Журналист Елена Яковлева: История легитимизирует настоящее не только в политике, но и в человеческом мировоззрении
Завтра нас ожидает Послание президента Федеральному Собранию. Хотя, мне кажется, мир еще не до конца понял, что он адресовал ему в интервью Такеру Карлсону, напоминавшему всем нам чемпионат мира по геополитическим шахматам.
Кто об этом не догадался, многое потерял.
Трое моих друзей в унисон с американским журналистом с облегчением вздохнули на 22 минуте, когда президент России сказал, что повернет разговор от истории к "сегодня". Ну в самом деле, живем в 21 веке, открой интернет и все посмотри и про 862-й год, и про 1554-й, зачем рассказывать про историю, когда про нее так креативно рассказали Гумилев, Лотман и т.д.
Однако тому, кто к 22 минуте догадался о жанре президентского разговора, он очень быстро перестал казаться утомившей Такера лекцией по истории.
Интервью проходило в жанре - очень жесткой и очень напряженной - "шахматной партии".
Поймешь это, и исторические времена и расклады начнут восприниматься как расставленные на шахматной доске фигуры: Рюрик, Екатерина, Ленин - пешки, слоны, короли.
"Шахматная партия", конечно, необычный для журналистики жанр, но ведь и интервью президента России не только и не столько журналистское событие. И по другую сторону шахматной доски сидел не один Такер.
Почему президент начал с истории?
История - то, что было, что в самом деле было - как раз одно из редких явлений, задающих легитимность тому или иному выбору в настоящем…
Американцам, судя по утомившемуся ею Карлсону, это, может быть, не так уж и понятно, потому что у них история короткая - они начали строить свою страну поздно и с чистого листа.
Украинским политикам это непонятно еще больше, потому что их государственная история вообще минимум миниморум. А негосударственную у них так смело сочиняют в жанре фэнтези, что дух захватывает. Почитайте список выдающихся людей Украины, и вы найдете там много советских артистов, при жизни и не догадывающихся, что им быть великими людьми Украины.
А история, кстати, легитимизирует настоящее не только в политике, но и в мировых религиях, и в человеческом мировоззрении. На том, что было в 20 веке до нашей эры, на историях, описанных в Ветхом и Новом Заветах, строят свое миропонимание христиане и иудеи, и это легитимизирует их сегодняшние поступки. Мусульмане подогревают свою пассионарность историями халифата, и попробуй скажи им: да ладно, че там, подумаешь…
Но не одна легитимизирующая история присутствовала на шахматной доске тщательно расписанной партии разговора президента с Карлсоном и миром.
Журналистов иногда просят заранее прислать своему собеседнику вопросы как примерный сценарий разговора. Здесь было ощущение, что заранее прислали ответы, настолько они были продуманы.
И одно с другим было так связано неумолимыми логическими законами шахматной игры, что было хорошо видно потерю каждой фигуры: Украина в известном смысле искусственное государство; если Сталин тиран, то Венгрии надо отдавать часть украинских земель.
Такер Карлсон играл однако не в шахматы. Скорее в компьютерную игру. Появиться из-за угла, эффектно выстрелить, снова скрыться - нормально для журналиста.
Но если оглянуться на тех, кто стоял за его спиной по ту сторону стола, то нельзя не вспомнить, что за всю историю человечества к самым разрушительным и страшным стрелялкам на Земле - атомным - прибегла только одна страна. Остальные лишь проводили испытания.
И вероятно, чтобы остудить пыл тех, кто, возможно, думает об истории как о компьютерной игре, президент и выбрал жанр развертывания хорошо продуманной и фундированной шахматной партии.
В шахматах, кстати, работает не один интеллект.
Джулиан Барнс в своих знаменитых "Письмах из Лондона" отдельное письмо посвятил проходившему там мировому чемпионату по шахматам. И наглядно показал, как тихая игра превращается сначала в ожидание побоища. А потом и в само побоище.
"Когда подслушиваешь околошахматный треп, - пишет Джулиан Барнс, - обнаруживаешь, что он воспроизводит и подтверждает гремучую смесь насилия и интеллектуальности, свойственную этой игре".
И наш президент и в этом не изменил жанру.
Но семантику насилия и презрения в устах американских политиков, явно без искажений пересказанная им, он постепенно превращал в семантику глупости.
Глупость - одна из неотъемлемых эстетических американских черт (наша глупость скорее этической окраски). Как бы все там ни рядились в безупречные костюмы, голливудские блестки и масонские фартуки, ковбойские шляпы обычно берут верх.
Они и сами про себя это чувствуют. И Такер Карлсон не пренебрег национальным имиджем. В хитрых интересах, как и положено американцу, но не пренебрег.
А если учесть, что в беседу в большом кремлевском кабинете с приглушенным светом (в котором никого больше нет, и кто-то есть, а телезритель уж точно пересчитал все предметы на столе), примешивался еще и обескураживающий тон личного - почти, как между приятелями - разговора… Как мы поняли из интервью, такой тон часто берут в большой политике, но президент не побоялся впустить его и в разговор с Такером. И тут уж Такеру можно было только посочувствовать.
Эмоциональной кульминацией разговора для меня стало "Мы не жених и невеста… Горечь и обида - это не те субстанции, которые там могут быть". Уж слишком навяз в зубах излюбленный западный штамп восприятия русских как людей с доминированием эмоций и только. Понятно, что им так легче, но объективно это не так.
А содержательной кульминацией разговора мне показалось перечисление фундаментальных основ отношений России и Украины. Вот тут уже явно адресованной не одному западному миру. И ему-то как раз может быть не самой понятной. Но это уже его проблемы.