский нефтегазовый комплекс, а также весь большой "химпром" у нас в стране начали активно развивать именно по директивам XX съезда.

"В 1955 году в топливном балансе нашей страны на долю угля приходилось 65%, на долю нефти — 22,5%, на долю природного газа — 2,5%. Как видите, нефть и особенно газ в топливном балансе имеют небольшой удельный вес. В то же время они являются наиболее дешевыми и эффективными видами топлива… Кроме того, нефть и газ являются ценным сырьем для получения многих химических продуктов. В связи с этим берется курс на всемерное ускорение развития нефтяной и газовой промышленности… Особо важное значение придается дальнейшему развитию экономики Сибири" — это из прозвучавшего на съезде доклада Николая Булганина, в то время главы правительства СССР. В отличие от скандального доклада Хрущева сугубо экономический доклад Булганина, озвученный 21 февраля 1956 года, обычно не вспоминают даже историки, а зря.

Первые, еще пробные шаги к автоматизации производства в нашей стране были сделаны именно по экономическим директивам XX съезда. "Перевод железных дорог на электрическую и тепловую тягу…" — это тоже из доклада Булганина. Именно тогда эра паровозов начнет уходить в прошлое, сменяясь электричками и тепловозами.

Именно XX съезд утверждал директивы на шестую пятилетку — практиковавшийся в СССР очередной пятилетний цикл экономического развития и планирования. Достаточно сказать, что на эту шестую пятилетку (1956–1960) пришелся первый в истории человечества запуск космического спутника. Это ведь тоже во многом последствия прошедшего ровно 65 лет назад съезда. Хотя данный его аспект, затененный антисталинским докладом Хрущева, очень редко вспоминают.