«Правые уперлись в стеклянный потолок» Как итоги выборов во Франции изменят страну и повлияют на конфликт на Украине?

Правая партия «Национальное объединение» Марин Ле Пен сенсационно проиграла во втором туре парламентских выборов во Франции. Хотя после первого тура ей предсказывали абсолютное большинство, она заняла лишь третье место, уступив даже сторонникам президента Эммануэля Макрона. Победу на выборах одержала левая коалиция «Новый народный фронт», но и она не набрала голосов до абсолютного большинства, чтобы самостоятельно сформировать правительство. При этом их лидер Жан-Люк Меланшон уже поспешил заявить, что не намерен сотрудничать с «макронистами», создавая коалицию. О том, почему не смогла победить партия Марин Ле Пен, какое правительство будет теперь во Франции и как результаты выборов могут изменить внешнюю политику страны и ее отношения с Россией, «Ленте.ру» рассказал кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры европейских исследований СПбГУ, эксперт Российского совета по международным делам (РСМД) и международного дискуссионного клуба «Валдай» Алексей Чихачев.

«Лента.ру»: По итогам второго тура «Национальное объединение» заняло только третье место. Почему партия Марин Ле Пен проиграла, хотя все ей предсказывали победу?

Алексей Чихачев: В качестве самой главной причины я бы назвал, конечно, институциональный фактор — действующую во Франции мажоритарную избирательную систему. Конечно, в первом туре крайне правые в процентном соотношении получили очень существенный результат, около трети голосов, превзойдя и левые силы, и «макронистов». Но в действительности от того результата мало что зависело.

И он получился не столь выгодным для «Национального объединения». Скорее даже разочаровывающим, потому что правые нацеливались если не на абсолютное, то хотя бы на относительное большинство, но в итоге оказались на третьем месте.

Но почему это произошло?

Во Франции во второй тур парламентских выборов могут выйти не два кандидата, а все, кто преодолел планку 12,5 процента. И в очень многих округах так получилось, что во второй тур вышли три кандидата. Чаще всего вместе с представителем «Национального объединения» это был один левый и один центрист, но последние часто договаривались между собой и кто-то из них снимал свою кандидатуру в пользу оставшегося. И тогда оставшийся кандидат имел шанс помимо своих получить еще и голоса тех избирателей, которые готовы голосовать за кого угодно, лишь бы не за «лепеновца».

По такой схеме в последний момент у крайне правых было перехвачено много депутатских мест.

Но были еще и другие факторы поражения правых?

Еще у «Национального объединения» все-таки не хватает резерва в поддержке, хотя их электоральная база и расширилась в последние годы. За «Национальное объединение» теперь голосуют не только в каких-то отдельных регионах, но достаточно равномерно по всей стране.

У них стало гораздо больше избирателей среди молодежи и среди среднего класса, то есть это уже далеко не партия политических маргиналов, которой она была когда-то. Во французском обществе стало довольно-таки приличным голосовать за «Национальное объединение». Раньше французы всячески старались скрывать тот факт, что они голосуют за крайне правых, даже в личных беседах не признавались. Сейчас это уже такая более удобоваримая для всех опция.

Но вот на уровне политических деклараций и в СМИ по-прежнему другие силы считают «Национальное объединение» нерукопожатным.

Ну и, конечно, еще один из связанных с этим факторов — отсутствие понятных союзников на правом фланге.

Там есть, конечно, партия «Реконкиста», которую возглавляет Эрик Земмур, она хорошо по своим меркам выступила на европейских выборах, но на национальных у нее результаты в пределах статистической погрешности.

К партии Марин Ле Пен, впрочем, присоединились некоторые «Республиканцы». Это правоцентристская, неоголлистская партия, которая сейчас зажата между Эммануэлем Макроном и правыми, хотя раньше когда-то была правящей. Но все равно эти раскольники от «Республиканцев» большого бонуса не дали.

Получается, тактика общей борьбы левых и «макронистов» с крайне правыми оказалась успешной. Но насколько реально их дальнейшее сотрудничество?

Республиканский фронт — это все-таки вынужденный союз центристов и коалиции левых сил. На выборах они смогли, как сейчас говорят во Франции, предотвратить худшее, то есть приход к власти крайне правых и, соответственно, вынужденное назначение их представителя Жордана Барделла премьер-министром. И именно по этому поводу мы наблюдали народные гулянья во французских городах. Левые счастливы, заняв первое место.

Там есть, с одной стороны, более радикальные товарищи в виде «Непокоренной Франции» и конкретно Жан-Люка Меланшона, а есть более умеренные и системные игроки, которые раньше всегда были прекрасно включены в политическую систему. Это экологисты, а также социалисты — тоже партия со славной историей, своими президентами и правительствами.

Но как в таком случае может выглядеть правящая коалиция?

Скорее всего, президент попробует отсечь радикальных левых в лице Жан-Люка Меланшона и его людей и попытается договориться с умеренными левыми, а также подключить, вероятно, «Республиканцев».

Уже известны кандидаты на пост премьер-министра?

Пока сделать здесь прогнозы достаточно тяжело. В СМИ фигурируют фактически первые попавшиеся фамилии. Называют лидеров «Нового народного фронта» — скажем, первого секретаря Социалистической партии Оливье Фора, левого политика Франсуа Рюффена, но пока это разговор несерьезный.

А это дает ему право претендовать на работу в правительстве.

Со стороны президента это был бы достаточно приемлемый шаг, потому что Франсуа Олланд — это фигура, отличающаяся от всех остальных даже в правовом смысле. Все-таки бывший президент. Он политик с левым бэкграундом, раньше возглавлял Социалистическую партию, и для тех самых умеренных левых он будет вполне приемлем.

Но ведь у кандидатуры Франсуа Олланда есть и много слабых сторон?

Да, даже среди левых он сейчас не пользуется каким-то подавляющим авторитетом. Все прекрасно помнят, как проходило его президентство. С внутриполитической точки зрения оно было совершенно неудачное, у него были рекордно низкие рейтинги.

Проблемы президентства Франсуа Олланда, кроме того, лежали именно в социально-экономической плоскости и были связаны с борьбой с безработицей и регулированием миграционных потоков, тогда как новому премьеру придется заниматься именно внутренними вопросами.

Тем не менее его фамилия сейчас циркулирует: президент лично позвонил ему и поздравил с избранием в парламент. Вполне возможно, они обсуждали и какие-то более серьезные планы. Хотя публично Франсуа Олланд совершенно ясно отверг свои перспективы на назначение на пост премьер-министра...

Хотя правые и заняли только третье место, их парламентская фракция увеличилась в полтора раза. Насколько повысится их влияние во внутренней и внешней политике?

Сейчас они оказались в промежуточном положении.

Может быть, «Национальное объединение» получит в управление какие-то отдельные парламентские комитеты. Но опять же, учитывая, что они не будут участвовать в формировании правительства, переоценивать их влияние не следует.

Правые остаются для других политических сил все-таки нерукопожатными, хотя, конечно, «Национальное объединение» в этот раз было очень близко к тому, чтобы этот санитарный кордон разбить.

Это означает, что «Национальное объединение» сможет дальше преподносить себя в качестве единственной реальной оппозиции, которая не участвовала ни в каких сговорах, ни в каких комбинациях. И уже в следующей избирательной кампании сможет с новыми силами бороться со своими конкурентами.

Подобным путем, кстати, пришла к власти Джорджа Мелони в Италии. Ее партия «Братья Италии» не поддержала коалиционное правительство Марио Драги, сформированное во время пандемии коронавируса. И когда это правительство проявило себя не лучшим образом, итальянцы повернулись в сторону правых и подумали: «А почему бы не попробовать "Братьев Италии"?»

А какое значение имеют парламентские выборы для внешней политики Франции?

Внешняя политика и оборона оставались, остаются и будут оставаться прерогативой первого лица — президента.

Вопросы внешней политики на этих парламентских выборах по большому счету играли совершенно второстепенную роль.

Эммануэль Макрон пытался поставить внешнюю политику, а конкретно украинский вопрос, в центр общеевропейской избирательной кампании. Но на досрочных парламентских выборах граждане голосовали, исходя из соображений о социально-экономической ситуации, совершенно не обращая внимания на то, какой партия будет проводить внешнеполитический курс и что она говорит о России.

Но каким-то образом парламент и правительство все-таки будут участвовать во внешнеполитической деятельности?

Конечно, депутаты будут проводить парламентскую дипломатию, готовить разнообразные доклады и отчеты, в том числе касающиеся внешнеполитических вопросов. Правительство, безусловно, тоже здесь сыграет важную роль, потому что будет определять объемы финансирования на оборонные вопросы и дипломатию.

Будет любопытно посмотреть, какие фигуры займут посты в Министерстве иностранных дел и Министерстве обороны Франции. Все-таки это одни из самых важных портфелей в правительственной системе, и как раз они будут предметом явно очень серьезного торга между президентом и умеренно левыми.

Но и здесь я бы не ждал больших перемен...

Архитектор нынешнего курса, Эммануэль Макрон, к тому же остается у руля. Что бы ни сказал в какой-то ситуации премьер-министр, даже если он будет левый, глава государства все равно моментально все эти заявления дезавуирует.

А насколько существенны различия «макронистов» и левых по вопросам внешней политики?

У левых внешнеполитические ориентации также достаточно разные.

С одной стороны, те самые системные силы, с которыми, скорее всего, президент будет договариваться, — социалисты и экологисты — никак не противоречат ему. Они тоже стоят на евроатлантистских позициях, считают, что надо дальше поддерживать Украину и продолжать конфронтацию с Россией.

С другой стороны, «Непокоренная Франция», которую Эммануэль Макрон пытается изолировать, стоит на более пацифистских позициях и считает, что Франции надо сократить свое участие в НАТО, пересмотреть свое участие в Европейском союзе и, конечно, не продолжать дальнейшее раскручивание конфронтации на Украине. По их мнению, в принципе надо бы договориться с Россией о мирном взаимодействии.

Наконец, даже если представить, что премьер-министром станет кто-то из представителей крайне левых, вероятность чего все-таки минимальна, он явно никак не будет противоречить президенту и попытается встроиться в сложившуюся систему.

А какова была позиция «Национального объединения»? Их ведь, кажется, считали друзьями России?

Принято считать, что партия «Национальное объединение» в целом стоит на более суверенистских позициях, готова защищать именно французские интересы, может пойти на конфликт с Европейским союзом. Действительно, эта партия не соглашается на дальнейшее развитие конфронтации с Россией. Но я бы здесь тоже не питал больших ожиданий.

Накануне первого тура он сделал ряд заметных заявлений, что «Национальное объединение» вовсе не против нынешней внешней политики, что надо поддерживать Украину, хотя и нельзя отправлять французские войска в зону конфликта. Но против поставки вооружения он точно не высказывался.

«Национальное объединение» и во внешней политике в значительной степени дрейфует. Марин Ле Пен, которая стремится превратить партию в системную рукопожатную силу, как-то сильно отличаться и спорить по российской теме с остальными партиями явно не выгодно. Она, наоборот, старается всячески затушевать этот вопрос, ведь крайне правых часто обвиняют именно в каком-то влиянии России.

Как после парламентских выборов и с учетом смены руководства Европейского союза может измениться роль Франции в объединении?

Это очень интересный сюжет. Франция в период правления Эммануэля Макрона часто пользовалась своим выгодным положением как чуть ли не единственная крупная европейская страна, где у власти долгое время находились проевропейские силы, где у руля президент с отчетливо проевропейскими предпочтениями.

Ей просто было легче брать на себя этот статус, потому что, условно говоря, в той же Германии постоянно приходится искать компромисс между разными политическими силами в рамках составленной коалиции. Да и в Италии тоже постоянные перемены: то евроскептическое правительство, то еврооптимисты, то опять евроскептики... Слишком большая политическая чехарда.

На фоне Германии с коалиционными правительствами и Италии с политической чехардой Франция смотрелась наиболее веско, Эммануэлю Макрону никто палки в колеса не вставлял. Однако начиная с 2022 года эта ситуация стала меняться, потому что у «макронистов» оставалось лишь относительное большинство. И Франция уже в глазах европейских наблюдателей выглядела не самым надежным партнером. Все понимали, что слова президента — это одно, а расклад сил внутри страны — другое.

Может быть, президент продолжит дальше делать разнообразные заявления, как он любит, о дальнейшем углублении евроинтеграции, строительстве стратегической автономии Европейского союза. Но опять же те же немцы и руководство объединения будут относиться к Франции со значительной долей возросшего подозрения. Непонятно, как дальше будет формироваться исполнительная власть. Кроме того, все-таки крайне правые в стране усилились.

В этом плане можно ожидать некоторое ослабление позиции страны в Европе и определенную потерю динамики во внешней политике президента.

А насколько поражение правых можно считать общеевропейским трендом? На выборах в Европарламент им также не удалось добиться решающего успеха, в Великобритании победили лейбористы...

Не надо пытаться найти какой-то общеевропейский тренд.

Например, в Нидерландах они тоже выиграли парламентские выборы, но сформировать кабинет министров и самому их лидеру Герту Вилдерсу стать премьер-министром так и не получилось.

В Германии позиции «Альтернативы для Германии» расширяются, но все равно она по-прежнему считается нерукопожатной.

В Италии, надо сказать, крайне правые все-таки укрепились во власти, но тоже только за счет того, что Джорджа Мелони стала играть по правилам системы, никакого скепсиса в отношении Европейского союза и НАТО она не высказывает.

Так и во Франции крайне правые тоже уперлись в этот стеклянный потолок.

Нужно искать какие-то ходы, договариваться с другими политическими силами, чтобы преодолеть этот санитарный кордон. Но строить ожиданий, что сейчас крайне правые в масштабах всей Европы найдут какой-то универсальный рецепт, как побеждать системные силы, наверное, не приходится. Это будет решаться в каждой конкретной стране, и далеко не факт, что получится.