«Денисов ко мне пришел и рассказал: «Анатольич, я застрелиться хотел». Большое интервью массажиста Кокорина

Сергей Колесников много лет был массажистом в «Зените», до этого почти четверть века работал со сборной по легкой атлетики и мировыми звездами бега, а сейчас сотрудничает с Александром Кокориным. На прошлой неделе Колесников оказался в центре скандала — его обвинили в том, что именно его действия усугубили травму форварда «Спартака».

Спецкор Sport24 Александр Петров встретился со специалистом и поговорил с ним далеко не только об актуальных новостях:

— Как Колесникову помешали стать футболистом травмы и почему он пошел в массажисты;

— Знакомство с Бубкой и работа с известными иностранными легкоатлетами, включая великого Майкла Джонсона;

— Золотое поколение «Зенита»: от Аршавина до Быстрова, а также истории о Тимощуке, Халке, Бруну Алвеше и массаже Клозе перед игрой с питерцами;

— Почему Колесников встал на сторону Денисова в конфликте с руководством «Зенита» после покупки дорогих легионеров;

— Правда об истории с Андреем Ворониным и отношениях со Станиславом Черчесовым;

— Что Колесников думает об истории в «Кофемании» и почему он во второй раз ушел из «Зенита»;

— Как к нему попала Ольга Бузова;

И еще куча интереснейших историй — погнали!

Травма Кокорина: что сказал сам Александр и как отреагировал «Спартак»

— Начнем с последних событий. Объясните для простых людей, может ли профессиональный массажист в принципе усугубить травму футболиста?

— Вообще не может. Тем более, который работает с игроком более шести лет. Ну, только если специально — можно, конечно, порвать ему мышцу или откусить ахилл. А еще как — я не представляю. Маразм полный.

— Что вам сказал Кокорин, когда все это поднялось?

— «Анатольич, не обращай внимания» и махнул рукой. Он вообще, после того, что с ним, случилось, ко всему относится спокойно.

А так, многие поддержали. Очень приятно было, когда Аршавин поддержал в эфире перед игрой со «Зенитом», потом написал Стрепетов (экс-игрок и тренер «Зенита»), мои питерские товарищи — позвонили даже легкоатлеты, с которыми я раньше работал.

— А в клубе какая реакция была?

— Посмеялись и тоже сказали не переживать.

— У вас есть объяснение, зачем был этот вброс?

— Я не знаю. У меня уже была история с Ворониным, которая аж два раза всплывала (тогда Колесникова тоже обвинили в усугублении травмы — Sport24), хотя Андрей говорил, что ко мне претензий не имеет и вообще получил травму, когда был в сборной — на тренировке неудачно сыграл. Если бы я сломал шею, то и человек вообще не разговаривал бы, и я с вами тоже.

А тут человек на следующее утро проснулся, подготовился к игре, сыграл — представляете, какие нагрузки в высшей лиге, и только после этого у него опять заболело. Там была проблема. Я просто немного помог ему облегчить ситуацию, чтобы он смог сыграть.

Это же обычная ситуация. Сослан Джанаев, когда были в «Сочи», каждое утро после сна приходил, и я ему правил шею. В «Зените» молодые мальчишки тоже бегали ко мне, я же последнее время в Питере занимался «Зенитом-2» и молодежкой: «Анатольич, что-то с шеей, давайте сделаем». Сейчас вот как раз приезжали: Одоевский, Шамкин, Мусаев. Говорю им: видите, говорил же, что будете в первой команде.

— После матча со «Спартаком» пересеклись?

— Да, я к автобусу вышел клубному, поговорили (квартира Колесникова находится в пяти минутах ходьбы от стадиона — Sport24).

— Самая неожиданная или забавная реакция поддержки, которая вам прилетела в последние дни?

— Марина Транденкова, наша чемпионка мира в спринте написала: «Ну что, Сереж, опять кого-то сломал» и много смайлов с улыбкой (смеется).

Как стал врачом: играл в футбол даже в армии, пока не получил травму и не попал к чудо-специалисту

— Вы ведь до того, как стать массажистом, сами играли в футбол.

— Да, действительно играл, потом меня призвали в армию. Вернее, как: сначала поступил в училище — хотел стать летчиком, но потом побыл там полтора месяца и понял, что без спорта никуда. Папа приехал и, пока еще я не принял присягу, забрал — как он решил этот вопрос до сих пор не знаю.

Забрали в армию, неплохо там играл, хотя к тому моменту у меня уже была одна серьезная травма — еще в десятом классе выступал за сборную города Гуково Ростовской области вместе с отцом — ему был 36, а мне 16. В одном из матчей приземлился нехорошо — получил вывих надколенника, если по-простому: вылетела чашечка.

Меня должны были призвать в ростовский СКА, но в Батайске на сборном пункте пришел офицер, спрашивает: спортсмены есть? А я молодой, неопытный, говорю: есть. — Давайте документы сюда. А потом оказалось, что этот офицер из Бакинского округа ПВО: пока приехали ростовчане, меня уже оформили.

Приехал туда, играл в спортроте. Хорошо играл, мне говорили, что даже взяли на заметку. Весной был матч с дублем «Нетфчи». Мой визави, азербайджанец говорил еще: «Что ты так быстро бегаешь, меня тренер заругал уже совсем». А потом сломал. Догнал, нехорошо въехал мне в колено — второй раз вылетел надколенник.

Отправили в часть — она была в Волгограде. Туда как раз наш тренер из Гуково отправлял ребят в институт физкультуры и спорта, который сам и заканчивал. В общем, наших на тот момент там человек 15 училось.

Прихожу к своим в общагу, у меня огромное распухшее колено. Рассказал о травме, они говорят: пойдем, покажем тебя, у нас тут есть бог на кафедре спортивной медицины — судьба не иначе. И они меня привели к профессору Льву Израилевичу Мастеровому.Посмотрел меня: связки целы. Тогда набрал в шприц коктейль лекарств из нескольких ампул, дал мне в руку электрод, а вторым стал искать точки — я уже потом узнал, что это китайские точки, в которые делают иглоукалывание. В эти точки он делал уколы: в ногу, спину, даже в ухо.

Не поверите, но у меня через 20 минут ушел отек и исчезла боль. Меня это так поразило. После первой травмы я восстанавливался два с лишним месяца, а тут я начал уже бегать через 2,5 недели.

Когда после армии я поступил в этот институт, то пришел к Мастеровому: «Лев Израилевич, мне все не дает покоя эта мысль, как у вас получилось такое волшебство». Он говорит: «А есть еще такие любопытные?» — «Я найду». Ну и нашел человек 15 — Мастеровой сделал на кафедре спортивной медицины научный кружок и стал нас обучать точечному массажу.

— Это оттуда вы попали массажистом в сборную страны по легкой атлетике?

— Да. Нас начали учить не только точечному массажу, но и спортивному. Мастеровой как раз курировал сборную РСФСР — возил с собой группы реабилитации. И так как у нас с Сашей Рязанцевым очень хорошо получалось, он позвал нас с собой. Первый сбор был в марте 78-го в Кисловодске — тогда сборная готовилась к кроссу на приз газеты «Правда».

Я тогда был на третьем курсе. Потом мы стали ездить уже на все сборы — не только по кроссу, но и по всем остальным видам. Приезжали, досрочно сдавали экзамены — и опять сборы, сборы, сборы. Как-то на один из них приехала еще и сборная СССР — тем боле, что процентов 70 ее и составляли ребята из РСФСР.

Сидим в гостинице в номере с Сашей заходит такой кряжистый дед и с прибалтийским акцентом говорит: «Здрааавствуйте, я слыышал здесь живут мои молодые коллеееги. Я хотел бы с ваами познакооомиться. Меня зовут Эльмар Хендрикович Мартин, я массажист сбооорной СССР». Потом оказалось, что он чуть ли не на Олимпиаде-36 с Эстонией еще был. В общем, он попросил показать, как мы работаем, сказал, что слышал о нас много отзывов.

Поднялись в массажку, начали массировать друг друга, показывать приемы — он нам, мы ему. И он такой: а вы не хотели бы продолжить работу массажистами? Мы пожали плечами. На самом деле, я собирался вернуться домой, развивать физическую культуру в родном городе, папа мне там уже место приготовил. Саше же нужно было еще отслужить — так эстонец не поленился, отвез Сашу к армейским начальникам — в итоге он служил в СКА, массировал сборников области. А меня Мартин пристроил в «Динамо».

Приехал на сборы — говорят: будешь готовить Санеева (единственный в истории трехкратный олимпийский чемпион в тройном прыжке — Sport24) во время отборочных стартов на Олимпиаду. Приехали в Новогорск, в домик хоккеистов — тогда это еще была двухэтажная хибара с маленькими комнатками. Санеев выиграл отборочные, вот как-то так я и начал приобщаться.

Потом я уехал в Краснодар. В сборной РСФСР была Люда Зенина, сейчас она Чернова — потом рулила даже спортом в крае, как-то мы разговорились и я такой: «Если станешь олимпийской чемпионкой — возьмешь меня массажистом к себе?» — «Обязательно». Она стала, а у меня в «Динамо» как раз возникли сложности — звание, которое мне должны были дать, забрал кому-то своему командующий СКВО (Северо-кавказского военного округа). Я решил, что если им не надо, то и мне тоже — ушел из «Динамо», два года жил в Краснодаре и уже оттуда поехал на сбор сборной СССР в группу спринт/барьеры.

С того момента и стал ездить постоянно. Мы еще и ставку пробили, с 81-го я стал работать официально — первым моим большим стартом был матч СССР-США в Ленинграде. Посмотрел, как работают американцы, чем они работают — показали, что такое тейп, мази все эти.

— А когда тейп в СССР появился?

— Вот как раз после 81-го, они как раз все нам это привезли. Мы закупали их и стали делать, особенно прыгунам — у них же очень большая нагрузка на голеностоп, колени. Америкосы нас всему этому научили — у них-то это все пошло еще с американского футбола. Там, если ты вышел нетейпированным на игру и получил травму — просто не платили страховку. По восемь-десять человек тейпирующих в команде.

Легкая атлетика: приколы от Бубки, работа с Майклом Джонсоном и другими топами спринта

— Вы рассказывали, что на чемпионатах мира/Олимпиадах на 3-4 массажистов приходится 130 человек. В каком графике вы жили в такие дни?

— В шесть-полседьмого подъем. Завтрак — на таких стартах пункты питания работают круглые сутки, можно было в любое время прийти, и тебя накормят. Если в девять старт утренней сессии, значит за час мы должны уже приготовить спортсменов — поэтому сразу после завтрака ехали на стадион. Единственное, что спасало — в отличие от футбола в легкой атлетике все выходят под свое время. Мы становились к станку — работали до обеда. Закончились соревнования — мы бегом обедать и дальше массировать, встряхивать и так далее. Потом собирались на вечернюю сессию, опять готовили, после быстро ужинали и до часу-полвторого вновь массировали. Потом опять полседьмого подъем и так каждый день.

— Как это выдержать?

— Я сейчас даже не понимаю, если честно. Самое большое количество массажистов было на моей последней Олимпиаде в Сиднее-2000 — нас было пятеро.

— То есть при СССР такое же было количество?

— Да, тренеры ведь те же, руководство то же.

— А у американцев?

— У них две бригады работало по четыре человека — всего восемь. То есть первая бригада работала — на следующий день отдыхала, а за станком вторая.

— Как вы познакомились с Бубкой?

— Это был 83-й год, мы готовились к первому чемпионату мира в Хельсинки. Я же всех ребят знал, и тут смотрю — два шестовика есть, а третьего нет. Обычно ездили Костя Волков, Крупский Саша, Володя Поляков — вот кого-то из них не было, уже не помню кого. Едем на тренировку, сижу рядом с главным тренером по шесту Никоновым, спрашиваю — а кто третий-то? «Да вот взяли из Донецка пацана, а вот он сидит».

Оборачиваюсь, вижу здоровенного угловатого парня: у него еще крупные черты лица — наши все остальные шестовики элегантные такие были. «Сережа Бубка, вот взяли попробовать», — говорит Никонов. Я: «Да ну, как он с шестом-то, на метателя больше похож», а Никонов отвечает: «Машина, что он с шестом творит, ты себе представить не можешь». Взяли попробовать, а Бубка взял и выиграл чемпионат мира. И потом еще семь раз подряд.

А плотно поработали уже на сборе в Италии — туда как раз приехали шестовики с нашей группой спринт/барьеры — Игорь Потапович, Сережа и его брат Вася. Один раз у них спрашиваю — как вы с этой палкой бегаете вообще? А они такие: «на, попробуй», и дают мне шест. Я взял, думаю: ничего ж себе. А они веселятся, спрашивают: «Добежишь до ямы?» — «Конечно, добегу!», — говорю, но чувствую, что уж очень тяжело. Они ужеухахатываются. Спрашиваю, чего смеются — а они мне дали шест тренировочный, где конец залит свинцом.

— Шутники.

— Да, но тогда мы и сдружились.

В 91-м ЧМ был в Токио, а я порвал ахилл — неаккуратно играл в теннис. Приезжает в госпиталь главный тренер сборной и говорит — Бубка там рвет и мечет, ему надо, чтобы ты был. Давай, как хочешь, но приезжай. Я-то хочу, конечно, в Токио-то поехать, 91-й год — аппаратуру закупить (смеется).

В общем, мне сняли первый гипс через две недели (надо три), сняли швы, там все еще сочится, хирург цокал-цокал, но видимо ему сказали, что надо побыстрее — заклеил дырки бактерицидным пластырем, поставил второй гипс на каблуке, сделали сапожок. Мне еще тренер, у которого была такая же операция, принес туфель на каблуке и платформе, чтобы я не хромал второй ногой.

Сбор был во Владивостоке, когда я приехал, сборная была на обеде. Вошел в столовую — все упали от смеха. Представляете: спортивный костюм, туфель на каблуке — ну чисто парень с Кавказа, который торговал на рынке.

В общем, прилетели в Токио, я ему в очередной раз помог стать чемпионом мира. Зимой на Европе он такой говорит: «Я тебя должен отблагодарить, мы идем на экипировку adidas, сказал, что буду со своим массажистом». Получил такую экипировку, я плакал — одел всю семью, себя. Тогда же это все нельзя было купить — только привезти.

Вместе с Фрэнки Фредериксом и Марком Маккоем (олимпийский чемпион-1992 в беге на 110 метров с барьерами)

Вообще нас очень ценили. Это то, почему я после первых двух первых месяцев работы в футболе хотел уйти — там массажистов считали за уборщиков. В футболе же, даже если не играешь, то получаешь зарплату. А в легкой атлетике, если ты не выступаешь, то у тебя нет денег — зарплаты мизерные. Поэтому мы были на вес золота, нас на руках носили. На 40-летие мне, например, ребята скинулись и купили «Жигули» — узнали, что я очень хотел «семерку».

— А иностранные звезды ходили к вам?

— Да все практически. Карл Льюис (2 золота ОИ и 8 ЧМ) только не ходил да Адо Болтон (4 медали ОИ, золото ЧМ) — у них свой массажист из клуба. Еще Гвен Торренс (3 золота ОИ, 3 ЧМ) — и то она один раз была у меня. А остальные все ходили.

— Расскажите поподробнее.

— 93-й год. Я тогда уже сотрудничал с менеджером Йоханом Энквистом. Радик (Родион) Гатауллин, Иоланда Чен, Маргарита Пономарева, Люда Нарожиленко — все они были у него. Он устраивал их на старты Гран-при, Золотой лиги и так далее.

Так вот к Йохану пришел его друг-финн, тоже менеджер. И у него был Фрэнки Фредерикс (4 серебра ОИ, 2 золота ЧМ) — спринтер из Намибии, очень сильный мальчик. Он попал тогда, конечно, под Майкла Джонсона, но если того не было, то 200 метров брал Фрэнки.

Менеджер-финн говорит: «Сергей, надо мальчика одного посмотреть». Приводят его: выглядит как студентик, очки такие — ботан, в общем (смеется). Я его подготовил, он выиграл и с тех пор он постоянно ходил ко мне. Потом он привел ко мне свою барышню Перек (Мари Жозе — 3 золота ОИ, 2 ЧМ). Затем начали ходить немцы, а потом уже и все остальные. Девочки из эстафеты сборной Багам, например, ходили ко мне в полном составе (смеется).

— А вам не прилетало за то, что готовите соперников?

— Нет, в спринте мне разрешали работать. Для Йохана это было престижно — к его массажисту все стараются попасть. Ему было приятно, и я внакладе не оставался — это ж не бесплатно все. А в сборной тогда у нас особых подвигов не наблюдалось, так что если кто-то отбирал у американцев золото — тоже только в пользу.

Как-то олимпийский чемпион 96-го года Донован Бейли захотел, чтобы я помог ему на первых стартах в Европе. Приезжает наш главный тренер Куличенко к нам в Подольск и говорит: «Колесо, я не знаю, как с тобой быть, канадская федерация прислала письмо, что просит, чтобы с ним поехал». Где Канада и где я? Я в Подольске тем более. Говорю: «Да не хотите, не посылайте». А Куличенко отвечает: «Поезжай, он у американцев золото отберет — проще с ними соревноваться будет». И вот был с Бейли в Риме и Дюссельдорфе.

— Как он о вас узнал?

— Я был на его знаменитом старте с Майклом Джонсоном (3 мировых рекорда, 4 золота ОИ, 8 ЧМ) за миллион долларов — когда 150 метров в Торонто бежали. Меня попросили помочь ему, он тогда у Майкла выиграл и запомнил видимо меня.

— Давайте тогда уж и о Джонсоне историю.

— Финал Гран-при в Мельбурне. У Майкла со спиной были проблемы, занимаюсь ею — уже не первый раз, до этого тоже с ней помогал. Залетает в комнату Колин Джексон (серебро ОИ, 3 золота ЧМ) и громко говорит «Сергей!», а потом видит, что я Джонсона массирую, и сразу переходит на шепот: «Можно я потом?» и чуть ли не на цыпочках выходит.

— Иностранные сборные вас звали?

— Конечно. Во-первых, в Америку. Там же много наших тренеров было, раза три предлагали: давай к нам, ты будешь богатым человеком. Но я не могу прямо жить за границей — вот просто не могу, мне хреново.

Еще в Москве был случай, на Финале Гран-при — приходит ко мне мароканец Эль Гарудж (мировой рекорд, 2 золота ОИ, 7 ЧМ) — тогда он все подряд выигрывал на полторашке. Причем не один, а с двумя то ли тренерами, то ли телохранителями. А ножки тонюсенькие — я начинаю работать, но поворачивается и говорит «Убить меня хочешь?» Эти еще так смотрят на меня, мол, ты чего — специально? А я просто прикинул, что у него еще день — оклемается.

На следующий день встретились у лифта на завтраке, он ручку на груди сложил, поклонился и говорит: «Мастер, можно я еще приду?» — «Конечно». Пришел, растираю его, заходит Светка Мастеркова, мол, я следующая, а Гарудж ей говорит: «Света, а мы Сергея-то заберем». И она в ответ: «Ага, *** вам». Он не понял: «Что?» — «Нифига вы его не заберете».

Они мне приглашения два года подряд слали, с хорошей зарплатой — такие деньги платили только тренерам.

— Сколько, если не секрет?

— Две тысячи долларов в месяц. На тот момент у них была очень богатая федерация — свой самолет, пансионат на берегу моря, стадион. Может, и неправ, что не поехал.

— Часто жалели?

— На самом деле, ни разу. У меня было очень много наших ребят, которые у меня массировались.

— То, что сейчас происходит с легкой атлетикой в России — как вы это все воспринимаете?

— Тяжело и с горечью. Этого могли избежать, если бы наше руководство вело бы себя правильно.

— Но это справедливое наказание?

— То, что мочат только нас — нет, это неправильно. Потому что этим занимаются все. У меня массировалась Мэрион Джонс, как-то лежит на столе и говорит: «Вот, говорят, что вы на допинге все». — «А вы чистая?» — «Я — да». И потом через несколько лет ее прихлопнули, отобрали все медали и даже на полгода посадили.

Я же мог просто во время массажа определить по мышцам, сидит ли человек на курсе или нет. Так что то, что делают сейчас с нашей легкой атлетикой — это ни в какие ворота.

«Зенит»: прогнозы для Аршавина, русская баня для Халка, как Тимощук и Клозе в 10 вечера у подъезда ждали массажа

— Почему вы ушли из легкой атлетики в футбол? Что стало последней каплей?

— Доктора из сборной, с которым я проработал 23 года, Газзаев позвал в ЦСКА. И тут армейцы приезжают играть с «Зенитом», и этот доктор звонит: «Серый, давай посидим». Приехал в гостиницу, посидели до четырех утра, и он мне говорит: «На кой-черт тебе сдалась эта легкая атлетика — давай в футбол. Эти и деньги другие, и работа другая». Отвечаю: «Ну, возьми меня в ЦСКА». — «А зачем тебе это надо? У тебя семья, все здесь — в Питере. Я знаю врача из «Зенита» — поговорю с ним».

Договорились, что я приеду в клуб, написал там резюме: «Ничего себе у нас люди живут. Давай с нами на сборы». Съездил на пару сборов и потом уже стал постоянно работать. Там еще Радимов пришел вроде как с «проверкой» — отмассировал его и он: «Ничего себе, я как будто не тренировался».

Ребята, в общем, меня оценили и стали ходить в основном ко мне. Я же еще тейпы делал, мази у меня были — чемодан привез. В клубе охренели: там ничего кроме Никофлекса и Бен-Гея не использовалось. Уже потом руководство пошло навстречу и стали выдавать деньги на покупку всего этого.

— Насколько тяжело было перестроиться на футбол?

— Больше всего задевало отношение, как я уже говорил. После того, что было в легкой атлетике — особенно. Уже уходить хотел после пары месяцев, меня только жена остановила, говорит: «Тебе семья, что ли, надоела, опять хочешь уехать на свои сборы?» Пришлось доказывать, что нет, и я остался. И работой потом уже в клубе доказал, что массаж в футболе необходим и массажисты из легкой атлетики кое-что понимают.

Но, конечно, времени свободного появилось намного больше. В легкой атлетике как было: 20 дней сборов, 10 дней дома. И так круглый год. А иногда вообще месяц-два уезжали. В футболе же 25 игроков на трех массажистов — еще и не все ходили, просто приучены не были. Кому-то больно было — когда я пришел, а это 2004 год, до сих пор кому-то делали тальком массаж.

Но потом пришел «Газпром», пришел Фурсенко, который скрупулезно ко всему относился: нужен доктор — взяли доктора, нужен еще массажист — сразу пригласили Сашу Рязанцева, с которым мы учились.

— В «Зените» вы попали на золотое поколение: Аршавин, Кержаков, Быстров, Денисов, Анюков, Широков…

Да, хотя Андрею, например, достаточно было два раза в неделю походить, он говорил: «Анатольич, я после массажа 2-3 дня прихожу в норму». Но все ребята мне верили беспредельно — если я говорил, что что-то надо, они ложились и терпели. Иной раз, когда видел избитые ноги Быстрова, Радимова или Аршавина — страшно смотреть было. А они все равно: «Да массируйте, ничего, мы потерпим».

— Расскажите, какую-нибудь историю про Аршавина, которую вы не рассказывали?

— Помню матч в 2007-м в Раменском — тогда как раз решалась судьба чемпионства. Андрюха был крайне сосредоточен и перед игрой забавный диалог случился: «Анатольич, как ты думаешь — выиграем?» Говорю: «Думаю, мы сыграем здорово, выиграем». — «Да?» — «Да». — «А вы точно уверены?» — «Точно. Знаю, мы должны выиграть».

— Вы — хороший прогнозист.

— С финалом Кубка УЕФА, кстати, я даже точный счет угадал: Радимов ходил-снимал перед игрой — и я говорю: 2:0 выиграем. Может быть, у него даже где-то эти кадры остались. А так я всегда им много историй забавных рассказывал анекдотов — им это нравилось, это была отдушина. Один раз Радимов приходит на массаж и говорит: «Анатольич, что вы тут рассказываете? Спивак приходит от вас и потом полночи смеется». А Саша ведь скромный такой парень — сядет в кресло, но потом как вспомнит какой-то мой анекдот и начнет смеяться.

Но, помимо шуток, самое главное им нравилось то, что им моя работа действительно помогала. Меня как-то попросили съездить со сборной по серфингу на сбор в Уэльс. Ребята не ожидали, что массаж будет так помогать — когда мышца свободная, легко и быстро реагирует на сигнал от мозга, совсем по-другому ноги работают. Мне один из парней сказал: «Я упал, наверное, раз в 10 меньше, потому что ноги слушаются».

Так вот с мячом то же самое — если ноги слушаются, то они сами делают все, что надо. Когда уже в «Динамо» работал ко мне всегда перед матчем приходил Кураньи — у него был другой специалист, но перед игрой он всегда просил ему сделать жесткий массаж, потому что после него, он что хотел, то ногами и вытворял.

Или вот Жирков, когда играл за «Челси», приехал играть за сборную в Питер — а у него колени болят. Ему отстучали немного — ударно-волновой терапии тогда даже у Абрамовича не было, а вот в «Зените» была. Но потом уже в «Динамо» он попросил меня посмотреть колени более предметно. Говорю: ну-ка, встань. Встал, а у него плоскостопия, и когда он устает — свод стопы проваливается, и перегрузка идет на колено. Сделал ему тейп на стопы — и у него перестали болеть колени. Теперь он в этих тейпах постоянно играет и тренируется — в 37 лет до сих пор играет.

— Но самый дисциплинированный ваш «пациент», вы говорили — это Тимощук.

— Да.

— В чем это выражалось?

— Ни разу не пропустил. Не пил, не курил — идеальный был профессионал. Чуть где-то чувствовал дискомфорт — сразу звонил мне. Присылал шофера, я ехал к нему за город и массировал.

Был момент, когда он уже был в «Баварии», немцы приехали на товарищескую игру с «Зенитом». Часов в 10 звонок: «Мой друг! (он меня так называл) А ты не хотел бы мне помочь еще раз? Мы за эти четыре дня три игры провели, завтра четвертая. Ноги не ходят. И у Мира — Мирослава Клозе — тоже очень тяжелые». Думаю, игра товарищеская, почему бы и не помочь: «Да приезжайте, конечно». — «А мы уже стоим около подъезда твоего. Поехали к нам».

В общем, поехал в «Асторию». Увидел Рибери — ну, в общем, всех звезд «Баварии». Меня пустили в массажку, дали стол, все дела.

— Что Клозе сказал?

— «Жалко, что я ухожу в «Лацио» — мы бы тебя в «Баварию» забрали». Так он же на следующий день забил два гола. Я ему еще говорил: «Мира, ты хоть завтра не очень-то усердствуй», А он: «Как пойдет, ноги, чувствую, хорошие». Забивает второй гол и бежит на нашу скамейку показывает (смеется).

Еще момент был с Тимощуком. Приехали на сборы в Австрию. 180 километров до Мюнхена. Так он приехал — отмассировать икроножные. Он, когда только собирался в «Баварию», взял с собой девочку из Тайланда как массажистку: «Анатольич, покажи ей». И я учил ее делать массажи разных мышц.

— Научилась?

— А ее не пустили туда работать.

— Кто из «Зенита» не ходил к вам на массаж?

— Бруну Алвеш и Кержаков еще очень редко. Но Саша первый пришел ко мне, чтобы я посоветовал доктора для восстановления после травмы. Познакомил, тот его восстановил, Кержаков как начал бегать — приходит Аршавин: я тоже так хочу. Потом Радимов. Всех восстановил. В итоге доктора взяли — это был Сергей Пухов, который в сборной по легкой атлетике со мной работал.

— В чем уникальность была Алвеша, что ему вообще массаж не требовался?

— Он был неимоверно физически сильным и быстро восстанавливался, причем сам. Просто особенность его.

— Кто был мощнее: Алвеш или Халк?

— Халк. У него ножища были, как у метателя. Самый мощный футболист, с которым мне приходилось работать. Просто машина.

— И каково?

— Уж если я массировал метателя Диму Шевченко, у которого вес 130 кг и рост 2 метра — у него нога была, как туловище у Халка (смеется). У меня есть история, как я парил Халка.

— Давайте.

— Говорю как-то ему: давай попарю после игры. Халк: что это? Они же все время ходили в хаммам, а в русской бане не были. Пришли, положил его, начал хлестать вениками — он поворачивается с огромными глазами: «Анатолий (он называл меня не Анатольич, а Анатолий), ю кил ми». Попарил его, потом говорю: беги в ледяную воду.

После очередной игры подходит ко мне: «Анатолий, пошли опять париться», и показывает жест, как вениками бьет по себе (смеется).

«Я считаю, что Денисов был прав в конфликте из-за легионеров»

— Вы в первый приход в «Зенит» работали с тремя тренерами. Кто круче: Петржела, Адвокат или Спаллетти?

— Самая сильная команда была при Адвокате. Играли в одно-два касания, причем своими ребятами, в основном. Были чехи, Ломбертс. И то Нико потом травмировался, и на его позиции сезон доигрывал Рома Широков.

— Это Адвокат вас в сборную взял?

— Фурсенко. Когда пришел в РФС, то вызвал к себе в кабинет: «Хочу тебя взять в сборную». Там, видно, Аршавин поговорил.

— Вы были с командой на Евро-2012 — почему не получилось? Рано вышли на пик формы?

— Нет, честно говоря, даже не знаю, что случилось. Жили, может быть, не очень удачно — самый центр, гостиница. Тьма народу, давка, крики до пяти утра в барах — мы все это слышали. Тоже, наверное, повлияло.

— Тогда в «Зените» уже был Спаллетти — он нормально смотрел на совмещение?

— Да, абсолютно. Первые два года у нас с ним были великолепные отношения. Он под конец стал уже немного странным…

— Собственно, дальше случился всем известный конфликт Денисова и нескольких других ребят с руководством. Сейчас уже по прошествии времени — кто больше виноват в том, что эта конфронтация достигла таких масштабов?

— Знаете… (задумался) Самое странное то, что и мы — врачи, массажисты — зачастую работаем, как гастарбайтеры. Приезжают иностранные физиотерапевты и получают в десятки раз больше. Непонятно почему — за границей все бегали к нам и платили большие деньги, а в своей стране мы действительно получаем, как гастарбайтеры.

У ребят получилось то же самое. Все знали, сколько будет получать Халк. И каково ребятам: они вкалывали, бились. Они же и за ним подчищали — Халк непростой был игрок. Да, у него были фантастические моменты, но сколько мячей он терял.

Когда Денисов отказался выходить на замену в Самаре, я ему тоже высказал: «Ты что, зазвездился что ли?!» Я был почти как отец ребятам — так что мог прямо говорить. А он: «Анатольич, если вы не знаете, то лучше не лезьте. Мне это уже по горло все». И, когда уже приехали в сборную, сели в массажке: я, Денисов и Вова Быстров. Они мне все рассказали. И тогда я встал на их сторону.

— Что они рассказали?

— Не могу, это был очень личный разговор. Просто скажу, что Денисова выставили в прессе рвачом. А он потом ко мне пришел и рассказывал: «Анатольич, я застрелиться хотел. У меня мама плакала день и ночь — такие вещи обо мне писали».

— Для вас это однозначная история?

— Да, я считаю, что наши игроки тогда были правы.

— Вы вступались за игроков: что это были за истории и как это происходило?

— У меня была возможность звонить руководству — я высказывал им свое мнение. В какой-то момент я сказал, что легче поменять тренера, чем всех этих ребят распродать. Видимо кто-то это услышал. В общем, это передали Спаллетти.

Он меня вызвал, спросил: ты так сказал? Я ответил: да. Но не потому, что вас надо убирать. Ребят просто не надо трогать. Ну и все, вроде никаких вопросов больше.

Потом как-то мы летели из Грозного — почему-то именно там играли с «Рубином» — проиграли тогда 0:1. В самолете обычно резались на планшете в «Кто хочет стать миллионером». Я помогал ребятам — читал много, потому кроссворды разгадываю хорошо. И тут, бац — выиграли миллион. А Вова Быстров, он же экспрессивный такой — заорал об этом. Спаллетти это жутко не понравилось: «Все мрачные, а вам весело, вам все равно, что ли?»

— И вас решили убрать.

— Да. После всего этого я прихожу продлевать контракт в конце сезона, а мне Митрофанов говорит: «А мы с вами не будем продлевать». Как раз еще Аршавин только-только вернулся из «Арсенала», а Тимощук из «Баварии». Шава такой: «Ооо, Анатольич, наконец-то хоть помассируемся нормально». А я говорю: «Нет, Андрюх, меня увольняют», — «Как увольняют?» И прямо пишет гендиректору Митрофанову: «Почему, что такое?» — «Не твое дело». — «Без Анатольича тут нечего делать, вы чего». — «Ну, я тебя услышал».

А Тимощук пошел прямо к Спаллетти и сказал, что я им нужен: трындит он — скажем, чтобы он молчал. Я уже даже пришел за трудовой, а мне говорят: «Вы знаете, Максим Львович и сказал, чтобы вам пока не выдавали трудовую. Он приедет из отпуска и поговорит с вами».

В общем, меня вернули, но с таким возвращением, я походил-походил, а в «Динамо» как раз все ребята знакомые — Денисов, Жирков — в сборной было человек восемь что ли из клуба. Они меня начали уговаривать: давай к нам. Я подумал: ну что, тут такое отношение… с прохладцей.

— Но инициатива шла все-таки по большей части от Денисова?

— Да, это Игорь. Он все там настропалил, меня связали с руководством клуба — так все и решилось.

— Вскоре после вашего прихода в «Динамо» произошла уже упоминаемая вами история с Ворониным. Ваша версия событий?

— Да почти сразу это случилось. Этот доктор (Резепов, экс-врач «Динамо», который обвинил Колесникова в усугублении травмы Андрея — Sport24) сразу стал ко мне относиться крайне негативно, потому что еще товарища-массажиста после моего прихода перевели в дубль. Он решил меня убрать. Любыми способами.

Андрей же ко мне не в первый раз пришел с этой проблемой — я помогал, ему становилось легче после моих манипуляций. Конечно, со временем становилось только хуже — если нет диска, то грыжа прогрессирует. Пришел ко мне, говорит: хочу играть. Я еще ответил ему: оно тебе надо в таком состоянии?

— Если кратко пересказывать Резепова, то вы без специального образования и обследований провели мануальную терапию в области шеи Воронину. Именно по этой причине Андрей получил травму и вынужден был продолжить лечение в Швейцарии и Америке, а затем и вовсе уйти из спорта.

— Воронин сам называл это все бредом. Он ни разу мне не высказал претензии –понимает ведь, что к чему.

Еще когда я был в сборной по легкой атлетике, нас возили на курсы в клинику мануальной терапии: как работать со спиной, шеей. У меня был случай, приехали на старт в Линц, нужно было Анжанетт Киркленд (2 золота ЧМ) подлечить шею перед стартом. Ей вызвали одного из лучших мануальщиков Австрии. Думаю: пойду, посмотрю, что он там делает. Стою в сторонке. Он цокал-цокал. Она такая лежит и на меня смотрит: «сделаешь мне потом?» — «Конечно». Он уехал — ничего не сделал.

С Крыжанацом тоже был момент, приходит ко мне: «Анатольич, где-то тут проблемка, посмотри». Я нашел ее. Ивица такой: «Ага!» и убежал. Возвращается с доктором и у него спрашивает: Доктор, почему ваше МРТ не видит, а Анатольич нашел это место». Там был спазмик небольшой, понятное дело, что МРТ не всегда такое покажет.

Я к чему: иметь диплом — не значит быть специалистом. Бумажки у меня нет, это да. Но остальное-то я все делаю по науке.

— Тем не менее, вас хотели уволить.

— Да-да, Борис Романович был где-то не в России — Гарик позвонил ему, все ребята подписали письмо. Потом Воронина спросили — почему, собственно, потом этого доктора, который настучал и убрали.

— Потом пришел в команду Черчесов — у вас не сложились отношения…

— У нас были очень хорошие отношения. До игры с «Зенитом», когда Гарик с ним разругался в хлам — они же чуть не подрались. И вот тогда началось — я же работал по большей части с Денисовым, поэтому меня прицепом тоже. Саламыч меня вызвал после этого, приобнял и говорит: «Ну, ты же понимаешь, что ты тоже на выход». Я понимал, конечно. Нас с Гариком и убрали. Через два месяца убрали Черчесова.

— Чем сейчас занимается Денисов, знаете? А то он пропал со всех радаров.

— С моих тоже. Знаю, что он стал веганом: перестал есть мясо и рыбу, пить, курить. Последнее, что я о нем знаю, что уехал в Испанию и там живет.

— После ухода Черчесова пытались вернуть вас в «Динамо»?

— Я уже не хотел сам.

— А предлагали?

— Ну, на уровне фраз: «Ну что, ты, вернешься к нам?» А зачем мне это надо было. Вскоре, Кокорин перешел в «Зенит», вызвонил меня — я уже на пенсии, считай, был — говорит: «Анатольич, я хочу, чтобы вы со мной работали. Когда вы были два года в «Динамо», у меня не было проблем. Вы ушли — сразу все вернулось». И Жирков тоже попросился. Они ездили ко мне домой или я к ним.

«Саша попросил поехать в «Спартак» — я не мог ему отказать, он мне здорово помог»

— В таком режиме вы работали два года — почему потом все же решились официально вернуться в «Зенит»?

— Фурсенко меня вызвал: «Надо, давай, возвращайся». А я не хотел, зачем мне опять эти сборы, пахота и так далее. Но он меня уговорил.

— Когда случилась история с «Кофеманией» — как вы это все восприняли?

Да ведь еще раз началось — в Монте-Карло (после Евро-2016 — Sport24). Там же видно было, что не они все это организовывали и заказывали. Я был в Монте-Карло 15 раз — 14 раз по легкой атлетике и еще один раз с «Зенитом» на Суперкубок УЕФА. Там нет столовых — везде рестораны.

Ребята просто зашли поесть. Они медийные, их узнали — те, набуханные сразу начали «Россия, вперед!», гимн и вот это все — им же все равно было, что сборная проиграла.Потом Саша где-то переехал двойную сплошную — сделали целую передачу у Малахова «Кокорин, нажми на тормоза». Да миллион людей в день переезжает эти сплошные.

А с этим… тот же Гулиев через месяц ломает нос американцу — его даже на 15 суток не закрыли. Я же знаю, как все было. Саша извинился перед Паком, когда сыграли эту корейскую музыку, он же говорил: «Вы не обращайте на нас внимания, мы сейчас соберемся и уйдем». А тот матом: «Да вы, да я вас всех…».

— Их показательно закрыли?

— Конечно, 100%. За такие вещи не закрывают.

— Вы с Сашей поддерживали связь, когда он сидел?

— Я даже ездил туда на три дня.

— Почему его не вернули в «Зенит», как вам кажется?

— Видимо, наверху есть кто-то, кто Сашу очень не любит.

— В клубе?

— Нет, выше. Об этом и так все догадываются. Сказали — не надо, его и не взяли. Хотя «Зениту» он бы сейчас очень пригодился.

— Почему вы вместе с Кокориным поехали в «Сочи»?

— Саша поставил такое условие. Он прямо сказал Ротенбергу: «Колесников едет со мной».

— Как вам работалось там?

— Отлично. Замечательный коллектив, по-домашнему. Саше хорошо там игралось, я много учил коллег, как и что в разных случаях делать. До сих пор переписываемся, говорят, что скучают.

— А почему не захотели остаться?

— А здесь дело не в желании — не предложили.

— После полугода в Сочи вы не продлили контракт с «Зенитом» и ушли из питерского клуба. Причиной называли «заведомо невыполнимые условия по новому контракту». Раскроете, что за условия были?

— Сначала продлили контракт — сказали, что на два года, а потом вдруг раз — вы знаете, все же на один. «Кокорин уходит — что мы вас будем держать так долго». Меня это обидело.

Но самое главное, что Саша попросил поехать с ним в «Спартак» — я не мог ему отказать. Когда мне было трудно, я жил на пенсию, а что это — 20 тысяч, он мне очень здорово помог. Я Саше не говорил, сколько мне надо платить — он сам все решил и решил настолько для меня положительно, что, когда он попросил — почему я ему отказать должен.

— Он вас сразу позвал?

— Сразу. Сказал: «Анатольич, у меня контракт 3+1, вот и думай».

— В «Спартаке» вы занимаетесь только Кокориным?

— Да. Ну, еще помогаю Соболеву, иногда Урунову, Селихов ко мне походит. Ларссону сделал один раз, он теперь говорит про меня: magic hands.

— Вы же работали не только не только со звездами спорта — как жизнь вас пересекла с Ольгой Бузовой?

— Она тогда была замужем еще за Тарасовым. «Локомотив» приехал играть с «Зенитом», а я очень дружен с Аланом Касаевым. У меня сын, Никита, попросил билеты достать — а я уже не был тогда в «Зените», потому спросил у ребят. Они мне достали билет — я сидел вместе с женами игроков «Локо». Как раз там немного заступился за Олю, какой-то мужик на нее наехал.

Ну и потом у автобуса, когда провожали «Локо» после игры, Тарасов подошел: «Анатольич, у Оли со спиной проблемы, посмотри, пожалуйста». Она была у меня один или два раза буквально.

— Но после этого она сделала пост в инстаграме, после чего, вы рассказывали, у вас телефон разрывался. Много известных клиентов появилось из шоу-бизнеса?

— Да нет, я же просто так не принимаю. У меня не клиника — как ко мне записаться. Тем более спортсменов дофига.

— А в 90-е колоритные какие-нибудь личности обращались?

— Конечно. Обращались ко мне стрелки, сейчас уже импозантные люди, бизнесмены, а тогда были такие вот… зато резину менял без очереди (смеется).