Где сейчас Ренат Сабитов из «Спартака» — интервью: Черчесов, Карпин, Федун, «Сатурн», Жедер, Федотов, ЛЧ, ФК «Космос»

Немая сцена с Карпиным, серьезные дяди в Раменском и милая просьба Климова — в атмосферном интервью с экс-защитником красно-белых.

Ренат Сабитов ― один из тех, кто видел в российском футболе почти всё. В его карьере были «Химки», «Сатурн», «Томь», «Сибирь», «Сокол», «Мордовия». Но главный хайлайт — три года в «Спартаке», где он застал тренерское становление Черчесова и Карпина. Сейчас Сабитов тренирует «Космос» во Второй лиге. Мы пригласили Рената в гости в «Чемпионат» и расспросили о прошлом и настоящем.

«Я слишком люблю детей, чтобы их тренировать»

— Начнём с «Космоса» ― какую оценку за год ты бы поставил команде? — Мы обсуждали с тренером, штабом и ребятами, когда удалось переломить ситуацию и добрать очки, что 10-е место в нашей ситуации ― положительный результат. Не успешный, конечно. В конце нам повезло и ребята потрудились ― хорошую серию выдали.

— Это твоя первая команда в качестве тренера. Насколько тяжело было вжиться в новую роль? — Говорили, что если брать паузу, то переключиться будет тяжело, но у меня её не было. Я играл, а потом сразу же перешёл помогать главному тренеру. Спасибо руководителям, которые помогают мне с учебой. Есть академия «Космос», где у меня был выпускной год. Классная практика, потому что там уже взрослые ребята, с которыми я целый год на момент моего обучения работал в роли главного тренера. Это интересный опыт. Вроде то же самое, но только встаёшь на два часа раньше. Это футболист за час может приехать на тренировку, а штаб — нет. Остальное осталось без изменений в жизни.

— Ты работал с детьми. Не понравилось? — Почему не понравилось? Всё было отлично. Это был замечательный год. Я занимался с ребятами 16-17 лет — примерно в этом возрасте и приходят во Вторую лигу. Но для себя понимаю, что с более младшими работать не смогу. Я слишком люблю детей, чтобы их тренировать. Не надо им такого. Так что для себя сделал такой выбор, а там как сложится.

— Как вообще пришёл к тому, чтобы стать тренером? — У меня есть две версии, как так получилось. Футболисты тренируются в одном цвете формы, а штаб — в другом. Вот я взял экипировку тренерского штаба и пришёл. У меня была травма, не мог хорошо восстановиться, ленился. Сам понял, что пора заканчивать. Сказал главному, если он не против, пусть возьмёт меня в штаб. Всё сложилось.

— Долго вызревала мысль о завершении карьеры? — Нет, решил в один день, когда накануне не мог заснуть. У меня тогда была повреждена крестообразная связка, понимал, что ленюсь и не восстанавливаюсь. Значит, всё. Сожаления никакого не было. Я и сейчас люблю поиграть, но только для эмоций и для себя. Организм всё равно требует.

«Друзья знают, что я немного романтик. Но мне говорят, что сумасшедший и надо идти учиться»

— С какими проблемами столкнулся во Второй лиге? Все говорят, что это отдельный мир. — Да, отдельный мир, но я больше люблю смотреть на положительные стороны. Трудности есть везде. Можно сказать, что и в «Спартаке» есть свои трудности. В моём понимании хорошо, что к нам приходят молодые ребята, есть интересные соперники. Бывают приключения с переездами. Трудности есть везде, но наша главная задача, чтобы ребята их преодолели и ушли в лиги выше. В нашей группе были «Владивосток» и «СКА-Хабаровск». Эти два вылета мы зацепили. Для тренерского штаба это уже привычно, да и бегать нам не надо. В Хабаровске во 2-м туре была жара. Всё понимаю, сам такое проходил. А во Владивосток приехали в дождик. Приезжаешь — и сразу надо играть. Наверное, для ребят это и хорошо — у них не должно быть никаких отговорок.

Будучи футболистом, я любил выезда. Летал на Сахалин — такое наслаждение было! Не знаю, когда бы просто так попал туда, если бы не футбол. Ребята станут только сильнее от этого. Конечно, устаёшь от перелётов, пару дней потом надо в себя приходить. Но тут главную роль играет результат — если выигрываешь, всё легче переносится. У нас таких два выезда, а сколько Хабаровску и Владивостоку надо сюда слетать? После свистка уже ничего не важно — на поле вышел и всё забыл. Это лучшее время в футболе, когда ты на 90 минут можешь забыть обо всём. Жаль, что это осознание ко мне поздно пришло.

— Какая задача стоит перед командой? — Нам важно воспитать молодых игроков, которые играют за нас и в то же время могут заявить о себе. Задача вторых лиг — сделать так, чтобы игроки, которые там оказались, шли выше. Молодым нужно какое-то время, чтобы попасть в Первую лигу и дальше. Но чтобы кого-то заметили, вся команда должна быть в лидерах. По-другому будет тяжелее заметить или для этого потребуется больше времени. Ну и самая важная задача — чтобы люди в Долгопрудном получали удовольствие от футбола, хотели приходить к нам.

— Реален выход «Космоса» в Первую лигу? — С новой реформой всё просто. За год мы это не решим, потому что находимся в стадии, когда нам надо выйти в «Серебро», оттуда в «Золото», а дальше — в Первую лигу. Теоретически возможно всё. По планам и задачам тоже.

— А какую цель ставишь перед собой как тренер? — Цель простая — я получил лицензию В и сейчас учусь на А, чтобы понимать, что происходит. Вижу большую разницу между футболистами и людьми, которые отвечают за процесс подготовки. Я остался в футболе, в команде. Многие вещи становятся интересными, но работать головой надо много. Мне ещё учиться и учиться. Мои друзья знают, что я немного романтик. Всегда с ними спорю, что футбол — определённая часть романтизма. Все могут делать одинаково, а выигрывают те, у кого он есть. Вот на этом хочу строить свою работу. Но мне говорят, что я сумасшедший и надо идти учиться, что и делаю.

— Есть ли у тебя мечта как у тренера? — Я говорю: романтика и мечтания — это про меня! Многие смеются и говорят, что со мной что-то не так, но я люблю помечтать. Как бы ни складывалась жизнь, конечно, сейчас уже представляю себя выше и дальше. Мечтать — это правильно, это первый шаг к достижении цели.

— Что ты можешь посоветовать ребятам, с которыми работаешь, с высоты своего опыта? И насколько доволен, как сложилась твоя карьера? — Я очень доволен. Если выбирать — жалеть или радоваться, то я всегда выбираю второе. Понятно, что каждый из нас, оборачиваясь назад, понимает: есть о чём задуматься, но туда уже не вернуться и ничего не изменить. Своей жизнью и карьерой доволен. Я бы посоветовал и советую ребятам, чтобы они не думали, что умнее всех. Мы же приходим и считаем, что всё умеем и можем. А я, начиная свой тренерский путь, говорю: «Я ничего не знаю, только учусь». И чтобы они прислушивались, потому что, оборачиваясь назад, могу сказать, что мне повезло со взрослыми футболистами в жизни.

— Что ещё изменилось в твоей жизни после завершения карьеры? — Хотел сказать, что хорошо сплю, но это не так. Раньше отыграешь игру — всё болит, стресс и спать не можешь. Думал, что хотя бы спать теперь нормально буду, но нет — теперь больше голова напрягается. Ну и работы стало чуть больше. Футболистом ты закрывался дома и анализировал свои ошибки, а как тренер собираешься со всем штабом и обсуждаешь чьи-то. Я отвечаю за работу со стандартами и защитниками — если на поле что-то произошло, то это моя ошибка. Так что мы разбираем ошибки, доходим до моей, я её анализирую и делаю так, чтобы больше её не было.

— Были у тебя мысли: кем бы стал, если бы не футбол? — Вообще не представляю! Я помню, как мне даже снилось, что не успеваю завязать шнурки или не могу найти щитки, а уже начался матч.

«В Раменском серьёзные дяди заходили»

— Давай вернёмся в твою раменскую молодость. Как ты ощущал себя в «Сатурне» в 19 лет? — Я всё время вспоминаю, что в это время был не один — со мной всегда рядом был Тёмка [Ребров], который вот прям моим человеком был. О других сложных вещах не задумывался ― выходишь и играешь. Есть какая-то другая жизнь, учёба, институт и первая любовь. Когда тебе 19 лет, ты занимаешься футболом и всё идёт вверх, тебе хорошо, всё легко. Ты готов бегать, прыгать, делать вообще всё. Но никогда такого не было, что я проснулся и сказал, что всё умею. Мы ездили на сборы, смотрели мир. В «Сатурне» было хорошо. Бывало, что серьёзные дяди заходили. Так получилось, что я и с Громовым пообщался — губернатором Московской области в то время.

— Серьёзные дяди — это?.. — Люди, которые присматривали в то время за командой. Помню, был на базе, а у меня тогда только появился вариант со «Спартаком». Зашёл человек из администрации области, пообщался со старшими, посмотрел на меня и сказал: «А ты куда собрался?» Я растерялся: какого ответа он от меня ждёт? А он посмотрел и говорит: «Я тебе дам «Спартак»!» И ушёл. Думаю: «Интересно, а что делать-то?» Я всегда побаивался взрослых дядечек в пиджаках. В раздевалке-то все в спортивном. Когда тренер заходил, я тоже начинал побаиваться, а тут такой важный дядя.

— Он имел в виду, что никуда тебя не отпустят? — Да, но где-то через полгода я всё-таки перешёл.

«Губернатор сказал: «Спартак» — это хорошо, но ты подумай»

— А что за общение было с Громовым? — Я приехал в Китай-город, где тогда была резиденция правительства Московской области. У меня как раз появился вариант со «Спартаком», и мне была назначена встреча. Наше общение заняло где-то минуту, но я до сих пор этим горжусь. Я зашёл, он спросил, как у меня дела, кто мной интересуется. Я ответил, что «Спартак». Он сказал: «Спартак» — это хорошо, но ты подумай». Сомнений, переходить или нет, после этого разговора не осталось — я был под большим впечатлением.

— Тогда ещё Жедер был в команде. — Да, я после него ушёл из команды.

— Он же легенда битвы «Сатурна» с ЦСКА в Раменском. — Да, но всё прошло мимо меня — я ещё был в дубле и даже не смотрел ту игру. Только по телевизору узнал, что было что-то эпическое.

— Но на тренировках Жедер был таким же? — Я всегда старался избежать драки. Знаю себя: конфликт я не выиграю. Так что лучше сразу его избегу. Сколько мы были в «Сатурне», драк не было. Как мне казалось, мы с ним хорошо общались — даже приезжал к нему на день рождения. Не знаю, как так получилось. Когда он меня позвал, я спросил: «Ты ничего не перепутал?» Так что нормально с ним общались, да и в «Спартаке» — тоже. Помню, как-то сидим в раздевалке, он чихнул, и я ему кричу: «Будь!» Он подходит с переводчиком и говорит: «Переведи, что он мне сказал». Он это делал с предъявой, но потом всё понял, и мы начали нормально общаться.

— А как ты как тренер относишься к дракам на тренировках? — Я против этого, однако при этом часто слышал, что это нормально. На моей памяти тоже были стычки, но не у меня. Я говорил своим выпускникам, что на поле не надо — вот зайдите в раздевалку и там уже. Футбол — публичное место, и мы не можем так себя вести. В раздевалке, наверное, допустимо, кому-то надо так эмоции выпустить. Если говорить про стычки в матчах, то я тоже немного против этого. Может, кому-то это нужно и даже нравится — шоу для зрителей. Допускаю такое, но больше против. В детстве учили, что надо доказывать игрой.

— Каким был Канчельскис в 35 лет? На опыте? — Это вообще человечище! Мы сыграли последний матч, и он предложил меня довезти. Я после спрашиваю: «Андрей, вы меня довезёте?» А он такой: «Довезём, а что это ты на вы?» И поехали вместе, поужинали, меня тоже успокоили, потому что я тогда «привёз» в игре. По сей день пересекаемся, нормально общаемся.

— А что больше всего запомнилось из историй с ним? — Это продолжение истории, как мы ехали на машине. Была уже ночь, мы ехали рядом с железной дорогой и поздно вошли в поворот. Думал, всё, приехали. Впереди железная дорога, а он тормозить метров за 40 начал. У него хорошая машина была, Range Rover. Он начал выкручивать руль, а там уже очередь. Постарались всех объехать и немного задели колесо другой машины. Не знаю, случайно получилось или он мастер такой. А так он всегда что-то подсказывал нам. Помню ещё, что у него были бутсы Asics с язычками. Нам, молодым, нужна была красивая обувь, а у него на полбутсы язычок от неё лежит.

«Федотов закричал: «Ренат, папарацци! Прячемся!»

— А потом ты перешёл в «Спартак». — Да, при Федотове. Недавно с агентом вспоминали Григорьевича. Была одна любимая история. Мои переговоры со «Спартаком» шли сложно, и Федотов предложил встретиться, пообщаться. Мы с Алексеем Сафоновым приехали к нему. Идём все вместе, и вдруг Владимир Григорьевич, которому уже было за 60, говорит: «Ренат, папарацци! Прячемся!» И сам спрятался за машину. Я уже напуганный со всех сторон: одни говорят — этого не делать, другие — этого не говорить. Ну мы с агентом и спрятались. Федотов встаёт, смотрит на нас и объявляет, что здесь никого нет. Разрядил обстановку! С юмором у него всё было отлично.

Это был первый тренер, который вызвал меня и сказал: «Ренат, я не могу тебя поставить в состав. Не спрашивай почему — не могу, и всё. Иди». Поначалу я не понимал, потому что обычно, если тебя нет в заявке, ты сам додумываешь: значит, не подошёл. А тут он вызвал. У меня к нему осталась симпатия — вписался в мои воспоминания.

«Надо было видеть взгляд Черчесова…»

— Следом главным тренером стал Черчесов. Помнишь первый разговор? — Когда я подписывал контракт, Саламыч уже был в клубе в качестве спортивного директора, поэтому мы пересекались. У меня есть любимая история, как мы играли в бильярд. Все знают, что я так себе играю в бильярд, как и в футбол: могу попасть, а могу и нет. В Тарасовке мы время от времени гоняли шары, и Саламыч предложил мне сыграть после ужина. Каким-то чудом я победил. У меня залетело всё! Саламыч на меня смотрит: «Мда». Надо было видеть его взгляд. Черчесов кий положил, и всё — больше я у него на поле не выходил. Так, на какую-то одну игру вышел, потому что кто-то пропускал. Закончилось всё тем, что я ушёл в аренду. До сих пор думаю, что всё из-за бильярда (смеётся).

— Говорят, что Черчесов изменился и стал более профессиональным. — Мы с ним потом ещё пересекались, когда он уходил из команды. Но когда не связывает работа, то уже всё нормально. Друзья говорят, что сейчас он действительно изменился. В то время он был эмоциональным, хотя и сейчас, наверное, такой же, но по-другому выражает это. Раньше Саламыч мог и рассмешить, и накричать.

— Есть примеры? — Вы хотите, чтобы это интервью стало последним для меня, ха-ха?

— Мы много слышали историй, и никто плохо не закончил. — Не знаю, пришло время или нет. В общем, тренируемся в «Лужниках»: играем в квадрате, стоят фишки и мячи. И что-то у нас так тяжело всё идёт, а Саламыч уже начинает заводиться. Очередной мяч вылетает из квадрата, и он хочет его подать, однако вместо мяча ударил по фишкам — они все разлетаются. Саламыч уже и сам заулыбался. Но в команде не принято было над ним в открытую смеяться. Довели тренера.

Теперь смешную расскажу. У нас была установка, и Павлюченко решил сесть на место Черчесова и изобразить его. Положил руку на стол и произносит фразу Черчесова его голосом: «Ну чё, ребята», и тут Саламыч заходит. Надеюсь, он этого не увидел, потому что могли бы быть санкции.

«Когда увидел Карпина в ресторане, забыл, как дышать. Самый дорогой ужин в жизни!»

— Тебя штрафовали? — Да, при Карпине. Пересеклись тогда с Георгичем в ресторане после 23:00. Это был мой самый дорогой ужин. Тогда была немая сцена. Когда увидел Карпина в ресторане, забыл, как дышать. Мой друг молча встаёт, закрывает стол, чтобы мы не тратили на это время. Выходим, а друг говорит: «Потом скажешь сколько». На следующий день Карпин подходит: «Ну что, не выспался? Ничего, в обед доберёшь». Но мы реально зашли попить кофе. Я же до 26 лет вообще не пил алкоголь. Максимум на Новый год мог глоток сделать, и всё.

Карпин за всем следил. Когда пришёл в команду, сразу сказал, кто и сколько должен весить. У меня в целом всё было нормально с весом. После двухнедельного отдыха мы с Федькой [Кудряшовым] впервые принесли 700 лишних граммов. Георгиевич нас начал разносить: «Никаких выходных». Он всегда требовал профессионализм. Мы эти 700 граммов скинули бы за одну тренировку, но Карпин требовал правильного отношения.

— Карпин сильно сейчас изменился? — Мне трудно оценить даже человека, с которым живу. Могу сказать, что Карпин в первый год в «Спартаке» — это одно. Мы могли даже посидеть командой, а со штрафов оплатить счёт. Потом я был в «Соколе», а он в Армавире — после игры повидались. Сейчас он тренер сборной России, но, мне кажется, если сейчас с ним встретимся, то пообщаемся.

— Упущенное чемпионство со «Спартаком» Черчесова — самое обидное? — Я не люблю так размышлять. Какой смысл расстраиваться? Стараюсь радоваться, что был шанс. Понятно, что если меня сейчас спросят, что я выиграл, то у меня только вторые места, кроме Второй лиги. Да, могли тогда выиграть. Но сложилось так, как сложилось.

— Торбинский тяжело переживал ту историю? — Да. Он на год постарше меня, я ещё по детям видел, как он любит футбол. Да и Евро-2008 показало, как он этим живёт. Наверное, мне проще было, так как я в основном сидел на замене, а ему было тяжелее. Он всегда хотел быть помощником, но к этой теме мы с ним никогда не возвращались.

— Чем запомнился Лаудруп? — Открытостью. У него я чуть-чуть играл. Мне нравилось, что он сам что-то показывал — мог встать с нами в квадрат. Это не первый иностранный тренер, с которым я поработал. Видел недавно его интервью: ощущение, что он и не изменился с того времени. Был недолгий, но хороший период с ним. Да, мы вылетели из Кубка, но при нём у меня было движение вверх.

«Как можно про Федуна сказать плохое?»

— Когда ты играл в «Спартаке», чувствовалось, что Федун живёт командой? — Он столько делал для команды, и не сомневаюсь, что будет ещё делать. Могу сказать на своём примере, когда я получил травму плеча. А получил, кстати, очень смешно. Я в составе, играю, а тут перерыв на сборные, ну и решил через себя пробить на тренировке. Всё, плечо после этого сразу повисло. Мне тогда казалось, что всё могу, а это для меня самое страшное. Так вот Федун приходил после игры в раздевалке и всегда спрашивал, как моё плечо. Да какое ему дело по большому счёту, как моё плечо. На него постоянно кто-то обижается, кто-то наезжает. Но если взглянуть, что он сделал — у «Спартака» появился свой дом. Не знаю, как про этого человека можно сказать что-то плохое. Он отдавал себя полностью «Спартаку».

— Тебя удивил его уход? — Да. У меня были похожие чувства с Титовым — когда я был ребёнком, следил за ним, потом играл и уже не мог представить «Спартак» без него. Так же и с Федуном. Но жизнь продолжается. Значит, так сложилось.

— Обращался ли к Федуну когда-то за помощью? — Нет, я бы и не рискнул. Хотя он всегда спрашивал, как дела, нужно ли что-то. Наверное, можно было бы и попросить. Но помню, как мне помогли Карпин и наш врач Вадим Олегович.

— Как? — Надо было урегулировать одну ситуацию. Валерий Георгиевич подошёл с пониманием, и Вадим Олегович — тоже. Я с большой благодарностью отношусь к этому человеку. Он взял меня за руку в той ситуации, отвёз куда надо. Я был ни при чём, но был ответственным лицом. Сказал это Валерию Георгиевичу и Вадиму Олеговичу — они всё равно не отказали в помощи. Благодаря им и решили эту ситуацию.

— Помогли связями? — Да, договорились. Мы приехали и честно рассказали всю историю. Я до сих пор уверен, что правда была на нашей стороне. Но мы считаем так, а там считали по-другому. Главное, что всё обошлось без последствий.

— Но с чем это было связано? — Всё, как всегда, из-за машин. На всё было разрешение, однако ситуация вызывала опасения. Меня в этот момент там не было — я спал дома. Но мог пострадать. У меня была Audi, которую мне выдал клуб, а я её дал друзьям. Машина была на мне, так что за всё отвечал я. То есть не был за рулём, но был причастен. Первым делом меня спросили, замешан ли клуб. Но он не был причастен к этой истории, так как ответственность нёс только я.

— Глядя на «Спартак» сейчас, не ловишь себя на мысли, что спартаковский дух исчезает? — Я могу говорить только за себя — сейчас мы находимся по другую сторону от футболистов и пытаемся им донести, что обязательно надо оставлять всё хорошее, что было. Стараемся, чтобы это оставалось, раз ребята сами это теряют. В команде есть взрослые, которым нельзя совершать ошибки. Я это понял, когда сам стал одним из них. Мы становимся примером для ребят.

Я играл с Алексеем Игониным, ему было 30 лет, мне — 20. Он мне тогда сказал: «Саба, запомни — в 30 надо работать больше, чем в 20. Пока организм молодой, ты можешь что-то не сделать». Спустя столько времени я понял, к чему он это говорил — на тебя смотрят. Можно не выходить на поле, но пример отношения к делу в команде должен быть.

«Климов попросил привезти в Томск пирожок с вишней из «Макдональдса»

— Недавно Жирков рассказывал, что брал на сборы кальян. Что в твоё время привозили с собой? — Покерный набор возили. Кто был постарше, всегда играли, а я так и не научился. Сейчас, когда закончил с футболом, стало интересно, что это такое. Но играли за день до игры, никто перед матчем не рубился. Потому что мозг работает — если проиграешь, себя потом не соберёшь на игру.

Это касается сейчас телефонов. Раньше тренер зашёл — началась работа. Установку дали, ты даже время не можешь посмотреть. В лучшем случае можешь спросить у доктора или у помощника тренера. А сейчас, как ни зайду, ощущение, что все на бирже сидят, где секунду пропустить нельзя. Установку дали, а они туда-сюда ленту листают. Спрашиваю: «Ты понимаешь, что уже не сможешь собраться?» Я говорил уже, что это лучшее время, когда ты ни о чём не думаешь — убрал телефон и выкинул все проблемы из головы. Особенно когда ты во Второй лиге — ты не Месси. Вот сначала туда доберись, а потом хоть с телефоном на поле выходи. Я не говорю ничего плохого про Вторую лигу, но это только трамплин, а не финал.

— Ты же поиграл с Климовым в «Томи». Дзюба говорил, что он обладатель самых больших яиц в нашем футболе. — Он очень правильный, хороший человек. Не могу себе простить одну историю с ним! Я ещё был в «Спартаке», а мы в Томск ехали играть. Он попросил меня привезти пирожок с вишней из «Макдональдса», потому что в Томске его не было. Я как-то отшутился, а потом приехал, смотрю на него и понимаю: забыл! Говорю: «Я не привёз пирожок». А он: «Ну вот, но ладно уж».

«В Марселе всё ушло в пятки и обратно вернулось»

— Следишь сейчас за РПЛ? ― Мне тяжело смотреть футбол ― только если по работе. Мне не заходит полный просмотр матчей. Я хоккей чаще смотрю. У меня нет такого, что сбегаю с работы пораньше, чтобы футбол посмотреть. С работы я и без футбола пораньше сбегу.

― Самый запоминающийся матч в твоей карьере? ― Дебютный в РПЛ с «Сатурном», дебютный в Лиге чемпионов в Марселе. С «Марселем» вообще смешно ― я же привык, что с командой на еврокубки катаюсь, но своё место знаю ― сижу. А здесь играем в гостях, концовка, мы ведём. И Валерий Георгиевич, видимо, что-то перепутал, говорит мне: «Саба, давай, разминайся». Я пока переодевался, у меня всё перед глазами пролетело, всё ушло в пятки и обратно вернулось, волосы дыбом встали. А я там ещё и забить мог. Не знаю, как оказался перед воротами — обычно же ни туда, ни сюда не добегаю. Мне покатили, я вратаря не смог переиграть. Так что есть что вспомнить, долго буду это делать.