Большое интервью с Русланом Пименовым: Локомотив, Динамо, Сёмин, Газзаев, ЧМ-2002, травмы, Головин, Сафонов, Ди Каприо

Разговор по душам о методах Сёмина и Газзаева, французском выборе Головина и Сафонова и сравнениях с Ди Каприо.

В недавнем интервью «Чемпионату» легенда «Локомотива» Лоськов назвал Пименова одним из самых недооценённых игроков «золотой» команды 2000-х. Нападающий громко заявил о себе в молодом возрасте, к 21 году став чемпионом России, обладателем Кубка и побывав на ЧМ-2002. Многообещающую карьеру сломали травмы.

Вспомнили вместе с Русланом главные моменты и людей в его карьере. Разумеется, сходство с Ди Каприо тоже обсудили.

Из интервью вы узнаете:

Что самое жёсткое было на занятиях Газзаева и Сёмина и почему сам Пименов не тренирует

— Руслан, чем вы занимаетесь, помимо того, что периодически выступаете на ТВ? — Совмещаю две работы — заместителя директора по спортивной части в команде «Орёл» из одноимённого города и амбассадора РФС. У нас всё оговорено. Наоборот, это даже то, что нужно для популяризации бренда.

— Устаёте от такого загруженного графика? — Зато интересно. Конечно, устаёшь, но речь идёт о футболе — это самая главная любовь.

— Матчи РПЛ посещаете? — Если есть время, с удовольствием выдвигаюсь. Хожу на все московские команды, когда у меня совпадают графики.

— В такие моменты не тянет ближе к полю? — Нет. Уже нет желания ни на поле быть, ни тренировать. Иначе пошёл бы учиться в академию РФС.

— Почему не прельщает тренерство? — Не хочется сидеть на сборах. Я больше половины жизни провёл на сборах, готовясь к играм. Тренерская стезя такая, что снова будешь без конца ездить с командой. Здесь должно всё совпасть: и интерес, и желание, и любовь к профессии.

— Юрий Палыч не советовал пойти учиться? — У Юрия Палыча беру советы постоянно. Не только футбольные, но и житейские.

— Какой главный совет получили от Сёмина? — Делать свою работу на отлично.

— Вы говорили, что на тренировках у Сёмина было невероятно много бега. С поля выползали? — Такое было после каждой тренировки и у Сёмина, и у Газзаева. У них ты работаешь на пределе возможностей. Это и было залогом нашего успеха. С Юрием Палычем — чемпионство, Кубок России и Суперкубок, хорошая игра в Лиге чемпионов. А Газзаев выиграл еврокубок. Такие же нагрузки в своё время давал Морозов в «Зените» — появились Аршавин, Кержаков, Денисов. Это старая советская школа, но она даёт результат. Я приверженец именно той стратегии. Не просто так её потом переняли иностранцы.

— Что не так с сегодняшней стратегией развития российского футбола? — Нет, всё так. Просто сейчас пытаются делать нагрузки через мяч. Профессиональной конкуренции стало меньше. Сейчас футболистов больше жалеют, нежели спрашивают [с них]. До 23 лёт ребят пытаются довести до ума и надеются на них. Я считаю, что здесь тратят время не только команды, но и самого игрока. Футболист начинает надеяться на лучшее, хотя не тянет уровень. Однако всегда есть исключения из правил — один или два игрока выстреливают за 10 лет. Кому-то такая система нравится, а кому-то — нет. Я ещё не упомянул Романцева.

— Какие самые жёсткие упражнения запомнились из сёминской программы? — У нас была очень мощная беговая работа, особенно в среднегорье. Люди на лыжах катаются, а мы бегаем (смеётся). Нагрузки были фантастические. Также выезжали в горы в Италии — тоже мама, не горюй. Там люди пешком не ходят, а мы тренировались. Это закаляло и шло в плюс.

Но, между прочим, мировые звёзды итальянского футбола тоже там тренировались. Никто не жаловался. Во главе всего был результат. Было 18 человек в заявке — это повышает конкуренцию. Сейчас у нас на игру в заявке 20 человек. Это же неправильно, потому что искусственно убирается конкуренция. Ты в запасе — тебе в любом случае выплатят премиальные. Нет такой ожесточённой борьбы на тренировках, когда люди вгрызаются в место в составе. Мне посчастливилось побыть в больших командах и поработать с мэтрами нашего футбола.

— А что запомнилось у Газзаева? — Да всё! Физические нагрузки, объём беговой работы был невероятный. Приходилось терпеть. Кому-то было плохо, у кого-то постоянно темнело в глазах — это было нормальным явлением. На сборах просто считал дни до старта матчей, чтобы сбросить эти нагрузки. Но потом это всё шло в плюс.

— Нынешнее поколение выдержало бы такое? — Пока нет. Со временем — да, если бы вошло в привычку. Сейчас новые тенденции, всякие пульсары. А в прошлом работали доктора, институты. Сейчас это почему-то подзабыли. Якобы нынешние технологии в любом случае лучше прошлых. Для меня это пока спорно.

Была ли дедовщина в «Локомотиве» и почему сборная России провалилась на ЧМ-2002

— Вы рано заявили о себе. Какие эмоции испытывает человек, в 17 лет дебютирующий за «Локомотив»? — Радость от проделанной работы. Я трудился с шести лет. Был в восторге, что Юрий Палыч доверился и заиграл молодого футболиста. Это дорогого стоит, потому что не в каждом клубе доверяли молодым. Сёмин при мне наиграл как минимум пятерых: кто-то пошёл дальше, а кто-то — остановился. Но шансы предоставлялись всем.

— Не сносило голову от такой ранней вспышки и большого внимания? — Нет. Я дебютировал в последней игре чемпионата. Сразу отпуск, предсезонка — не успел насладиться (смеётся). Как мне потом сказали, регалии раннего дебюта придут после карьеры в качестве приятного воспоминания. Так и случилось. Во время карьеры ты воспринимаешь спокойно, потому что не осознаёшь в полной мере значимость побед. После карьеры оцениваешь проделанную работу и понимаешь, что наша команда сделала много.

— Старшие пихали? — Всегда пихали. Дедовщина была, однако всё уважительно. Надо отдать должное: если пихали, то только за дело. Это касалось не только меня, но и всех молодых игроков.

— В чём проявлялась дедовщина? — Если после тренировки ушёл и оставил мячи, тебя вернут и скажут их собрать и принести. Всё это в мелочах. Суть в том, что молодые должны были держать определённую марку, которую им позволяли держать.

— Как зарабатывали авторитет? — Всё на поле. Если тренируешься и бьёшься, авторитет приходит автоматически. Если начинаешь пускать слюни и обижаться — ты не жилец в команде. Это все видят, потому что коллектив — живой организм.

— А Сёмин на первых порах больше воспитывал или оберегал? — Он был требовательным ко всем вне зависимости от возраста. У него самое главное, чтобы ты вышел на поле и не отбывал номер. Даже если у тебя не получалась комбинационная игра, ты должен работоспособностью закрыть минусы. Если не выполняешь работу, садишься в запас.

— Вспомните самый жёсткий «пихач» от Юрия Палыча? — В начале игры всегда все надеялись оказаться в первом тайме на противоположной бровке, подальше от Юрия Палыча (смеётся). Если бегаешь у скамейки — он так тебе даст! С первой секунды тебя берут в оборот, и идёт бесконечный подсказ. Сколько бы болельщиков ни пришло — 30 тысяч или 5 тысяч, Юрия Палыча было слышно всегда. Но если первый тайм сыграл хорошо, во втором уже было полегче.

— К 21 году вы выиграли чемпионат и Кубок России, побывали на чемпионате мира. Как это воспринималось тогда? — А я не понимал этого. Думал, всё ещё впереди.

— Для многих такими достижениями всё уже заканчивается. — Да. Но травмы и операции под наркозом тоже дали о себе знать. То есть ты постоянно выпадаешь из тренировочного процесса, потому что едешь на операцию. Затем идёт восстановление. Начинаешь тренироваться — нужно доказывать всё заново. Если каждый год травма и операция, тяжело доиграть до 35 лет. Кого травмы обходили стороной — играли подольше.

— Но не вас. Это стало хронической историей? — Нет. Наверное, просто не повезло. Может, слишком бездумно шёл в стыки. Не хватало мудрости, но это нормальное явление. Знаете, желание затмевало холодный разум. В этом никто не смог меня переубедить.

— А пытались? — Конечно. Опытные люди подсказывали. Первый тренер ещё в составе «Торпедо» Дегтярёв подсказывал, родители говорили. Но когда начиналась игра, я почему-то всё это забывал. Это из-за молодости. Потом аукнулось — закончил в 29, не сумев отойти от операций на колене. Оно постоянно опухало. Тогда и стало понятно, что профессиональный спорт закончился. С этой травмой ещё три года мучился. Поиграешь во дворе — колено опухает. Профессиональный спорт не для здоровья, а только его забирает. К этому тоже нужно быть готовым.

— Вспомните момент, когда узнали, что попадаете в состав сборной России на ЧМ-2002. — Здесь есть предыстория. У нас был Кубок LG. В заключительном матче, который был чуть ли не в день оглашения списка, я не забиваю пенальти белорусам. Думал: всё, пролетаю мимо чемпионата мира. А потом по телевизору в программе «Время» объявили состав.

— То есть вы узнали о попадании в состав сборной России из телевизора? — Да. Такое было время. Конечно, было радостно. Это турнир, о котором ты мечтаешь с детства. Максимальная задача на тот период была выполнена. Я выдохнул с таким облегчением! После незабитого пенальти всё было на волоске, думал, точно не поеду.

— Ожидания от Кубка мира с точки зрения атмосферы оправдались? — Да. А вот результат подкачал. Но на тот момент я думал, что это не последний мой чемпионат мира. Думал, станем постарше и выдадим более серьёзный результат. В 2002 году главной проблемой стал недостаток игроков среднего возраста. Были ветераны в лице Мостового, Черчесова, Карпина, Онопко. И мы, 20-летние: я, Сычёв, Измайлов, Кержаков. На пике были только Титов и Семшов, который на три года старше меня. Но этого мало.

Костяк должен состоять из футболистов от 24 до 27 лет. Тогда можно ждать качественного футбола, с которым можно решать глобальные задачи. Так и произошло на Евро-2008. Все мои партнёры 1981-1983 годов рождения к тому времени уже понимали, как и что надо делать. Поэтому их результат меня не удивил. Я был спокоен, потому что знал: наш уровень позволяет конкурировать и доходить до таких стадий. Ведь до этого были победы ЦСКА и «Зенита» в еврокубках, хорошие игры «Локомотива» в Лиге чемпионов. Всё это позволяло говорить о том, что мы можем конкурировать с самыми сильными сборными.

— Что вспоминается из работы в сборной с Романцевым? — Мне очень понравился тренировочный процесс. Он отличался от программ Газзаева и Сёмина. Там были квадраты, но с очень жёсткими требованиями. Акцент делался на максимальную отдачу. Это было в диковинку, поэтому сильно бросилось в глаза.

Но после этого я не удивлён, почему «Спартак» был в таком порядке. Там люди друг друга понимали с полуслова. Я всё увидел воочию. Представляю, как было тяжело играть против того «Спартака» даже «Реалу».

— Как переживали провал на чемпионате мира? — Конечно, было тяжело. Играли с японцами домашнюю для них игру — судьишка немного им подсуживал. Но это нормально, когда ты хозяин чемпионата мира, есть определённые поблажки. На нас судья отыгрался хорошо.

С Бельгией получилось так, что свои лучшие голы за 50 лет они забили нам. Просто всё залетело, по девяткам раскидали. Если говорить в шутку, команда проиграла, но я не проиграл: с Японией я заменился при счёте 0:0 из-за травмы, а с Тунисом — победа 2:0. То есть всё хорошо (смеётся).

— После Бельгии в раздевалке стояла гробовая тишина? — Конечно. Такие матчи бывают. Удача была на стороне Бельгии. Для нас это было ужасом. Мы ещё знали, что творилось на Манежной площади, когда её половину спалили. Всё это не добавляло радости. Всю дорогу вплоть до своих клубов отходили. Уже в России нам требовалась перезагрузка, и Палыч это понимал, дал нам паузу. Он не кричал, не трогал. Это дорогого стоило. Как психолог Сёмин очень сильный.

— Провал на чемпионате мира — самый тяжёлый момент в карьере? — Нет. Любое поражение на тот период было самым тяжёлым. Проиграли «Шиннику» — ощущение, будто проиграли Бельгии. Благодаря этим тренерам в нас вселили психологию, что мы должны только побеждать. Есть первое место — и больше никакого.

— Есть ощущение, что сейчас неудовлетворительный результат воспринимается гораздо проще. — Да. Даже после поражений можно увидеть, как футболисты обнимаются. У нас такое было запрещено. Перед игрой не разрешалось даже здороваться с некоторыми командами. Вне поля мы были друзьями, но на газоне никакой дружбы нет. Ничего личного.

Что удивляло во Франции и почему Головин — легенда «Монако»

— Если оглянуться назад, переход из «Локомотива» в «Метц» был ошибкой? — Нет. Это же была аренда. Из «Локомотива» я должен был перейти в ЦСКА. Мы созвонились с Газзаевым — он хотел забрать меня к себе. Не получилось.

— Почему? — Есть вышестоящее руководство, которое не согласовало трансфер. Вопрос решали в течение трёх дней. На третий день Газзаев сказал, что не получается меня взять, и я согласился на Францию. Но Франция — это же не последний чемпионат. Когда приехал, там ещё бегал Рибери. Я ждал документы и тренировался вместе с ним.

— Рибери впечатлял? — У нас были игроки и посильнее. Тот же Измайлов — они одинаковы по позиции, однако Марат был покруче. Но Рибери — побыстрее.

— Переезд во Францию был обусловлен желанием попробовать себя в новом чемпионате? — Нет. У меня было желание уйти в ЦСКА. Главный тренер ЦСКА говорит: «Я хочу видеть тебя в команде». Зная требования Газзаева, я говорю да. Мне это было интересно. Он сказал: «Дай мне время, попробую тебя забрать». Также мне позвонили из «Локомотива» и рассказали, что есть французский вариант — «Метц». Спрашивают: «Поедешь?» Я говорю: «Пока нет». Мне же нужно было дождаться ответа Газзаева, потому что приоритетом был ЦСКА. Газзаев отзвонился и сообщил, что не получилось. На следующий день я сказал, что готов к Франции.

— Что бросилось в глаза после переезда во Францию? — В тренировочном процессе мне повезло, потому что тренером «Метца» был Жан Фернандес — специалист старой закалки. Акцент делался на физическую работу, а также были определённые наработки и схемы. На секундочку, Фернандес был первым тренером Зидана. После «Метца» он пошёл в гору — тренировал «Марсель», «Осер». Сильный тренер.

В остальном всё было в диковинку.

— Например? — Как в два градуса мороза нам отменили игру, хотя поле было в идеальном состоянии. Посчитали, что зрителям будет холодно. У нас играли в -17°С (смеётся). Такие нюансы сильно проглядывались. Там климат гораздо мягче, чем у нас. Поэтому поля в большинстве своём качественные. Но где победнее, например, на острове — газоны плохие. У «Аяччо», «Бастии» они были ужасненькие.

Удивляло, что белое или красное вино после тренировок открыто стояло на подносе. Ребята спокойно подходили и пили, а потом садились в машину и ехали. У них же можно.

— А с точки зрения быта? — Тоже было много всего. Москва — главный и самый удобный мегаполис в мире. Если не успел в Европе пообедать до 15:00, уже нигде не поешь. Терпишь до вечера. Рестораны работают с 12:00 до 15:00, а затем — с 19:00 до 23:00. Первое время приходилось пропускать обеды. Однако супермаркет всему голова (смеётся). Спасительные хлеб и колбаса помогали первое время. Но быстро приспособился. По воскресеньям все заправки были закрыты и можно было платить только картой. В 2005 году для нас было в диковинку.

— Не было желания задержаться во Франции подольше? — Я очень хотел. Более того, у нас совпали желания с президентом клуба — он прилетал в Москву, хотел выкупить меня. Опять не получилось договориться. Если бы я разрывал контракт сам, пришлось бы платить € 12 млн или 15 млн, точно не помню.

Потом снова поехал в аренду в «Метц». Но там была совсем другая история — уже грустная. Пришёл другой, непонятный тренер. Наверное, так нехорошо говорить, но он не управлял командой, было много народа. В итоге команда вылетела. Всё к этому шло. Был слабенький тренировочный процесс. Единственный раз, когда мне не повезло с тренером.

— Почему не получилось ни забить, ни заиграть в «Метце» в оба захода? — По статистике всё очень просто. Я ехал в аренду с января по май — получается, пять месяцев. Из этого срока три месяца шли документы из Москвы, чтобы заявить меня официально. Играл же я там правого полузащитника, а не нападающего. Но трижды признавали лучшим игроком матча, обыгрывали «ПСЖ» с Семаком в составе — это было приятно.

— С Семаком встречались во Франции в повседневной жизни? — Нет. Всё-таки мы далековато друг от друга жили — в 350 км. У каждого была своя жизнь

— За небольшой промежуток времени в «Метце» успели прочувствовать европейский футбол? — Да. Мне очень понравилось, и я хотел там остаться, если бы команда была такой, как в первый раз. Тогда был дружный коллектив. Сделай несколько трансферов — могли бы взлететь. По игре мы были не слабее «ПСЖ». Вратарь «Сент-Этьена» даёт интервью: «Суперкоманда! Русский столько проблем доставил». Хотя я не забил и сыграли 0:0. Были такие приятные моменты.

— За сегодняшними россиянами во французском чемпионате следите? — Да. Головин — тот, на кого молодёжи нужно смотреть, чтобы учиться выстраивать карьеру. Из Калтана человек добрался до Монако за счёт труда и способностей. Также сошлись звёзды — это тоже немаловажно.

— Головину стоит переходить в более статусный клуб? Или остаться и стать легендой «Монако»? — Он и так уже легенда — взял 10-й номер и продлил контракт на пять лет. К нему там относятся с большим уважением. Он лидер команды. Головин перерос подающего надежды и стал полноправно ценным игроком. Не удивлюсь, если под конец карьеры вернётся в ЦСКА.

— Решение Кузяева уехать из комфортных условий в «Зените» в аутсайдерский «Гавр» вызывает восхищение? — Восхищения особого не возникает. Но есть уважение — выиграв всё в России, он принял решение поиграть в европейском чемпионате. Да, за меньшие деньги, однако Кузяев уже заработал и поиграл в больших турнирах. Поэтому он хочет познать новый чемпионат. Решил попробовать что-то новое и не стал довольствоваться тем, что есть. Можно уважать его выбор.

— Удивил трансфер Сафонова в «ПСЖ»? — В нынешней ситуации — да. Потому что это сумасшедшая реклама РПЛ. Для России мегакруто, что такой трансфер произошёл, ведь «ПСЖ» — главный клуб Франции. Нужно поаплодировать «Краснодару» и Галицкому за то, что не стал удерживать Сафонова, а также тем, кто эту сделку устроил.

Мне понятно, почему выбор пал на него. Он был, грубо говоря, шестым или седьмым в списке. Например, ты играешь в «Ювентусе» или «Милане», и тебя зовут в «ПСЖ». Смотришь на конкурента — Доннарумма. Ты не пойдёшь вторым вратарём в «ПСЖ», играя в своём топ-клубе. Выбор пал на Матвея. За небольшие для себя деньги они взяли вратаря, который будет конкурировать с Доннаруммой. Тем более тот «привёз» два мяча в игре с «Арсеналом». Но Сафонову не надо смотреть на ошибки конкурента, ему надо не допускать своих. Матвей получит шанс. У «ПСЖ» много матчей, поэтому он будет играть. Но конкуренцию никто не отменял.

Какую свою травму Пименов считает самой обидной и как относится к сравнениям с Ди Каприо

— В интервью «Чемпионату» Дмитрий Лоськов назвал вас одним из самых недооценённых игроков «Локомотива» 2000-х, основной причиной этого выделив травмы. Согласитесь? — Приятно. Дмитрий — наш капитан, от этого мы никуда не уйдём. Это всегда было, есть и будет. У меня действительно неплохо получалось (смеётся). Но не буду говорить про себя, что я недооценённый футболист. Я доволен своей карьерой, и поправлять ничего не хотелось бы. Это уже пройденный этап. Может быть, сложилось бы по-другому, но тогда надо начинать с момента приглашения в «Локомотив». Потому что во всех сборных, даже на год или два старше, я играл не нападающим, а опорным полузащитником. От этого чуть и пострадала бомбардирская статистика (смеётся).

— Какую свою травму считаете самой тяжёлой и обидной? — Травма, которая помешала — когда стукануло сердце. Была операция на сердце. Тогда понимаешь, что в большом футболе на тебе уже ставят крест. Это обидно. Если бы прошло без новостей, условно, сделал в отпуске, и никто не узнал — это нормально. Хотя Эриксена допустили, но это скорее исключение из правил. Нванкво Кану с «мотором» тоже быстро закончил, то же самое — Лихтштайнер. К сожалению, это уже приговор.

На фоне этого было очень обидно. Назову последнюю травму колена, когда вообще не вышел. Я провёл определённый хороший сезон в «Динамо» в 2007 году. В 2008-м меня ждали после операции, но не дождались. Колено вообще не выдерживало нагрузки, после любой тренировки распухало.

— Давайте о более позитивном. Вас забавляют или злят постоянные сравнения Ди Каприо? — Забавляют. Как это может злить? Ди Каприо не самый некрасивый человек в мире, даже вроде как звезда (смеётся). Кто-то видит сходство — ради бога. Но я абсолютно его не вижу.

— А есть любимый фильм с Ди Каприо? — Практически все, начиная с «Дневника баскетболиста».

— Этот фильм вышел позднее. В 1993 году с ним был фильм «Что гложет Гилберта Грейпа», где Лео играл умственно отсталого. — Кошмар какой. Такой фильм не смотрел, пропустил. Звезда, что тут скажешь! Я его один раз видел, когда играли в Париже.

— Не удалось пересечься? — К сожалению, нет. Думаю, он бы меня не узнал, как брата (смеётся). Взглядами пересеклись, но не более того.

— А за рубежом вас не принимали за Ди Каприо? — Нет. Только кассир супермаркета в Америке говорил, что похож (смеётся). Один раз такое было.

— На публике вы всегда производили впечатление жизнерадостного и улыбчивого человека. Вы такой же в повседневной жизни? — Есть определённые мысли в этом плане. Выходишь из дома — будь любезен быть позитивным. У нас и так хватает негатива в жизни, чтобы твоё грустное настроение демонстрировать на публике. Все свои проблемы оставляешь дома.

— Но дома можете погрустить? — Обязательно!

— Что считаете своим главным достижением в карьере? — Командные победы и удачные выступления, а также привлечение болельщиков. Когда я знакомился с «Локомотивом», на стадион ходили 500 человек максимум. Когда у нас пошли достижения, на обычный рядовой матч собирались по 17 тысяч зрителей. Мне кажется, это главная победа. Для меня важно, что фанаты других команд всегда с теплотой относятся к игрокам и «Локомотиву» 2000-х годов в целом. Это дорогого стоит и доказывает, что всё было не зря.

— А главное упущение? — Стремление быстрее попасть на поле после недолеченных травм. Сейчас этот опыт я передаю футболистам — будьте любезны полностью вылечиться, после чего вернётесь в команду без хронических травм. Это важно.

— Вы были режимным футболистом? — А как иначе у Юрия Палыча? Хочешь играть — соблюдай. Так просто не смог бы пробежать.

— Чего пожелаете российскому футболу? — Только двигаться вперёд. Желаю процветания, больше звёздочек и звёзд. Тем более они появляются в лице Батракова, Пиняева. Всё равно мы скоро будем выступать в Лиге чемпионов и других турнирах. Нужно быть готовыми и не расстраиваться.