«Тренеры говорили терпеть. Но я уходил на лавочку и рыдал от боли». Интервью Даниила Самсонова
Российский фигурист — о четверных прыжках, операциях на коленях и страхе перед Этери Тутберидзе. В 2020 году Даниил Самсонов был главной звездой юниорского одиночного катания. Но накануне чемпионата мира карьера ученика Этери Тутберидзе дала трещину — фигуристу пришлось пропустить турнир из-за травмы колена. Самсонову диагностировали болезнь Осгуда-Шляттера сначала правого, а потом левого колена. Впереди было несколько операций и длительный путь восстановления. В этом сезоне Даниил, наконец, может полноценно принимать участие в турнирах и бороться за лидерство в сборной. В интервью «Матч ТВ» Самсонов оценил прошедшую часть сезона, рассказал, как заново учился кататься после травмы и как изменились его взаимоотношения с Тутберидзе. — Даня, наконец-то ты проводишь полноценный сезон. Как оценишь возвращение после травмы? — Этот сезон стал для меня возвращением в большой спорт. За межсезонье я смог восстановить четверной прыжок, с которым легче бороться за высокие места. — Какие цели ставил перед собой в начале сезона? — В сезон входил с целью показать, что умею. На первом этапе Гран-при я ничего от себя не ждал, потому что давно не выступал при полных трибунах. Ехал, чтобы вспомнить, что такое крупные соревнования. Пытался показать четверной лутц, но тот вышел с ошибкой. На втором же этапе в Москве мне было выступать уже легче, было меньше нервов. Я понимал, что нужно попробовать отобраться на чемпионат России, но этот факт сильно не давил на меня. — В итоге ты отобрался на турнир. — После успешного выступления на Гран-при в Москве мы начали готовиться к чемпионату России. Пробовали усложнять программу, потому что с одним четверным сальховом в произвольной далеко не уедешь. В короткой решили не рисковать двумя четверными, можно улететь далеко, а потом не выбраться. В Челябинск я приехал в неплохой форме. В начале нужно было притереться к размерам и качеству льда. Видимо, в короткой нервы дали знать. Я сорвал сальхов, улетел на приземлении. Было очень обидно, ведь я практически никогда не делал ошибки на сальхове. На произвольную выходить было легче, я был в роли догоняющего. Хотел просто порадовать себя, тренеров и родных хорошим катанием. В день произвольной утренняя тренировка не задалась, я не сделал ни одного прыжка. Пришел в номер, начал переживать, что ничего не получится. На шестиминутной разминке тоже не все было гладко. Когда выезжал на старт, то понимал, что мне уже ничего не поможет, нужно постараться сделать все, что умею. Самое главное — сделать первый элемент. Ты прочувствовал тело, понял, как надо приземляться, потом едешь более расслабленным. Перед прокатом тренеры сказали, что я могу сам решать, заходить во второй тройной аксель или нет. Я думал об этом весь прокат, в итоге пошел, но не смог его сделать. Рад, что по итогу первой половины сезона смог отобраться в сборную. Наверное, это была главная цель на сезон. Сейчас готовимся к Спартакиаде. — Тебя не удивило, что ты занял пятое место с одним квадом? Соперники ведь устроили битву четверных прыжков. — С одной стороны, это выглядит странно. С другой, у меня все элементы были исполнены на плюс. Тем самым я компенсировал базовую стоимость четверных у соперников. Я стараюсь каждое вращение доделать на четвертый уровень, выкатать дорожку. Пытаюсь за все элементы набрать максимальное количество баллов, чтобы компенсировать небольшое количество четверных. Мы делали ставку на чистое исполнение элементов. Конечно, у меня в планах усложнять контент. Сразу после чемпионата России я начал исполнять четверной лутц, работать над тулупом. — После национального первенства ты выступал на прыжковом чемпионате, но не прошел квалификацию. Почему так получилось? — К прыжковому турниру тренеры сказали относиться как к шоу. Я был идеально готов. Но утром в день соревнований проснулся и понял, что у меня заклинило шею, не двигалась голова. Мы предприняли меры, затейпировали шею. Но на тренировке я снова не собрал ни один элемент. Мне было больно прыгать, на приземлении отдавало в левое плечо. Хотели даже сниматься, но я решил, что надо пробовать выступать. Пошел на квалификацию с мыслями «будь что будет». Сначала прыгнул четверной лутц на плюс три. Потом что-то произошло с четверным сальховом, не смог из трех попыток приземлить ни одного. — Давай вернемся в период твоей паузы. Вспомни хронологию событий. После какого турнира пришлось уйти в вынужденный отпуск? — Последним турниром было первенство России 2020 года. Дальше из-за правого колена я не поехал на юниорский чемпионат мира, после чего была операция и сложное восстановление. Затем я выступил на этапе Гран-при в Москве осенью 2022-го, и у меня прихватило левое колено, когда готовился ко второму этапу. Я снова пошел на операцию и вернулся к тренировкам в апреле. В среднем не выступал полтора года. — Как отреагировали тренеры на твою травму? Верили, что колено доставляет сильную боль, или говорили терпеть? — В 2020 году после первенства России я начал чувствовать боль, но не придавал этому особого значения. Боль не проходила, с каждым днем она только усиливалась. Я до последнего терпел, потому что чемпионат мира должен был стать моим первым серьезным турниром. За неделю до отъезда мы связались с федерацией, которая ждала от нас ответ. Сначала тренеры не верили, что у меня такая сильная боль. Мне включали музыку для проката, но я рушился с первого же элемента. Уходил на лавочку и рыдал от боли. За неделю до отъезда я понял, что не могу наступать на ногу, ходить в повседневной жизни. Пришло осознание, что не могу выступать. Я не хотел ехать с одинарными прыжками, позориться и подводить страну. Лучше было дать шанс первому запасному Илье Яблокову. Тренеры говорили, что я могу кататься с этой болью, мол, шляттеры у всех, все терпят, и ты терпи. Но боль была настолько сильной, что я не мог кататься. — Когда отношение тренеров поменялось? — Когда с моим коленом началась серьезная работа, то тренеры задумались и поняли, какую сильную боль я испытывал. Когда же начались проблемы со вторым коленом, то все внимательно ко мне относились уменьшали нагрузку, уже не рисковали. После второй операции тренеры поддерживали меня. Один раз я пришел на костылях на каток, и все были очень рады меня видеть. — Как вернуться на лед после такого долгого перерыва? — После операции месяца три у меня продолжало болеть колено. В апреле прошлого года я раскатывался, потихоньку восстанавливал тройные. Потом все уехали в отпуск, а я сдавал ЕГЭ. Летом тренировался в «Хрустальном»: сначала один, а потом с группой Артема Владимировича Пунина. Я ему очень благодарен. Он внес большой вклад в мое восстановление, помог вернуть четверной сальхов, стабилизировать аксель. Когда я только начал восстановление, то мне казалось, что тройные станут порогом, который я не смогу преодолеть. Думал, что остановлюсь на них. Летом я восстановил четверной сальхов и аксель, для начала сезона этого было достаточно. Я приехал на сборы, мне поставили короткую, но потом снова начало беспокоить левое колено. Неделю я ездил по врачам, никто ничего не находил, но я не мог прыгать. Врачи сошлись во мнении, что боль возникает из-за открытых зон роста. Месяц я снова просидел дома, потом катался по одной тренировке, а полноценно начал работать только за две недели до этапа Гран-при в Казани. — Ты прекратил расти? Какой твой рост? — Вряд ли. В 2023 году я вырос на 15 сантиметров. Сейчас мой рост 163 см. Пик прошел, но по чуть-чуть расти еще буду. Однако не думаю, что это станет причиной травм. — Во время паузы посещали мысли о завершении карьеры? Явно непростой был период с точки зрения психологии. — Мыслей о завершении не было точно. У меня был подъем на юниорском уровне, а на взрослом я даже не катался. После операции на правое колено я еле стоял на коньках. Было тяжело поверить, что смогу вернуться на прежний уровень. Двойные прыжки еще шли, а на тройных был страх неудачного падения. Самым главным в восстановлении было перебороть страх и поверить в себя. — Может, думал сменить тренерский штаб? В сложный период карьеры спортсмены готовы на радикальные меры. — Я остался в группе самым старым. Я предан этой команде, они меня поддерживают, они со мной всегда и везде. Это как Игорь Акинфеев много лет играет в ЦСКА. В моем случае то же самое. Бывают мысли после плохих тренировок. Думаешь, может, стоит сменить тренерский штаб? Но эти мысли быстро уходят. — Вспомни первую тренировку в «Хрустальном». Какое впечатление на тебя произвела Этери Тутберидзе? — Я пришел в группу 25 марта 2015 года. За несколько дней до этого выступил на первенстве России младшего возраста, на которое поехал с Александром Александровичем Шубиным. Я занял где-то 15-е место, у меня был слабый технический контент, плюс тренер неправильно посчитал элементы, поэтому у меня вылетели прыжки из-за повторов. На тот момент я уже был знаком с Даниилом Марковичем [Глейхенгаузом], мы отрабатывали программу. Мама позвонила ему и спросила, можно ли прийти на просмотр в группу Этери Георгиевны. Меня вывели в старшую группу, было страшно: рядом катался Сережа Воронов и другие звезды. Начал распрыгивать двойные прыжочки. Ко мне подъехал Даниил Маркович и сказал, что здесь двойные не прыгают, мол заходи в тройные, можешь падать, недокручивать, но пробуй. Впервые я приземлил на страхе пару тройных тулупов и флипов. После тренировки мама поговорила с Этери Георгиевной. Та сказала, что я талантливый, но самое главное — сработаться по характеру. Мне дали месяц испытательного срока, и в конце сезона я поехал с группой в Новогорск. Мне было 10 лет, я жил там один, это была инициатива Этери Георгиевны. Там уже я начал прыгать все тройные. — Какой Тутберидзе запомнилась при первой встрече? — Я боялся ее, но понимал, что она требовательная. Она хочет, чтобы каждый спортсмен хорошо тренировался, так как это позволит демонстрировать стабильность на соревнованиях. — Изменилось ли твое восприятие Тутберидзе с учетом трудностей, через которые вы прошли? — Мое отношение трансформировалось. Тогда мне казалось, что Этери Георгиевна очень строгая, а сейчас считаю ее самым добрым человеком. У меня очень хорошие отношения с тренерским штабом. Я окончательно перестал их бояться. Они понимают, слышат меня. С такими тренерами работать одно удовольствие. Если что-то хочу спросить, то мы обсудим проблему. — Какой самый ценный совет тебе дала Этери Георгиевна? — После неудачных тренировок она всегда говорила мне: «Чего ты хочешь в жизни? Зачем ты занимаешься фигурным катанием? Есть ли у тебя в жизни что-то, кроме фигурного катания?» Это самый главный вопрос, который остался у меня в голове. Ты понимаешь, что фигурное катание приведет тебя к успехам и счастливой жизни. Ты можешь стать узнаваемым, сделать себе имя. — Не становится обидно после таких слов? — Наоборот, ты понимаешь, что фигурное катание может сделать тебя знаменитым. Не так обидно, что ты проводишь жизнь на катке. К словам Этери Георгиевны надо прислушаться, ведь она говорит дельные вещи. Где-то ее слова задевают, но надо пропустить их через голову и сделать выводы. — У Этери Георгиевны скоро юбилей. Как в группе принято поздравлять тренеров? — Каждому тренеру мы дарим общий подарок. Если кто-то хочет поздравить еще и лично, то делает это. В этом году у Этери Георгиевны круглая дата, хотим сделать что-то особенное, запоминающееся. — Кто в группе отвечает за подарки? — В основном, все делают родители. — Недавно ваша группа переехала в новый ледовый центр. Нравится тренироваться на арене? — Конечно, тренироваться на новой арене лучше, чем в «Хрустальном». У нас было три-четыре зала в подвале, одна ледовая арена и четыре раздевалки. Сейчас же — огромный ледовый дворец, где можно найти все что угодно, начиная от раздевалок и заканчивая медицинскими кабинетами. — По «Хрустальному» скучаешь? — Мне не хотелось уезжать оттуда. Тяжело было расставаться с «Хрустальным», все-таки провел там восемь лет. Мы не прощаемся, я часто приезжают туда точить коньки. С новым центром мы сможем добиться большего. У нас появилась свобода, теперь мы не теснимся на льду и в зале. — Как отреагировал на дисквалификацию Камилы Валиевой? — Вышли со льда в 6 часов вечера, тогда и увидел новость о дисквалификации Камилы. Вначале даже не поверил. Мы обсуждали эту тему с ребятами. Никто не ожидал, что приговор суда будет настолько жестким, что у Камилы отберут все титулы и медали. Весь вечер мне было больно на душе. И я не представляю, что она чувствовала в тот день. Ощущение, что перевернулась вся жизнь, обрушилось все, что ты делал. У Камилы остался только один титул чемпиона мира среди юниоров. Как это можно пережить… Надеюсь, что она справится с этой ситуацией и станет сильнее. Очень хочу, чтобы Камила осталась в фигурном катании и продолжила нас радовать выступлениями. Она — особенный человек, на нее всегда приятно смотреть. Мы давно знакомы, катались вместе еще в «Москвиче». У нас теплые взаимоотношения, мы хорошо общаемся. Я всегда готов поддержать ее. Уважаю Камилу и уверен, она сможет преодолеть препятствие, которое поставил перед ней суд.
