Шахматы, записки и малиновая «Дьяволиада». Новые экспонаты Музея Булгакова
Фонды Музея М.А. Булгакова регулярно пополняются новыми предметами — только в 2021 году их поступило более тысячи. Среди них мемориальные предметы, связанные с жизнью писателя на Большой Пироговской улице в 1920-е и начале 1930-х годов, а также документы из семейного архива Булгакова и его окружения: книги, фотографии, автографы и многое другое. Главный хранитель музея Ирина Чупина рассказала mos.ru истории, связанные с шестью из этих предметов.
Снимок Шапошникова
Фотопортрет, на котором Булгаков предстает в профиль, сделал друг писателя — фотограф-любитель, искусствовед и художник Борис Шапошников. Они познакомились в 1925 году в доме общего знакомого, литературоведа Николая Лямина. С тех пор общение между ними не прерывалось: друзья состояли в переписке, делились новостями.
Живописи Шапошников учился не только в России, где его наставниками были Константин Юон, Николай Феофилактов и Николай Сапунов, но также в Англии и Италии. Он был членом группы художников-авангардистов «Бубновый валет», куда входили Петр Кончаловский, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова и другие художники. Группа существовала до декабря 1917 года, Шапошников активно участвовал в ее выставках.
Фотография Булгакова, сделанная Шапошниковым, поступила в музей из архива друга писателя, художника и искусствоведа Николая Радлова. Она хранилась в семейном альбоме Радловых вместе с другими снимками, шуточными записками и рисунками.
Записка Радлову
Одной из этих шуточных записок стало послание, оставленное Булгаковым Николаю Радлову: «Вы несимпатичный: на дачу не приехали и дома Вас нет». По всей вероятности, писатель без предупреждения хотел навестить приятеля, но не застал его.
Они познакомились в середине 1920-х годов в Ленинграде, где жил художник. Николай Эрнестович сразу показался писателю очень интересным и образованным человеком. Но по-настоящему они сдружились после того, как Радлов сделал иллюстрации к книге Булгакова — сборнику рассказов из серии «Юмористическая иллюстрированная библиотека журнала “Смехач”».
Михаил Афанасьевич часто гостил у него, когда бывал в Ленинграде, а тот, приезжая в Москву, обязательно ехал к другу на Большую Пироговскую.
Письмо Бокшанской и Шиловской
С Еленой Сергеевной Шиловской, третьей женой Булгакова, связан еще один новый экспонат — письмо, которое она написала вместе со своей сестрой Ольгой Бокшанской, секретарем дирекции МХАТа и личным секретарем Владимира Немировича-Данченко. Получатели — актриса МХАТа 2-го Софья Гиацинтова и ее муж Иван Берсенев. Письмо было отправлено 27 апреля 1932-го, в нем говорится:
«Милые Софья Владимировна и Иван Николаевич! Большое спасибо за внимание и за громадное удовольствие вчерашнего вечера — настоящая радость, какую можно испытать от волнующего, прекрасного спектакля. Сердечный привет. Ваша Ольга Бокшанская.
Дорогие Софья Владимировна и Иван Николаевич, простите меня, я человек не театральный, как говорит Лариосик, — но, правда, давно не было такого чудесного спектакля и давно я не плакала в театре, как вчера. А вечером и на следующий день мы все время в разговорах возвращались к спектаклю. Пожалуйста, примите от меня большую благодарность и сердечный привет. Ваша Елена Шиловская».
Речь, вероятно, шла о постановке Берсенева «Униженные и оскорбленные» по роману Федора Достоевского. Гиацинтова сыграла Нелли. В письме Елена Сергеевна также упомянула пьесу своего будущего мужа «Дни Турбиных», возвращенную на сцену МХАТа зимой 1932 года после длительного запрета. Премьера состоялась 5 октября 1926-го. Зрители сразу полюбили спектакль, билеты на него раскупали, стоило им появиться в кассах. Только в первый год спектакль сыграли больше 100 раз. Тем не менее рецензии с требованиями запретить пьесу сыпались как из рога изобилия — по мнению критиков, в ней слишком романтизировались белогвардейцы. Спектакль прожил два сезона, после его все же убрали из репертуара, а за ним постановки и по другим булгаковским пьесам.
В 1930 году Иосиф Сталин, который в основном соглашался с театральными критиками, сменил гнев на милость. В это же время Михаил Афанасьевич думал о переезде во Францию. Однако Сталин не разрешил, вместо этого он помог талантливому автору получить должность режиссера во МХАТе. А 16 февраля 1932-го спектакль «Дни Турбиных» вновь появились на сцене.
«Правительство СССР отдало по МХТу замечательное распоряжение: пьесу “Дни Турбиных” возобновить. Для автора этой пьесы это значит, что ему — автору — возвращена часть его жизни. Вот и все», — писал Булгаков.
Шахматы Николая Лямина
Коллекция музея пополнилась и шахматами, которые принадлежали близкому другу писателя, литературоведу Николаю Лямину. Эпизод с Николаем Николаевичем и шахматами был в ранних редакциях «Мастера и Маргариты», но позднее Булгаков исключил его из романа. В финальной редакции партию разыгрывают Воланд и кот Бегемот. Последний, кстати, не побрезговал прибегнуть к жульничеству.
«На доске тем временем происходило смятение. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях. Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что шахматные фигурки были живые».
Исследователи творчества Булгакова считают, что писателя мог вдохновить либо реальный поединок советских шахматистов Михаила Ботвинника и Николая Рюмина, либо театрализованные представления в виде живых шахмат, которые показывали в стране. Актеры наряжались в костюмы фигур и становились на площадке, разукрашенной на манер шахматной доски. Одну из таких игр показали в Колонном зале Дома союзов как раз в то время, когда создавался роман.
Первая супруга Михаила Афанасьевича Татьяна Лаппа вспоминала, что в детстве он много играл в шахматы с отцом. Его вторая жена Любовь Белозерская добавляла, что муж не отказывался разыграть партию-другую с друзьями.
«Дьяволиада» в малиновом переплете
В 1928 году Булгаков отдал в переплет несколько экземпляров «Дьяволиады» — повести, которой он был обязан успехом после долгих лет неудач. Книжки в твердой малиновой обложке он дарил друзьям и близким. Одну из них вручил второй жене Любови Белозерской, с которой состоял в браке с 1925 по 1931 год. Автор написал: «Моему другу, светлому парню Любочке, а также и Муке. МБулгаков. 27 марта 1928 г Москва». Этот экземпляр в музей попал из собрания семьи Любови Белозерской.
История о том, как делопроизводителя Короткова сводила с ума бюрократическая машина, появилась в печати в 1924-м, в литературном альманахе «Недра». В Москву писатель приехал тремя годами ранее, желая сменить медицинскую карьеру на писательскую. Но вначале у него мало что получалось: он трудился обработчиком писем в газете «Гудок», публиковал там свои произведения, но получал за это недостаточно, чтобы вести безбедную жизнь.
Акварель для Белозерской
Из собрания семьи Любови Белозерской в музей попала и акварель с изображением морского пейзажа, созданная 21 ноября 1927 года. Автор — друг Булгакова писатель Максимилиан Волошин — подарил картину Любови Белозерской. Эта акварель была далеко не единственным подарком: Волошин часто презентовал друзьям свое живописное творчество, дома у Булгакова со временем собралось несколько картин.
Они познакомились в 1925 году: известный поэт, наделенный способностью сразу определять писательские таланты других, был восхищен романом «Белая гвардия» настолько, что захотел лично познакомиться с Булгаковым. Он пригласил писателя с женой отдохнуть летом у него в Коктебеле, и те сразу же согласились. Волошин попросил также прихватить с собой все, что написал Булгаков, — напечатанное и ненапечатанное.
С тех пор связь уже не прерывалась: Волошин, приезжая в Москву, навещал Булгакова на Большой Пироговской, ходил в театр на спектакли по его пьесам, интересовался его делами в письмах к общим друзьям и сам часто ему писал.