Коммунисты мечтали о всеобщем равенстве. Чем обернулась мировая революция для Европы?
7 ноября — годовщина большевистского переворота в России, или Великой Октябрьской социалистической революции. Это событие стало важным этапом в распространении идеи коммунизма по странам и континентам и во многом изменило ход мировой истории. Русские революционеры мечтали о равенстве и справедливости, но в итоге создали одну из самых жестоких тоталитарных идеологий XX века. «Красная империя» уверенно распространяла свое влияние по миру, не выбирая средства и не считаясь с потерями. В этот памятный день «Лента.ру» начинает цикл публикаций о том, как коммунистическая идея прокладывала себе путь к мировому господству. Первый материал — о становлении вождя мирового пролетариата Владимира Ульянова-Ленина и попытках большевиков насильно принести в Европу новый мир всеобщего равенства.
Владимир Ульянов родился в семье мещанки и потомственного дворянина в первом поколении — до статуса действительного статского советника дослужился его отец. Сын отличался прилежанием в учебе и стал одним из лучших выпускников Симбирской классической гимназии. По свидетельствам современников, до 16-летнего возраста Владимир считался исключительно замкнутым молодым человеком и ни разу не заявлял о своих политических взглядах.
Все изменилось, когда был арестован его старший брат `лександр Ульянов. Подававший надежды молодой ученый оказался членом ячейки народовольцев, планировавшей убийство царя Александра III. Чтобы купить взрывчатку, Александр продал свою золотую медаль, но бомба так и не была пущена в дело: заговорщиков раскрыли и арестовали. Из пятнадцати человек пятерых, в том числе Ульянова, приговорили к смертной казни и повесили в Шлиссельбургской крепости.
Мать была безутешна. Она отправила прошение императору, добилась встречи с сыном, когда он был в заключении, и уговорила его просить о помиловании — но вина террориста была доказана, и приговор привели в исполнение.
Младший брат казненного вспоминал: когда о деле Александра стало известно в родном городе, от их семьи отвернулись практически все друзья и знакомые. Общество, по словам Владимира Ульянова, проявляло трусость и малодушие, сторонясь их семьи. Владимира, присоединившегося после смерти брата к студенческим протестам, отчислили с юридического факультета Казанского университета и признали «неблагонадежным» — то есть лишили возможности восстановиться. Эти события подтолкнули Ульянова к тому, чтобы продолжить дело брата — пойти по пути революционного социализма.
Уже тогда он стал думать о полном преобразовании общества. Юноша, как большинство его прогрессивных сверстников, вдохновлялся идеями Чернышевского, Плеханова, Маркса и Энгельса, то есть был социалистом западнического толка, грезил справедливостью и изменением существующего государственного строя.
В 23 года он уже был известным членом революционных ячеек: ездил за границу для встреч с участниками международного движения, а по возвращении объединил марксистские кружки в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». За пропаганду среди рабочих его арестовали и на три года отправили в ссылку, где он существенно расширил свои связи в социалистических кругах и написал более 30 работ по социально-политической тематике.
Он вряд ли предвидел это, но именно тогда закладывался фундамент учения, которое позже станет «красной теологией» — марксизмом-ленинизмом. Его центральная идея — упразднение классов и неизбежное движение человечества ко всеобщему равенству через мировую пролетарскую революцию.
Идеи эти он высказал далеко не первым: здесь Ульянов следовал за другими божествами коммунистического пантеона — немцами `арлом Марксом и `ридрихом Энгельсом. Согласно их теории формаций, угнетенная часть человечества непременно восстанет против угнетающей и сметет ее, ликвидировав эксплуататоров как явление — вместе с частной собственностью, разделением труда и прочими атрибутами капиталистического строя.
При этом, как считал Энгельс, в процессе этого перехода погибнут не только классы, но и целые «реакционные народы» — например, западные славяне, но это нестрашно, потому что все это будет сделано ради прогресса. Разделял эти подходы и Ульянов: с его точки зрения, главные угнетатели — русские. «Великорусский шовинизм» он считал одним из главных препятствий на пути к прогрессу, а признаком подлинной национальной гордости — презрение к прошлому и настоящему России.
По замыслу отцов «Манифеста коммунистической партии», мировая революция зависела напрямую от экономического развития отдельных стран и должна была начаться одновременно в передовых индустриальных державах, охватив затем весь мир. Но Ульянов думал иначе: он выдвинул идею о том, что социализм может победить в отдельно взятой капиталистической стране, которая затем поможет трудящимся других стран победить их собственных эксплуататоров. Для достижения этой цели нужно было всеми силами бороться за поражение России, ее «самого реакционного и варварского правительства», в Первой мировой войне. Чем и занялись `оммунисты.
После поражения первой революции Ленин (к тому времени за ним уже закрепился этот партийный псевдоним) отбыл за границу: жил в Швейцарии, Франции и Австро-Венгрии, где в начале войны его арестовали, но отпустили благодаря содействию местных социалистов, после чего он вернулся в нейтральную Швейцарию. В революционную Россию Ульянову помогла вернуться немецкая разведка — его по сути использовали как оружие для победы в войне.
Успешный захват власти и заключенный с немцами сепаратный Брестский мир заставили большевиков на несколько лет забыть о границах. В 1918 году, учреждая Коммунистический интернационал (Коминтерн), их лидер заявил, что победа мировой революции обеспечена, а в новых условиях границы не будут иметь никакого значения — тогда, судя по свидетельствам современников, большинство из них действительно в это верило.
Но Всемирная Советская республика недолго маячила на горизонте: мечты большевиков о том, что совсем скоро огонь революции вспыхнет во всем мире, улетучивались очень быстро. Им удалось победить в Гражданской войне — но армия была измотана, плохо организована и не готова к затяжным сражениям с иностранной буржуазией. Народ же, измученный раскулачиванием и голодом, все чаще восставал против новой власти. Бунты жестоко подавлялись, но на борьбу с мировым угнетением сил и ресурсов у большевиков оставалось все меньше.
«Конечно, мы провалились, — говорил Ленин незадолго до смерти, призывая пересмотреть собственную политику. — Мы думали создать новое коммунистическое общество по щучьему велению. Между тем это вопрос десятилетий и поколений... Можно попробовать загнать население в новый строй силой, но вопрос еще, сохраним ли мы власть в этой всероссийской мясорубке».
Эта фраза прозвучала тогда, когда «мясорубка» и не думала останавливаться. Власти и впрямь ненадолго ослабили давление и даже провели ряд либеральных экономических реформ, известных как НЭП (новая экономическая политика), но лишь затем, чтобы несколько лет спустя вернуться к ленинским идеям и ввести плановую экономику, покончив со свободным рынком и частной собственностью. Внешнеполитический курс тоже претерпел изменения: теперь основное направление экспорта революции сменилось с Запада на Восток, в Азию.
Некоторые коммунисты вслед за Львом Бронштейном (Троцкий, возглавлял радикальных интернационалистов) сочли, что после смерти Ленина его идеалы были преданы: его личность превратилась в символ, обозначавший совсем иной курс. Но все, что делала советская власть на протяжении всей своей истории, было проникнуто ленинскими идеями. Правда, теми пламенными и радикальными, которые формировались в революционный период, а не теми, что он высказывал в конце жизни, получив реальный опыт управления государством.
Красный маховик, который он запустил, уже невозможно было остановить. А смена курса на построение социализма в отдельно взятой стране отменяла планы мировой революции лишь на словах.
На деле же изменился лишь метод: теперь движущей силой мировой революции стали не пролетарии всех стран, а Красная армия. В 1925 году `осиф Джугашвили (Сталин) писал, что РККА должна стать «оплотом освобождения капиталистических государств от ига буржуазии». Вмешательство в дела других стран тоже продолжилось — просто теперь упор делался на поддержку местных коммунистических партий.
Спустя несколько лет в Европе, в том числе как ответ на усиление коммунистических настроений, появились реакционные движения фашистского толка — и борьба с ними стала в советской пропаганде основной задачей. А полная победа коммунизма над фашизмом в 1945 году лишь укрепила его позиции, и эта идеология еще многие десятилетия билась за свое существование со всем миром.
Большевистский переворот в России стал неожиданным, но воодушевляющим примером для европейских революционеров. Казалось, что крушение огромной Российской империи запустит в Европе цепную реакцию — и социалисты надеялись на скорое появление новых советских республик в Старом Свете.
Мир входил в новый век — национальные идеи старого образца больше не увлекали людей, в отличие от представления о «новом человеке», создающем справедливое общество на месте прогнивших империй. Европейские коммунисты верили, что плоть, которую обретал знаменитый марксовский «призрак коммунизма», сильна и прекрасна.
На родине Маркса и Энгельса, в Германии, желание разрушить старый мир «до основанья» имелось у многих — левые радикалы к концу войны активизировались, по всей стране поднимая массы на борьбу. Первой была Эльзасская советская республика — красный флаг поднялся в ней в ноябре 1918 года благодаря революционным матросам. На следующий же день после крушения германской монархии они подняли на ратуше Страсбурга красно-белое знамя с крестом, объявили о независимости, власти народа и упразднении классов. Просуществовало новое государство меньше двух недель: французы на правах страны-победителя в Первой мировой вернули себе отторгнутый немцами регион, а коммунистов разогнали.
В ноябре того же года Совет рабочих и солдат взял власть в Бремене, а в январе 1919-го объявил Бременскую советскую республику. Но уже в феврале, после недолгого сопротивления немецким войскам, советская власть там пала.
Недолго продержалась она и в Баварии — местная Красная армия билась с регулярными войсками упорнее, чем бременская, но уже весной 1919 года при помощи фрайкоров (добровольческих отрядов) немецкой армии удалось сломить сопротивление коммунистов. Некоторые источники сообщают, что среди солдат с красными повязками в Мюнхене был и ефрейтор Адольф Гитлер, быстро сменивший свои взгляды после разгрома красных.
Эти неудачные коммунистические проекты отличались от большевистской революции в России. В первую очередь тем, что в Германии не смогли правильно организовать террор — практически не подавляли силой ни конкурирующие левые движения, ни классовых врагов. Бременская республика, к примеру, пала в том числе из-за того, что банкиры отказались выдавать новому правительству кредиты. Они при этом остались живы — невиданный для настоящих коммунистов гуманизм!
Неудачей закончились и другие проекты советских республик в Европе: чуть больше месяца прожила шахтерская Лабинская республика на территории тогдашней Италии, не выстояли Советы в Люксембурге и в ирландском Лимерике.
Молодое советское государство в те годы продолжало жить идеями мировой революции. Советские посольства вполне открыто вмешивались в дела других стран и, по выражению Ленина, «вносили революционную заразу».
На втором конгрессе Коминтерна в 1920 году представители Советской России пообещали, что не остановятся, пока федерация Советских республик не станет всемирной. После этого советские дипломаты вновь и вновь инспирировали восстания в Германии, которые каждый раз заканчивались провалом. Пытались поднять на борьбу рабочих в Эстонии, Болгарии и Польше — но безуспешно.
Этот курс обозначал прямое противодействие всей мировой системе. Советская власть открыто публиковала тайные документы, пытаясь разжечь конфликты между европейскими державами, и к тому же аннулировала все долги Российской империи, — это лишило ее возможности получать с Запада кредиты и инвестиции.
Внутри страны ситуация была под стать: изможденное военным коммунизмом население, восстания по всей стране, красный террор. Становилось ясно, что победа в Гражданской далась слишком большой ценой. Надежда на расширение власти большевиков за пределы нескольких советских республик гасла.
Смерть вождя мировой революции в 1924 году поставила большевиков в непростую ситуацию: им нужно было выбирать дальнейший путь развития государства. Радикальные интернационалисты, которых возглавлял Троцкий, считали, что курс нельзя менять — Россия должна стать топливом для мировой революции, а поставленных целей не достичь без вовлечения европейских пролетариев. С ним спорил и в итоге победил Иосиф Сталин с ранее непопулярной идеей социализма в отдельно взятой стране. При этом СССР в сталинской доктрине по-прежнему оставался плацдармом, «базой мирового революционного движения».
Внешняя политика при этом стала менее враждебной (хотя бы на словах), что позволило США и Британии участвовать в индустриализации, а троцкистам — встать в оппозицию к властям-бюрократам. Борьба с этой группой влияния завершилась лишь в 1940 году, когда Бронштейн был убит в Мексике агентом Коминтерна. «Троцкистов» при этом использовали как ругательное слово наравне с «фашистами» — то есть приравнивали к прямым военным врагам.
Зародившееся в те годы в европейских странах фашистское движение потому и называлось реакционным, что стало реакцией на коммунистическую угрозу — открытой и агрессивной. Закономерно оно стало идеальной мишенью для международной политики СССР. В 1935 году именно борьбу с фашизмом Коминтерн выводит на передний план международных коммунистических отношений, а идеи мировой революции затмевает антифашистская риторика.
Исходя из нее Советский Союз помогал носителям красной идеологии в Испании. Когда левые республиканцы не смогли удержать власть, низвергнув страну в пучину гражданской войны, им на помощь пришли более 1800 советских военных специалистов. СССР выдал Испанской республике огромный кредит и снабдил ее сотнями единиц военной техники и тоннами продовольствия.
Советские летчики, танкисты, артиллеристы сражались на той войне в составе интернациональных бригад — самых боеспособных подразделений, сформированных из добровольцев со всей Европы.
Будущий испанский диктатор `рансиско Франко одержал тогда победу в том числе и потому, что интербригады ослабли. Левые добровольцы (в числе которых был, например, писатель `жордж Оруэлл, позже обличавший СССР в своих книгах) разочаровались в борьбе с фашизмом во многом из-за жестокости НКВД. Оказалось, что сталинские спецы приехали в Испанию не только бороться с франкистами, но и устранять местных троцкистов: таинственным образом исчез их лидер Андреу Нин.
К апрелю 1939 года все было кончено: националисты, пользуясь поддержкой Италии и Третьего рейха, победили и установили в Испании свою диктатуру. Коммунизм не возвращался в Испанию до самой смерти Франко, а СССР уже готовился дать главную битву в своей истории.
Позиция государства большевиков всегда была мессианской: советская страна целиком посвящает себя борьбе за всеобщее счастье. Правда, эта борьба, как и счастье, была чем-то неопределенным. Но именно противостояние с нацистской Германией стало тем, что внесло в эту священную миссию содержание. Целью ее, однако, как и прежде, оставалось мировое господство, а методом — сталинский «антиимпериализм».
За меньше чем пару лет до столкновения с Третьим рейхом СССР занял часть Польши, а затем насильно присоединил Эстонию, Латвию и Литву, создав на своей территории будущие очаги сепаратизма. Новые приобретения требовалось узаконить, согласовав с союзниками, — и Советский Союз уже в ходе Великой Отечественной войны вдруг распускает Коминтерн. По некоторым мнениям, это было сделано с расчетом на благосклонность США, Франции и Великобритании.
Победа во Второй мировой войне стала не только триумфом сталинского режима, но и главным аргументом в споре о роли и месте Страны Советов в послевоенном мире: после взятия Берлина с СССР уже нельзя было не считаться — это признали все. Вся советская пропаганда с тех пор закрепилась на этой позиции: коммунисты спасли мир от фашизма, и потому представляют собой добро, а их противники — воплощение зла. Именно такой была идеологическая позиция холодной войны с обеих сторон: силы света против злодеев.
В расколотом пополам послевоенном мире сторону выбирать не приходилось: против капиталистического Запада оказались все те, кого Красная армия освободила по пути к Берлину. Новый военный блок получил название Организация Варшавского договора (ОВД); в 1955 году в него вошли ГДР, Чехословакия, Польша, Румыния, Болгария, Венгрия и Албания. Суммарно вооруженные силы ОВД составляли более 7,5 миллиона человек, блок представлял собой альтернативный центр силы мирового масштаба.
По сообщениям историков, почву для такого расширения на Запад готовили давно: советские спецслужбы вербовали агентов, а Коминтерн помогал укрепляться местным коммунистам, которые затем пришли к власти. Советы также следили за всеми горизонтальными организациями, включая спортивные клубы и кружки по интересам: как низовые источники социальных связей они были весьма подозрительны для НКВД.
Во всех странах национализировали предприятия, установили власть коммунистических партий и начали коллективизацию. При этом национальное самосознание небольших европейских народов в соответствии с доктриной Ленина скорее поощрялось, чем подавлялось (в отличие от РСФСР), а кое-где — например, в Чехословакии — даже сохранилась многопартийная система.
Страны-союзники были вовлечены во внешнюю политику СССР: военные специалисты из ГДР участвовали в советских кампаниях в Африке, весь блок был обязан иметь единое мнение по вопросам международных конфликтов.