Обычным людям нужны лоббисты: зачем борцы с рабством пошли в политику

Организация по борьбе с рабством «Альтернатива» объявила о том, что впервые будет участвовать в выборах. Её участники баллотируются в Госдуму и в Законодательное собрание Петербурга. Глава «Альтернативы» Олег Мельников в интервью NEWS.ru рассказал о причинах, побудивших их заняться политикой, о том, почему в России отобрать отпрысков у законных родителей проще, чем у цыган, вовлекающих в попрошайничество чужих детей. Он также поделился мнением о плохой работе посольств и о том, почему государство не поддерживает «Альтернативу» финансово.

— Как вы приняли решение баллотироваться?

— У нас пять человек идут в Госдуму и один — в Заксобрание Санкт-Петербурга. Это все наши сотрудники. Мы долго не участвовали в какой-то политической жизни, считая, что в этом нет необходимости. Однако, к сожалению, все законопроекты, с которыми мы обращались к депутатам, оставались без внимания. Нас или не понимали, или нам не отвечали. К тому же мы отошли исключительно от практики спасения людей, нам уже пишут о случаях, когда, например, отнимают ребёнка или, скажем, пытаются запугать человека, используя административный ресурс. В какой-то момент мы поняли, что нам необходимо своё представительство.

Ещё одна причина — мы посчитали, что зарплаты четырёх депутатов достаточно для обслуживания нашей организации. Мы идём от Российской партии свободы и справедливости (РПСС), которой благодарны за то, что она включила без всяких условий меня в федеральный список, а моих коллег — в региональный по одномандатным округам. Членами партии мы не являемся. Идеологической подоплёки нет, как, собственно, её нет и у партии, в которую входят очень разные люди, цель которых — набрать 7% и пройти в Госдуму.

— Вы обратились в партию или она на вас вышла?

— Мы вели с одной партией переговоры полгода, но они, к сожалению, не увенчались успехом. Тут я вспомнил про своего друга Максима Шевченко, с которым мы когда-то баллотировались в Дагестане. Оказалось, что у него уже была партия со льготой, которой не нужно собирать подписи. Мы встретились, и он согласовал список наших людей.

— Можете привести пример закона, который вы хотите принять и который у вас принять не получилось?

— В первую очередь необходимо внести изменения в статью 151 УК РФ «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий». В ней, к сожалению, есть большое окно возможностей для преступников в плане вовлечения детей, но доказать что-то практически невозможно. Например, стоит женщина с ребёнком, понятно, что это ребёнок наверняка не её, но провести ДНК-экспертизу невозможно. Нельзя также привлечь женщину с младенцем к ответственности, так как он сам не попрошайничает, а используется как реквизит.

Мы бы также бы подкорректировали статью УК РФ 127.1 — торговля людьми, как и вторую часть об использовании рабского труда. К сожалению, очень сложно до сих пор доказывать, что человека насильно удерживали и эксплуатировали. У нас с ювенальной юстицией большая проблема, в том смысле, что проще отобрать детей у родителей, с которыми они вместе проживают, чем у цыган, которые их используют. Также мы бы внесли изменения в работу наших консульств, потому что сколько бы мы ни сталкивались с ситуацией, когда гражданин России в опасности, они не реагируют или реагируют очень плохо. Предлагают, например, написать письмо и ждать ответа в течение 20 дней. Мы бы эту ситуацию изменили.

— Вы говорили про финансирование — у вас в последнее время с этим сложности?

— Да, мы вели работу за счёт дохода от моего бизнеса. Он связан с сухим льдом. Однако, увы, как и многое, он пострадал в пандемию. Если в 2018 году я зарабатывал 6 млн рублей в месяц, в 2019-м — от 600 тысяч до миллиона, то сейчас это 300–350 тысяч рублей. При этом на организацию в месяц уходит 1–1,2 млн рублей. Все, кто идут в Госдуму, согласны отдавать свою зарплату.

— Вы подавали заявки на гранты?

— Подавали неоднократно, но выиграть у нас не получилось. Один раз нас обошла организация, которая планировала провести крестный ход вокруг России, например. Если признать деятельность нашей организации как политическую, то придётся признать, что целые институты не работают, как, например, институт участковых. Если бы нам давали гранты, то это было бы признание в этом направлении. У нас такая деятельность, на которую не жертвуют и не дают денег — в своё время мы это осознали. К тому же в случае с грантами возникает проблема отчётности, например, когда мы совершаем контрольную закупку в борделе, когда пытаемся вызволить оттуда пленницу. Чек никто не даст, что мы оплатили интимную услугу, чтобы поговорить с девушкой.

— Вы не боитесь, что, занявшись политикой, вы себе создадите больше проблем, чем решите?

— Нет, не думаю. Не надо думать о поражении, идя на войну, а то проиграешь. Мы уверены в своей правоте и в победе. Мы не планируем после победы влезать в какую-то стороннюю повестку, а будем представлять людей. У любой крупной компании есть лоббисты в Госдуме, думаю, обычные люди тоже заслужили себе лоббистов, чтобы кто-то отстаивал их интересы.