«Если можно будет сделать российский паспорт, то буду гордиться им». Интервью аргентинца из «ПАРИ НН»
Аргентинский защитник «ПАРИ НН» Лукас Масоэро в интервью «Матч ТВ» рассказал о классной жизни футболиста в России, возможности получить российский паспорт, разговорах с родными о возвращении на родину и отношении к решению ФИФА относительно клубов из РФ. Также футболист признался, что уже читает на русском языке и понимает грамматику. — Расскажи, как перешел в «Локомотив» из Пловдива. Переезд из Аргентины в Болгарию — не самый очевидный маршрут. — Да, это была странная ситуация. В Аргентине я выступал за клубы из второго и третьего дивизионов, хотя на молодежном уровне была возможность перейти в более серьезные команды — «Эстудиантес», а также «Ланус». Но меня не отпустил мой тогдашний клуб («Индепендьенте Ривадавия» — прим. «Матч ТВ»). А когда истек мой контракт со следующей командой «Депортиво Майпу», появился вариант с Болгарией. Об этой стране мало чего знал, но у меня были очень хорошие отношения с президентом пловдивского «Локомотива» Христо Крушарским. У него в свою очередь был бизнес в моем родном городе, Мендосе. Он туда приезжал и видел мои игры — так мы и познакомились. Мой переезд в Болгарию во многом связан с тем, что я доверился этому человеку. Как оказалось не зря — выиграл с «Локомотивом» два Кубка страны и Суперкубок. При этом Болгария показалась мне достаточно странной. Культура совершенно другая. Я и Россию мог бы назвать «странной», но по крайней мере о ней я знал куда больше. В Болгарии поначалу было очень тяжело — например, завести какие-то знакомства, а также начать коммуницировать с партнерами. Это касалось не только языка, но и повседневной жизни. — Болгары и аргентинцы совершенно разные? — У нас связь с семьей и друзьями куда более прочная. А в Болгарии видел ребят, которые не общались с родными неделями, хотя я лично не могу провести и дня, не позвонив маме или отцу. В Аргентине ты запросто можешь пригласить друзей в гости — на барбекю, пожарить мясо. Но в Болгарии столкнулся с чуть более «холодными» отношениями, и это было достаточно тяжело. Но позднее, когда в команду приехали латиноамериканцы, мне стало полегче. — Слышал, что перед переездом в Россию ты консультировался с Эсекьелем Понсе из «Спартака». — Это действительно так. Написал ему и задал ему несколько вопросов: хотел побольше узнать о вашей стране — о ее повседневной жизни, а также политической ситуации. Понсе ответил, что жизнь в России хороша. Кстати, не так давно пообщался с латиноамериканцами «Зенита», и они придерживаются такого же мнения. Говорят: «Если ты футболист, играющий в России, то жизнь — кайф». У нас на родине, если ты футболист, то у тебя просто нет личной жизни. Ты не можешь банально пройти по улице, потому что фанаты вечно рядом. Нет, они не причиняют неудобств, но ты чувствуешь на себе постоянное внимание — нужно же фото сделать, улыбнуться на камеру. В России я живу счастливо — нормальной жизнью, и никто меня не беспокоит. Об этом мне говорил и Понсе, и другие латиноамериканцы, выступающие тут. «ИЗУЧАЮ РУССКИЙ ЯЗЫК, ЧТОБЫ НАЙТИ ПОБОЛЬШЕ ДРУЗЕЙ В РОССИИ» — Нашел новых друзей в России? — О, да! Мой лучший друг тут — серб Иван Миладинович, который играл за «Нижний» в прошлом сезоне на правах аренды, а теперь вернулся в «Сочи». Мы с ним на связи каждый день — созваниваемся, разговариваем. Он отличный парень, вместе мы пережили многие и многие чудесные моменты. Еще один мой хороший друг — венгр Акош Кечкеш. Кстати, сейчас изучаю русский язык, чтобы найти побольше друзей в России. Конечно, легионерам легче держаться вместе. Но когда ты учишь язык, это очень располагает к тебе местных ребят. Вы начинаете лучше понимать друг друга. А мне хочется быть не только хорошим партнером на поле, но человеком, способным помочь кому-то в обыденной жизни, в том числе молодежи. А когда ты знаешь правильные слова, это легче сделать. Ну, а еще новый язык — это просто интересно. — Занимаешься русским с преподавателем? — Да, клуб помогаем мне с этим, нашел репетитора. Мы занимаемся на дому и, похоже, продуктивно. Кстати, в Болгарии я тоже учил язык. Из-за этого мне легче дается русский — понимаю грамматику и уже умею читать на кириллице. — Соответственно, поговорить с партнером на русском — не проблема? — На днях вот общались с Кириллом Гоцуком. Примерно минут 40, он даже сам удивился! Порой я, конечно, использую какие-то английские слова, которых не знаю на русском, но это случается не слишком часто. Кстати, наш новый тренер хорошо владеет английским, поэтому мы без проблем нашли общий язык. — А с предыдущим тренером как было? — С Кержаковым мы могли и на испанском пообщаться, тоже никаких проблем. А английский у Галактионова, может быть, даже лучше, чем мой! — Чем еще запомнился Кержаков? — С ним все было хорошо — мы провели отличный сезон и закрепились в РПЛ. Он проделал большую работу, могу только сказать ему спасибо. Сейчас у нас новый тренер. Глобально наша система остается прежней, но многие детали меняются. С ним мы будем по-другому играть в футбол — будем больше контролировать мяч и атаковать. Думаю, это всем понравится. Честно — жду не дождусь нового сезона! Надеюсь, улучшим результаты по сравнению с предыдущим годом. — Насколько? — Будем идти от игры к игре. Разумеется, хочу, чтобы мы финишировали первыми, но любое место со второго по восьмое счел бы достойным результатом. «СКАЗАЛ РОДНЫМ: У РОССИИ ЛУЧШАЯ АРМИЯ В ЕВРОПЕ» — Как ты отреагировал на решения ФИФА, разрешающие легионерам в РПЛ приостанавливать контракты с клубами? — Начну с того, что мой идол — Марадона. И отлично помню, как он вышел из пула легенд ФИФА из-за действий [президента организации] Джанни Инфантино. На мой взгляд, Марадона поступил правильно. Я не понимаю решений ФИФА. Считаю их нечестными. Футбол — это спорт, а не политика. Если в целом сформулировать то, какой была моя реакция по последним решениям ФИФА, — то это все очень плохо. Все сразу начинают звонить тебе: «Привет, куда хочешь перейти? Хочешь уехать из России?» В один момент моя семья действительно напугалась. Они сказали: «Возвращайся домой, давай лучше будешь играть в Аргентине». Но, как я ранее сказал, жизнь у футболиста в России идеальна — у меня нет никаких проблем. Да, мы не можем игнорировать вещи, происходящие в мире, но в России люди живут счастливо. Поэтому попытался объяснить своей семье, что я в полной безопасности тут. А касательно решений ФИФА — их просто не понимаю. Да, есть легионеры в Украине, где чемпионат приостановлен, но в России-то мы играем. — Ты сказал, что твоя семья напугалась в один момент. Какими словами ты успокоил родных? — Для начала объяснил, что нахожусь вдали от боевых действий. А потом сказал, что у России лучшая армия в Европе. Конечно, первые две недели были трудными — мама очень часто звонила и спрашивала, все ли в порядке. А когда у меня были перелёты — сразу связывалась, как только наш самолет садился на землю. Разумеется, поначалу они не могли понять, какова реальная ситуация здесь. Но сейчас у нас все спокойно — мои родные счастливы, что я не уехал. Они знают, что я счастлив в России. — Тебе 27 лет — можешь представить, что будешь выступать за «Нижний» до конца футбольной карьеры? — Ну, это зависит не от меня. (Смеется). Но город и клуб мне очень нравятся. Люди мне симпатичны, а сотрудники — настоящие профессионалы. Конечно, хотел бы остаться здесь как можно дольше, но моя семья в Аргентине, это немаловажный факт. Знаю, что они хотели бы, чтобы я годик-другой поиграл на родине. — Прожив в России пять лет можешь претендовать на получение гражданства. Этим, кстати, занимался твой друг Миладинович. — У меня есть уже два паспорта — аргентинский и итальянский. Если можно будет оформить третий — российский, буду только гордиться этим. «КОГДА МАРАДОНА УМЕР, Я ЧАС ИЛИ ДВА ПРОВЕЛ В ПОЛНОМ ОДИНОЧЕСТВЕ» — Чуть ранее ты сказал, что твой идол — Марадона. Как отреагировал на новость о его смерти? — Помню, мы сидели с друзьями в кафе, и тогда только-только стали появляться плохие новости. Я постоянно обновлял ленту, и когда прочитал, что Диего скончался, просто встал и покинул заведение. Отправился домой — час или два провел в полном одиночестве. Старался не грустить, но не получалось. Марадона был для меня не только футболистом. Он — что-то большее. Не понимал, как и почему с ним все так произошло. — Это был тяжелый день для тебя? — Это был не один день, а, наверное, месяц. В тот момент он был тренером в клубе первого дивизиона («Химнасии» — прим. «Матч ТВ»), и я ждал каждую неделю матчей его команды. Просто чтобы увидеть, как он счастлив: выходя на поле он был абсолютно счастливым человеком. Мне было очень нелегко потом наблюдать за матчами его клуба без Марадоны на скамейке. — Ты сказал: «Марадона — это что-то большее, чем футбол». Можешь расшифровать? — Он сделал что-то, что кроме аргентинцев никто не может понять. Он не только играл в футбол, но и боролся за права бедных. Сражался за тех, кто не имеет права голоса в обществе. Люди любили его за это. Если брать футбол — такого игрока точно больше никогда не будет. Аргентина воевала с Великобританией в 1982 году, а в 1986-м состоялся чемпионат мира, где мы играли с англичанами. Тогда Марадона забил самый красивый гол в истории футбола. А также он также забил гол рукой, из-за которого все очень сильно злились. Но аргентинцы в тот момент были самым счастливым народом, потому что британцы украли наши острова (в ходе Фолклендского конфликта — прим. «Матч ТВ»). Вы, наверное, видели ролики с улиц Буэнос-Айреса — когда люди выходили проститься с Марадоной. Они шли километры, чтобы в последний раз увидеть его. Мы называем это «религией Марадоны». — Слышал про теорию, что дух Марадоны помог Аргентине обыграть Италию в решающем матче Кубка Финалиссима-2022? — Это тоже, кстати, относится к «религии Марадоны». На следующий год после его смерти Аргентина выиграла Кубок Америки, а Италия — Евро. Как можно игнорировать тот факт, что Марадона был близок этим странам? А касательно Финалиссимы, то Марадона тогда был с Аргентиной, это точно. Его же любили как итальянцы, так и аргентинцы. Но если бы ему предоставилась возможность выбрать только одну страну — это была бы однозначно Аргентина. — Про «религию Марадоны» поговорили, а насколько ты сам религиозен? Видел, что ты крестишься, когда выходишь на поле. — Это делаю ради мамы. Это она у нас религиозна. Папа римский Франциск, кстати, тоже аргентинец, и я очень уважаю его. Но моя настоящая религия — это моя семья. Вот во что действительно верю — так это в те моменты, когда мы с мамой, отцом и братом садимся за обеденный стол по воскресеньям. У нас простая семья: много взаимной поддержки и любви. Поэтому мне действительно тяжело находиться вдали от дома. Когда приезжаю в Аргентину, допустим на месяц, то мы стараемся все это время проводить вместе.
