Откровения экс-игрока Спартака — интервью с Артуром Малояном: Черчесов, Аленичев, Титов, Дзюба, Галицкий

Артур Малоян выходил в стартовом составе против «Тоттенхэма», дружил с Алексом, однако не сошёлся во взглядах с Черчесовым и Дзюбой.

Артур Малоян начинал карьеру в «Спартаке», играл у Лаудрупа с Карпиным, а сейчас тренирует детей в родном Краснодаре.

Из его большого интервью «Чемпионату» вы узнаете:

Где сейчас Артур Малоян

— Чем занимаетесь после завершения карьеры? — Уже два года я официально детский тренер. Работаю с ребятами 2013 и 2014 годов рождения. Уже чётко понял, что это точно моя профессия. Начал осознавать, что футбольное прошлое подводило меня именно к тренерству, которым я очень доволен и люблю его, даже могу сказать, что в какой-то мере неплохо получается.

— В каком состоянии детско-юношеский футбол в России и в Краснодарском крае? — Всё не очень хорошо и радужно, но и не плохо. Из хорошего: очень много детей хочет заниматься футболом, есть различные академии, такие как наша — «Академия футбола «Кубань», ПФК «Кубань», ещё «Академия футбола Краснодарского края», где я вырос и откуда уехал в «Спартак», не говоря уже о «Краснодаре». В моём прошлом столько школ не было. А не устраивает в детском футболе малое число тренеров, которые готовы вкладывать свои силы, знания и развитие, чтобы давать детям актуальную информацию и упражнения для их будущего. С этим беда, потому что детей много, а выпускников мало.

— Необходимость улучшений в детско-юношеском футболе отмечают все. Тренеры — главная проблема? — В детях проблем нет никогда, они все рождаются одинаковые, но с разными способностями. Всё зависит от тренера, учителя или родителей. Если говорить про отбор детей, то за два года оставлял тех, кто физически может попробовать себя в качестве профессиональных футболистов. Я их натренировываю, в отличие от позиции академии «Краснодара». Я их не ругаю, но там сумасшедший отбор: одного поменяли, другого выкинули. Но у них есть для этого возможность. Если у меня выбор из 30-40 детей, то у них — из 500-800 только по одному году. В «Краснодаре» конвейер, который порой морально рушит будущего футболиста, потому что у него теряется надежда, ведь попасть туда престижно. Но и тренировочный процесс оставляет желать лучшего, хотя это у многих академий: все хотят командного результата, нужно становиться чемпионами.

В академии «Краснодара» конвейер, который порой морально рушит будущего футболиста.

Даже наша академия этим грешит, но я знаниями и словами стараюсь доносить до руководства и тренерского штаба свою позицию, если меня спросят. «Краснодар» — чемпионы всея Руси по многим годам, но оттуда мало выходит качественных профессиональных футболистов. Я противник достижения результата среди мальчишек до 14 лет. Когда устраивался в академию, сказал руководству, чтобы с меня этого не требовали. Потом с родителями общался, всё-таки я интересная фигура для детского футбола, потому что мало футболистов приходит в простую академию. Родителей я попросил о терпении, потому что не стоит ждать результата. Главная задача — подготовить профессионального футболиста, попытаться, чтобы каждый заиграл.

— Что критичнее: маленькие зарплаты детских тренеров или большое число тренеров-непрофессионалов? — Играет роль совокупность факторов. Конечно, зарплаты у детских тренеров нищенские — на неё холостой мужчина не проживёт. Тренеры теряют свои амбиции, выживая долгие годы на такую зарплату. Футбол отходит на второй план, а во главе стоит вопрос обеспечения семьи. Специалист должен спокойно работать, а не думать, что ему завтра поесть. Тренеру нужно развиваться, но из-за зарплаты у него нет мотивации это делать для себя. Считают, что если пройдут обучение, то для них не будет пользы.

Мне повезло, что я не особо зависим от зарплаты тренера, потому что ещё зарабатываю на индивидуальных тренировках. Каждый день конвейер групп с детьми из разных академий, которые приходят повышать своё футбольное мастерство. Нахожу, как совмещать любовь к футболу и не умирать с голоду. Кстати, один парень, которого я тренировал, подписал договор и уехал в казанский «Рубин». Это моя маленькая гордость.

— Почему в российской истории есть победы на крупных юношеских и молодёжных турнирах, но нет на взрослых? — Как раз мой год рождения побеждал под руководством Колыванова, меня не взяли на тот Евро. Боюсь, я ещё не очень компетентен, но первое, что приходит в голову — это неправильный переход из юношеского футбола во взрослый. Либо провал ментальный происходит, либо тренерский штаб не объясняет. Тренеры не могут подготовить ментальный фундамент для футболистов. Надо настраивать молодёжь психологически, а в этом грандиознейший провал. Можно сказать, что это фактически отсутствует. Конечно, у игрока есть мандраж при переходе во взрослый футбол, но если фундамент крепкий, то он быстро освоится и поймёт, что он здесь свой. Это кропотливая работа. Говорю об этом не потому, что я такой молодец, а опираюсь на стандарты Нидерландов, Испании и Португалии, потому что эта философия приносит в мир много классных футболистов.

— Именно поэтому Беллингем, Камавинга и другие могли уже в 18 лет выделяться в Европе, а россиянам трудно даже в РПЛ? — Не верю в то, что они генетически по-другому устроены и оказываются более зрелыми с такого возраста. Если мне кто-то это докажет — признаю, что не прав. В России много детей, знания открыты. Вопрос во вложении в ребят. Что посеешь, то и пожнёшь. Они правильно сеют и удобряют.

— Почему вы отказались от работы в академии «Краснодара»? — В тот момент, когда я выбирал место работы, мне важно было, чтобы никто не мешал прививать ту философию футбола, в которой я воспитывался и которую приумножил благодаря своему непростому опыту из-за травм. Хотел быть свободен в действиях. У меня есть знакомые в академии «Краснодара», поэтому казалось, что мне этого не дадут. А сейчас я свободен в работе с детьми.

— В академии «Краснодара» Галицкий выстраивает систему на свой взгляд? — Я принимал решение два года назад.Общаясь со знакомыми оттуда, понимаю, что там что-то изменилось в хорошую сторону. Но всё-таки это большая система, в которой тренеру могут указывать, как работать, с кем играть и даже кого ставить в состав. Футбольный мир в России маленький, все всё знают. Пока не вижу причин, чтобы было желание там работать, если говорить о детско-юношеском футболе.

Обрадует ли болельщиков «Кубани» чемпионство «Краснодара»

— Население Краснодара почти в 15 раз меньше Москвы, но именно клуб Галицкого сейчас выше всех московских команд в РПЛ. Частный футбол — это круто? — Мне это нравится, это хорошо. Надо кланяться в ноги Галицкому за то, что он сделал для города, это фантастика!

— Чтобы понять отношение жителей к Сергею: его могли бы выбрать мэром Краснодара? — Насколько знаю, отношение к нему замечательное. Повторюсь, что он делает в клубе, это его право. А от жителей ничего плохого не слышал. Что касается политики, то очень далёк от этого, потому что футбол занимает почти всё время, только поспать успеваю.

— Если «Краснодар» когда-нибудь станет чемпионом, насколько это будет значимым событием для города? — Будет сумасшествие, город гудел бы страшным образом. Я искренне желаю, чтобы это произошло. Но у меня закрадывается нотка грусти, когда вспоминаю про наш футбольный клуб «Кубань». Одна частичка меня сейчас рада за выступление «Краснодара», но другая — хочет помочь «Кубани». Хотелось бы возродить классное кубанское дерби, чтобы можно было что-то противопоставить «Краснодару».

— Городу не хватает второй команды в РПЛ? — Очень. Если бы это было, то Краснодар превратился бы в суперфутбольный город. Трибуны стадионов «Краснодара» и «Кубани» заполнились бы под завязку. Случилась бы феерия!

— Какими вы видите перспективы новой «Кубани» оказаться в лидерах Первой лиги и претендовать на выход? — «Кубань» — это родное. Я рос, когда «Краснодара» не было. Но на данный момент не вижу перспектив роста «Кубани». Мы можем понять это по результатам, смена тренеров не помогает команде. Наверное, там что-то происходит не так. Не будем из себя дурачков строить: если 500 тренеров поменялось, но ничего не изменилось, то вопрос не в специалистах, а глубже. Это вопросы к руководству, которое стоит над «Кубанью»: к тем, кто курирует клуб, и спонсорам. У них даже академия существует ни шатко ни валко. Пока немного грустно.

— Что-то осталось от старой «Кубани», которая играла в Лиге Европы? — Есть музей, но он брошен и никому не нужен. Я хорошо дружу с главным историком «Кубани», который его создал. Туда никто не хочет вкладываться. Он существует в качестве склада информации. Единственный, кому нужен музей, это Игорь Юрьевич Гайдашёв, который всё хранит. Когда-нибудь его не станет, и половина истории «Кубани» просто пропадёт. А я пока немного не в том положении, чтобы лоббировать этот вопрос.

— Фанаты «Кубани» не любят «Краснодар». Будут ли они праздновать их возможное чемпионство? — Дело в том, что человек, который любит футбол, хочет ходить и смотреть на него. Хочет наблюдать красивую и качественную игру, участвовать в конкурсах вокруг стадиона. Даже заядлые болельщики «Кубани» ходят на матчи «Краснодара» и искренне болеют за него, потому что их сердце любит футбол. Да, возможно, сначала это сердце принадлежало «Кубани», но очень сложно любовь сохранять, видя, как всё потонуло. Я бы на месте кубанских болельщиков искренне порадовался за «Краснодар», однако если спросят, кому принадлежит моё сердце, то, конечно, «Кубани». Может быть, это двойные стандарты, но я считаю это справедливо.

Если когда-нибудь случится возрождение «Кубани», то оно должно начаться с местных тренеров. Не скрываю, что в мечтах и я себя к этому приписываю. Не отказался бы в этом поучаствовать, но должно пройти какое-то время. Если бы местному тренерскому штабу дали поработать, то на стадион ходило бы больше трёх тысяч болельщиков. Всё-таки «Краснодар» — европейский клуб, а «Кубань» — сердце края.

Почему у него не сложились отношения с Черчесовым и как изменился Карпин

— Какие воспоминания остались от времени, проведённого в «Спартаке»? — С одной стороны, время было непростое. Но воспоминания остались только тёплые. Считаю, что мне не удалось отдать что-то «Спартаку», больше клуб мне дал, за что я благодарен. И болельщикам, и тренерскому штабу, который мне давал шансы. Глядя на своё прошлое, я им очень горжусь и ценю. Оно мне дало всё, чтобы я стал таким тренером, как сейчас. Ни в коем случае себя не хвалю, но таких мало.

— Вы часто вспоминаете матч с «Тоттенхэмом» в Лондоне. Это вершина карьеры? — Конечно, если говорить о статусе. А если о позитивных эмоциях, то в «Шиннике» было прекрасное время, где удавалось хорошо играть. Замечательное время в Туле, хоть и вылетели. Время в «Енисее» тоже вспоминаю. А «Тоттенхэм» — это козырь, когда спросят: «Против кого ты играл в своей карьере?». Даже одной такой игрой можно гордиться всю свою жизнь, не говоря про кубковый матч с «Зенитом», когда мы их выбили, а я третий мяч забил. По эмоциям тот матч был намного круче, чем с «Тоттенхэмом».

— Какие ощущения, когда выходишь в стартовом составе «Спартака» на «Уайт Харт Лэйн» после нескольких лет ожиданий шанса во второй команде? — Всё дрожало, старался успокоиться. Я был молодым парнем, которого никто не научил справляться с этим психологическим моментом. Сейчас в этом направлении работаю с детьми постарше. Могу сказать, что тогда я сыграл неплохо, средне — в грязь лицом не ударил. Сказал бы хорошо, если бы создал много моментов в атаке. Слава богу, смог преодолеть переживания, где-то минуты с 10-й уже справился с волнением и включился в игру.

— Модрич тогда забил, а Бэйл сделал голевую передачу. — Кто бы что ни говорил, а Бэйл мне никак не запомнился. Но Модрич вышел и был как луч солнца в ночи. Лука — игрок совсем другого, величайшего уровня. Он всё делал очень спокойно.

— Вы называли Модрича обточенным талантом. Кто-то из российских футболистов потенциально был близок к нему, но так и не заиграл? — Мой хороший знакомый Игорь Горбатенко, который играл в тульском «Арсенале», до конца не реализовал себя. Это игрок как минимум сборной России и европейского уровня: шедевральная левая нога, голова в порядке. Его мгновенно вспомнил, а больше никого не назову. В юношеском футболе много ребят выделялось, но талант — это дар божий, а для кого-то наказание и испытание.

— В то время командой руководил Лаудруп. Это ваш любимый тренер в «Спартаке»? — Из тех, с кем я тогда работал, 100% любимый тренер. Он дал мне уверенность: «Артурик, всё хорошо, ты в полном порядке». Когда я это слышал, начинал творить на тренировках, появлялись крылья. Это то, что мне нужно.

Лаудруп — любимый тренер в «Спартаке», а с Черчесовым мне было тяжело.

— То есть тренер-иностранец для «Спартака» — хороший вариант? Есть мнение, что команде нужен россиянин. — Чтобы что-то понять, надо дать время поработать. У Лаудрупа было шесть-семь месяцев — выгнали. «Спартак» всегда хочет первого места, всего и сразу. Это можно понять, но построить команду, которая должна заиграть в твой футбол, крайне сложно даже за год. Могу ошибаться, потому что ещё молодой специалист. Но сложно спрашивать с человека, который меньше года проработал в команде, и ему дали под зад. Это беда великих клубов. Такого, как Романцев, мы будем ждать, наверное, ещё 100 лет. Не только его, но и поколение, которое играло в то время в команде. Тогда всё так сложилось: тандем Романцев — Ярцев, футболисты. А мы до сих пор равняемся на то время.

— Черчесов брал вас на сборы, но шанса не дал. На ваш взгляд, почему? — Не знаю. Возможно, под его руководством я сам не раскрылся, потому что было много давления. Молодому всегда нужна поддержка. Если вы его взяли в команду, то нужно помогать. Повторюсь, у нас не так, как в Европе. Там футболисты ментально раньше к этому готовы. А тогда сразу начали спрашивать результат, поэтому было много переживаний, не мог показать качественно себя на тренировках и играх. Вот и вся взаимосвязь.

— Черчесов не был готов общаться с молодыми футболистами? — Тогда — да, а сейчас я не знаю. Столько лет прошло, тренер мог измениться. Например, хочу подчеркнуть изменения Карпина. Какой он был в «Спартаке» и какой сейчас — два разных человека. Я бы очень хотел сейчас пообщаться с ним и приехать к Валерию Георгиевичу на стажировку.

— В чём поменялся Карпин? — В то время в «Спартаке» молодые игроки ему были не нужны, Карпин их отцепил. А сейчас в «Ростове» он их подпускает, и всё классно получается.

— Для Карпина это был первый тренерский опыт. Каким он запомнился? — Возможно, у него была неуверенность в себе как в тренере, но уверенность как в человеке. Валерий Георгиевич всегда был очень уверен в себе, это не изменилось. Сейчас же он добавил в знаниях, опыте, стал рассудительнее, поэтому всё так кардинально поменялось. Но это мой взгляд со стороны.

— Вернёмся к Черчесову. Кажется, вы по-разному смотрите на футбол. Могли быть недопонимания из-за этого? — Действительно, наши взгляды на футбол разные. Но в тот момент об этом не могло быть каких-то разговоров с ним. Я был не тот, что сейчас. Тогда мне надо было себя успокоить, доказать, что я хороший футболист, что меня нужно поставить в состав, потому что хотел остаться в «Спартаке». Футбол многогранен: кому-то такой тренер, как Черчесов, подходит. Но мне было тяжело.

— Кто сейчас больше подойдёт «Спартаку»: прогрессивный Карпин или Черчесов с жёсткой рукой? — А вот тут я не знаю. У «Спартака» вроде всё есть, но одновременно с этим постоянно чего-то не хватает. Не сидят на стуле ровно. Вроде тренер хороший, результат есть, но что-то опять не так. Вроде футболисты неплохие, однако нужны уже другие. В течение многих лет это не смотрится целостно.

Каким был юный Дзюба и чем подкупал Алекс

— Кто ваш любимый партнёр в «Спартаке»? — С Алексом мы прямо сдружились: партнёр, старший брат, друг. Он помогал, разговаривал, был добряком. В основном в «Спартаке» были наглые, хамские и заносчивые бразильцы. Кстати, им позволяли такими быть, но Алекс в корне от них отличался. Это человек с большой душой, талантище. Так как я был молодой, он позволил мне с ним сдружиться. Всегда вспоминаю его тёплыми словами. Ещё с Саньком Прудниковым мы до сих пор на связи, с Зотовым хоть и не на связи, но оба знаем, что можем позвонить друг другу, с ним тёплые отношения.

— Удавалось найти общий язык с молодым Дзюбой? — Тогда с ним не получалось это сделать. Но Артём такой: для кого-то хороший, для кого-то плохой. Последний раз мы встретились с ним на сборах, обнялись и посмеялись. Друг к другу были открыты. Но он такой, какой есть.

— В чём это проявлялось? — Во всём. Достаточно уверенный в себе парень, где-то даже самоуверенный. Исходя из физических данных, мог кого-то поддушить. А кого не мог, считал своим не то чтобы врагом, но конкурентом, которого можно или нужно устранить. Это всё молодость, мы с ним почти ровесники. Он стал интересным по всем параметрам, в том числе и характером, но мужицкого у него не отнять. Это достойно уважения, в этом мы схожи. А всё остальное — дело личное.

Немного противно от постоянного базара в «Спартаке». Хочется сказать: «Побольше тишины и дела».

— Почему вокруг «Спартака» всегда большое количества негатива? — Много базара. Что внутри клуба, что извне. Это стул на трёх ножках, который хотят всё время удержать. Поставили четвёртую ножку, а она не держится — опять какие-то разговоры. Всё время сплетни, слухи, а великий клуб должен быть немного консервативнее. Хочется сказать: «Ребята, больше тишины и дела». И меньше всякой «Санта-Барбары».

— «Спартак» принято ругать, часто — по делу. За что можно клуб похвалить? — Наверное, я давно отошёл от этого, чтобы правильно ответить на вопрос. Можно что-то упустить. Воспитанников «Спартак» давал футболу — моё поколение, постарше и помладше. Академия всегда хорошо работала. Но разговор о клубе начинается с основной команды. А когда она находится в состоянии вечных склок, разговоров и мнений, это накладывает неприятный отпечаток. Это пачкает красно-белые сердца. Повторюсь, состояние постоянного базара. Немного от этого противно.

Из-за чего Аленичев «зачехлил» Малояна и при чём тут Титов

— С Аленичевым вы работали в двух клубах. Если в тульском «Арсенале» всё было хорошо, то в «Енисее» он отстранил вас от тренировок и отправил бегать по кругу. Причины до сих пор непонятны? — Тогда я не понял и до сих пор не понимаю. В Туле мы работали душа в душу. Аленичев со многими так работал — это классно. Когда он с Егором Титовым только приехал в Красноярск, если не ошибаюсь, подписывать контракт, по случайности увидел меня первым, мою супругу и дочку. Мы обнялись, поговорили. Я подумал, что сейчас всё будет прекрасно. В тот момент мой авторитет в команде был непоколебимым благодаря результату и тому, как я играл. Я продлеваю контракт без размышлений. Общаясь с генеральным директором «Енисея», не могу сказать, что лоббировал Дмитрия Анатольевича, но советовал: «Давайте его сюда, это мой любимый тренер. Всё будет классно!» Круто же, когда ты работаешь с тренером, с которым тебе комфортно, который доверяет. Гендиректор меня расспрашивал об Аленичеве, я всё рассказал в позитивном ключе. А потом мы едем на сборы с Дмитрием Анатольевичем, и я понимаю, что меня не наигрывают в стартовом составе. А в то время в команду пришёл Саня Кутьин, никогда не назову его своим конкурентом. У него и Аленичева был один агент. Происходят изменения — начинают играть нападающие от этого агента: Козлов и Кутьин. Мне там места не нашлось. Не понимал, что происходит. Спрашиваю у Аленичева: «Может быть, я что-то не то делаю?» Конкретного ответа не получил, что плохо. Лучше бы мне ответили, и я по-мужски понял, что делать дальше с собой или командой. Но меня душили, не выпускали, а если и давали время, то крошечное. Но даже если за этот отрезок я забивал, то на следующие три матча меня можно было не ждать.

Всё-таки думаю, что это не от Аленичева исходило, а от его помощника — Егора Титова. А под каким предлогом, одному богу известно. Я никому ничего плохого не говорил, не делал. Об этом открыто говорю, потому что всегда за свои слова отвечаю. Готов и перед Дмитрием Анатольевичем с Титовым это сделать. Но это не только моё мнение о ситуации — об этом и рассказывали, потому что меня все любили в городе как футболиста и переживали. На тот момент я уже год был в «Енисее», и руководство клуба, и персонал относились ко мне по-доброму. Но всё сводилось к этому персонажу, иначе не могу его назвать. Он очень сильно повлиял на Аленичева. Только мне бы узнать, что Титов ему такое сказал, что меня нужно было убрать из состава.

— Как сильно на вас эта ситуация повлияла? — Это огромнейший удар для меня. Я его выдерживал, пока не уехал в аренду в «Тюмень». Там не задалось, потому что попал на дурачка, а не тренера. Он хотел меня, опытного футболиста, перестроить под себя, чтобы не подсказывал партнёрам на поле. Я всегда был на разговоре, но на деловом, а не побазарить. Только для помощи команде. Тренера это стало не устраивать, начал докапываться. Он нашёл момент, чтобы меня убрать из команды, и я без зазрения совести ушёл. Вернулся в «Енисей», провёл одну тренировку в тот момент, когда Аленичева и его тренерский штаб отстранили от работы. Команда уехала на игру, и вернулся Дмитрий Анатольевич, но было всё с негативом. Происходила уже война руководства и клуба, а я стал для кого-то подносчиком патронов, для кого-то — патроном, ещё для кого-то — просто раздражителем. Но я этого не понял: ни своей работой, ни словами никогда не подводил. Меня задвинули из-за антипатии по нефутбольным причинам. История покрыта мраком, но кто её делал, я знаю.

— Разочаровались в Аленичеве, к которому хорошо относились? — Да. Мужчина он всегда целостный — зимой и летом одним цветом. Я не понимаю причины, а если они есть, то должны быть озвучены. Тогда это будет по-мужски.

— Не было контактов с ним или желания поговорить уже после «Енисея»? — У меня — точно нет. Хотя я не обидчивый, но я мужчина и профессиональный футболист. Моё общение состоит с такими же людьми — соратниками. Например, с Александром Михайловичем Побегаловым с «Шинника» и до сих пор на связи.

— Аленичев давно не работает. Он тренер уровня РПЛ? — Я откажусь от ответа на этот вопрос, потому что у меня нет позитива к этому действительно величайшему футболисту России из-за того, что между нами произошло. Поэтому не хочу давать оценку тому, о чём не могу говорить позитивно.