Почему сборная России по хоккею проиграла финал Олимпиады финнам, разбор, мнение, аналитика

Вот эти бессистемные вбросы шайбы в зону наша сборная тренировала полтора месяца перед Олимпиадой?

10:53. Знаете, что это такое? Это игровое время Арсения Грицюка, не самого результативного и креативного форварда России на этой Олимпиаде, но однозначно самого опасного. В четырёх цифрах — вся олимпийская философия штаба Жамнова, которая в финале расцвела невиданным ранее тактическим открытием: выпускать сдерживающие звенья при отрицательном счёте.

Штаб думал, что сможет удержать относительно ранние 1:0? Наверное, так думали и в Сочи-2014, когда Илья Ковальчук прыгал на борт после своего гола в большинства. Наверняка такая мысль проскальзывала в Москве-2016, когда Сергей Широков тоже проверял торсом заградительное стекло после быстрой шайбы. В обоих случаях после этого Россия ни разу больше не забила и проигрывала.

Все проигранные матчи Финляндии сливаются в один дурной сон, в бесконечный день сурка, где роль Билла Мюррея, один и тот же день просыпающегося ровно в 6:00, поочерёдно играют разные тренеры национальной сборной. Что, финны неожиданно пробились в финал? Что, их не воспринимали фаворитом Игр и они не обыгрывали эту же сборную в декабре на КПК? Да нет, вроде бы всё это было, можно было подумать полтора месяца в Новогорске — и всё равно Алексей Жамнов говорит, что финны ничем не удивили. А если бы удивили, то разгромили бы?

Готовилась ли Россия к этим финнам? Нельзя сказать, что наша сборная играла так же суперосторожно, как в матчах до этого — без шайбы эта команда порой играла очень активно, создавала проблемы в чужой зоне и уже не откатывалась моментально при потерях. Но при этом оставалось ощущение, что главная цель этой команды — всё равно не пропустить, даже при 1:2.

Мы уже видели что-то подобное в мае, в Риге. Тогда первый турнир во взрослой сборной проводил Валерий Брагин, который в молодёжке вязал схемами, но при этом давал своим технарям полную свободу рук, которая приводила к постоянным медалям и периодическим шедеврам типа шайбы Шэна. В рижском четвертьфинале Брагин усадил технарей на лавку, даже Тарасенко дал лишь 14 минут айстайма, зато по полной гонял коллективного Швеца-Рогового и получил логичный вылет в четвертьфинале. Игра с канадцами, если вы не забыли, очень походила на шведско-финские мучения — минимум моментов с обеих сторон.

И можно было бы понять такой стиль, если бы Россия таки дотянула свои 1:0 до третьего периода. Но играть так на 55-й минуте при 1:2 — суицид. Необязательно было выпускать одну лишь тройку Ткачёва на последние минуты, хотя они не должны были сильно устать. Вариантов было достаточно — можно было вернуть Гусева к Шипачёву и Чибисову, создав креативно-силовую тройку, а Слепышева во второе звено на место Гусева. Можно было отправить Шипачёва на место Ткачёва. Можно было даже воссоздать первое звено образца начала турнира с Григоренко, у него был хотя бы контроль шайбы.

Но вы заметили, кого штаб в последние минуты выпускал с Шипачёвым? Провалившего турнир при игре в равных составах Григоренко и Плотникова, который играл просто серо. За две минуты до конца, когда по такой игре уже надо было создать момент для вбрасывания в чужой зоне, на льду у России появилось звено Карнаухова, где бейсбольный пас Слепышева привёл лишь к сжиганию секунд.

Вообще третье звено сегодня было ожившим анекдотом. Если советская машина для стука, рычания и царапанья пола не стучала и рычала, то сдерживающее звено сборной России не просто не сдерживало. На него сегодня периодически накладывали финское сдерживающее звено, которое после этих пересечений родило обе своих шайбы. И тем не менее эту тройку в решающие минуты всё равно выпускали в чужую зону, хотя вся её игра почти всегда сводилась к безрезультатным набросам.

И даже непонятно было, на чём была основана эта вера в таланты сдерживающих звеньев — на полуфинале? Единственные, кто смогли создать реальные проблемы для финнов в их зоне в равных составах — это словаки, которых Крэйг Рэмзи научил играть чисто по-северамерикански с быстрым, активным и вертикальным хоккеем. А наш боттом-6 бездумно закидывал шайбу и не мог навязать борьбу в чужой зоне, что приводило только к финским контратакам, где они дорожили владением.

В превью финала мы писали: нельзя пытаться перефиннить финнов, они все равно сыграют в свою игру лучше подражателей. И проблема в том, что Россия играла не в финскую игру. Она играла в ту игру, в которую, как думала, финны играют. А это гораздо более креативная команда, чем нам кажется — и даже звено Бьорнинена старалось в чужой зоне играть с контролем. Ну а мы в 2019-м придумали себе, что финны — какие-то везучие «автобусные» недотыкомки, и стараемся воспроизвести это кривое зеркало. Если бы всё было так просто!

Возвращаясь к началу текста — звено Ткачёва, даже несмотря на крохи игрового времени, было самым опасным сегодня, оно создавало моменты и самые опасные броски. Это рушит возможный нарратив «нельзя было играть против этих финнов креативно». Можно было. Они заслужили шанс в финале хотя бы тем, что всё-таки проявили креатив в решающий момент полуфинала — но нет, их тоже поглотила серость.

И советская риторика про полтора месяца сборов должна учитывать то, что и играли эти сборные иначе, партнёры с многолетним взаимодействием видели друг друга с закрытыми глазами. Если мы потратили полтора месяца на тренировку бессистемных вбросов, то это худшее саморазоблачение современного российского хоккея.