Интервью с Антоном Худобиным — о «Далласе», новом сезоне НХЛ, переезде в Россию, недооценке в клубах и сборной

Большое интервью с Антоном Худобиным — о «Далласе», «Металлурге», новом сезоне НХЛ, недооценке в клубах и сборной России и многом другом.

Кубок Стэнли — 2020 послужил поводом для множества открытий в мировом хоккее. Одним из них стал Антон Худобин — российский голкипер «Далласа» и один из главных героев команды, дошедшей до финала плей-офф НХЛ. В рамках специального проекта «Чемпионата», Федерации хоккея России и «Балтики» нам удалось связаться со спортсменом и узнать:

«Бездельничаю и ем, что хочу. Можно мне хоть в межсезонье расслабиться!»

— Антон, как проводите межсезонье в Красноярске, чем занимаетесь? — Да ничем! Бездельничаю. Хотел съездить в некоторые места — не получилось, немножко прихворал, поэтому пришлось полечиться дома две недели. Сейчас уже долечиваю руку, начинаю кататься с «Соколом», тренироваться помаленьку. Надо уже входить в норму. Когда сезон начнётся — неизвестно, поэтому начинать готовиться, я думаю, нужно уже сейчас.

— В баню часто ходите? — Сейчас нет, потому что я болел две недели, температура была, а с ней в баню не ходят.

— А вообще нет запрета на посещение бань? — Так у меня своя баня дома. Мне никуда, слава богу, ездить не надо.

— А в Далласе, кстати, есть бани? — Есть даже русская баня. Она то закрывалась, то открывалась. А сегодня утром с товарищем разговаривал, он не хоккеист, живёт в Далласе. И он рассказал, что русский человек выкупил русскую баню, сделал ремонт, организовал хорошую кухню. И сейчас это настоящая русская баня! А то раньше ходили туда, там кухня плохая, грязно, никто ни за чем не следит. Надеюсь, сейчас всё наладилось.

— У вас была операция после сезона. Как прошло восстановление? Когда вам разрешили тренироваться? — Я ещё разрешения не спрашивал. Но тренироваться мне уже можно, потому что руку я уже чувствую нормально. Ещё нужно немножко поработать над ней, но для того, чтобы понять полностью, в каком она состоянии, нужно выйти на лёд.

— Почти все спортсмены серьёзно следят за своим питанием. Как вы контролируете вес? — Никак не контролирую, ем то, что хочу. Мне можно хоть чуть-чуть расслабиться в межсезонье? (Смеётся.) Когда начну конкретно уже готовиться к сезону, когда встану на весы, уже зная, что я здоровый, невредимый, что можно мне сейчас начинать тренироваться по два раза в день, земля и лёд, тогда уже замерю жир и будет кое-какая диета.

«Нам немного рассказали о новом сезоне НХЛ: будем играть только внутри дивизиона, по 5-6 матчей между собой»

— НХЛ до сих пор держится за 1 января как ориентировочную дату начала сезона. Это вообще реально, учитывая, что все игроки растренированные? — Моё мнение, что 1 января мы не начнём. А то, что растренированные…Так это же то же самое, что и всегда, после межсезонья ты самостоятельно готовишься. Кто в Москве, кто в Самаре, кто в Череповце, я вот в Красноярске. Все тренируются, готовятся, все друг друга знают, все профессионалы.

— Да, но ведь одно дело индивидуальные тренировки, а другое — командная работа. Это же разные вещи. — Так мы всегда тренируемся по индивидуальной программе. До тренировочного лагеря собираемся разными группами, вот я с «Соколом» буду заниматься, это такая мини-группка получается. А зал – это, скажем так, индивидуальный вид спорта. Допустим, у меня своя подготовка в зале, у Сани Радулова своя, у Дениса Гурьянова своя. У полевых игроков примерно одинаковые программы, а у вратаря отличается. У меня есть тренер, и он знает, как и над чем мне работать.

— Как думаете, что будет представлять собой новый сезон в НХЛ в условиях пандемии? — Нам чуть-чуть рассказывали в общих чертах. Сделают 5-6 хаб-сити – «пузырей», будет четыре дивизиона, возможно, один из них чисто канадский. И мы будем играть только внутри своего дивизиона, по 5-6 матчей между собой. Выглядеть это будет примерно так: прилетаем в один из хабов, играем три встречи за пять дней с какой-либо командой как гости, возвращаемся в Даллас. Затем летим в другой хаб, там играем с той же командой, но уже в роли номинальных хозяев. Получается серия из шести матчей, и так с каждым клубом из дивизиона.

Как нам сказали, в нашем дивизионе будут «Лос-Анджелес», «Вегас», «Сан-Хосе», «Анахайм», «Колорадо», «Аризона», «Миннесота», ну и «Даллас». Восемь команд, по 6-8 раз друг с другом играем, примерно так всё будет происходить.

— Матчи без зрителей соответственно? — Не знаю. Я думаю, что они работают над тем, чтобы были болельщики, хотя бы 20-25%. Но вот я сейчас с товарищем разговаривал, он сообщил, что Даллас закрывается на шесть недель, тотальный локдаун. Другие штаты тоже планируют закрываться. Но я, честно говоря, особо не слежу за этим.

«На Востоке НХЛ играть чуть проще. Как-то мы из одного города в другой за 22 минуты долетели, я даже поесть не успел»

— Вы довольно быстро заключили новый контракт с «Далласом». Не стали щупать рынок, потому что не хотели никуда уезжать? — У меня приоритет был в «Далласе» остаться. Просто нужно было по контракту некоторые детали проработать. А рынок я успел прощупать за два часа. За это время всё уже понятно было с этим рынком: что, как, зачем. Но я хотел изначально остаться в «Далласе», Джим (Нил, генеральный менеджер «Старз». – Прим. «Чемпионата») это прекрасно понимал. Я же в свою очередь знал, какие возможности у него есть меня подписать. Так что у нас был предельно открытый диалог. Но в один момент я, грубо говоря, вспылил на своего агента. Позвонил ему и сказал: «Слушай, вот если сейчас такого-то не будет, тогда всё, что-то будем придумывать». Он мне почти сразу перезвонил и поздравил с новым контрактом с «Далласом». Вот и всё.

— Чем так хорош город Даллас? — Прекрасный город. Есть всё, что нужно: хорошие продуктовые магазины, торговые центры, где можно найти любые бренды. Аквапарки, музеи, обычные парки, где можно погулять, покататься на самокате, какие хочешь рестораны. Допустим, в каком-то другом городе играешь и думаешь: «Вот бы побыстрее в Москву, сходить туда, сюда». В Далласе же есть всё. Это достаточно удобный город. Тренировочная арена находится далековато, около 40 километров от центра, но весь трафик идёт утром, так что туда я еду практически без пробок. И обратно то же самое. А наша главная арена («Американ Эйрлайнс-центр». – Прим. «Чемпионата») находится в отличном месте. Здесь люди знают хоккей, болеют за нас, очень адекватные болельщики. В принципе, это одно из главных, что в Далласе цепляет.

— А в плане климата? — Климат хороший, но очень большая влажность, летом жарко. Как раз в прошлом сезоне мы это почувствовали, потому что в июне тренировались, а обычно в это время уже разъезжаемся. Чтобы вы понимали, насколько жарко: на улице шесть метров прошёл — уже мокрый. Зимы там нет, самый минимум по ночам бывает, наверное, минус 3-4 градуса. Так что погода — это ещё один плюс Далласа, но её надо цеплять весной и осенью, потому что летом очень жарко.

— Для вратаря есть разница, где играть — на Востоке или на Западе? Где вам комфортнее? — Я поиграл и там, и там. Могу сказать, что на Востоке играть немного проще. По той простой причине, что перелёты гораздо короче. Помню как-то мы из одного города в другой за 22 минуты долетели. Только взлетели и тут же приземлились, я даже поесть в самолёте не успел. На Западе, конечно, расстояния побольше.

Непосредственно в плане хоккея… Единственное, что я реально почувствовал, что центральный дивизион – это дивизион смерти. Скажем, в прошлом сезоне «Чикаго» шёл на последнем месте, но они от нас отставали буквально на шесть очков. В то же время в столичном дивизионе первая команда последней очков 20 «привозит». Вот такой момент. Но, в целом, мне везде хорошо играть, хоть на Западе, хоть на Востоке.

«Это такая страна, тут такие правила — ничего не поделаешь. Не знаю, насколько это хорошо или плохо»

— Бен Бишоп перенёс серьёзную операцию и пропустит полгода. Подписывая новый контракт со «Старз», вы понимали, что снова будете основным вратарём? — Да.

— Как это повлияло на вас? — Ну а как? Подготовка у меня должна быть такая же, как обычно, ловить шайбы нужно так же, выигрывать и помогать команде, как и всегда. Единственное, пришло понимание, что сейчас всё на моих плечах. Плюс надо помогать молодому вратарю входить. Так получилось, что это произойдёт чуть раньше, чем планировала организация.

— Как относитесь к волне увольнений, которая прокатилась в НХЛ в прошлом сезоне? Дона Черри выгнали, Билла Питерса, Джима Монтгомери, горячую линию открыли для анонимных жалоб. При этом часто всё было высосано из пальца. — Это такая страна, тут такие правила, ничего не поделаешь. Вот, например, в Калифорнии очень строгие законы в отношении девушек и женщин. Ребята рассказывали такой пример. Приводит мужчина супругу в госпиталь, она беременна и вот-вот родит. А её медсестра спрашивает: «А ваш муж вас не бил?» Та отвечает: «О чём вы говорите?! У меня уже воды отошли, пойдёмте рожать!» Медсестра не успокаивается: «Может быть, он полгода назад на вас руку поднял?» Роженица уже в истерике: «Девушка, какие полгода?! Пойдёмте рожать».

Не знаю, насколько это хорошо или плохо. Я, к счастью, ни с какими проблемами не сталкивался. Тем не менее происходят некоторые ситуации… Ну, скажем, нашему бывшему тренеру Джиму Монтгомери увольнение даже на пользу пошло. А, например, про историю с Биллом Питерсом ничего не могу рассказать, так как не знаю её досконально. Но работает сейчас человек в КХЛ, вроде его «Автомобилист» неплохо идёт.

— Правда ли, что Рик Боунесс (главный тренер «Далласа». — Прим. «Чемпионата») — невероятно положительный и позитивный человек? — Он сильно отличается от типичного главного тренера. Ведь стандартно, когда у наставника есть ассистент, ты с ним больше общаешься, шутишь, какими-то историями перебрасываешься, о жизни разговариваешь. Боунесс как раз и был таким при Монтгомери. Но, когда Рика назначили главным, у него нисколько не изменился менталитет. Всё, что было, то и осталось, вообще не изменился. Получилось только, что теперь мы слушали только его, а не кого-то ещё. Если получали, так от него, если гладил по головке, то только он.

— Интересно. Похоже на российскую модель «тренер-друг», где всё основано на доверии наставника к своим хоккеистам. — Да, но в Америке тоже такое есть. Я с Клодом Жюльеном, например, работал, так с ним можно было поговорить на любые темы. При этом Жюльен чётко держал дистанцию. Боунесс немного другой. Он постоянно шутит с нами, общается о жизни. Допустим, перед игрой может мне через весь коридор крикнуть: «Добби, как дела? Всё нормально?». А у меня, конечно, всё нормально, и я уже 12 раз ему это сказал (смеётся). Вот такой человек, очень открытый. А есть коучи, которые тоже интересуются твоей личной жизнью, но ты понимаешь, что они делают это лишь из вежливости и при этом держат границу между начальником и подчинённым.

— А не может ли такой характер, как у Боунесса, помешать тренеру в работе? Ведь на сплошном позитиве в общении с хоккеистами далеко не уехать. — Понятное дело. Вот мы будем на это смотреть в следующем сезоне. Но в прошлом чемпионате мы очень много внутри команды сами разговаривали про то, куда мы идём. И это заслуга Боунесса, он внёс позитив, которого нам в «пузыре» очень не хватало.

«Родители всё бросили, приехали в никуда, даже не зная, станет их сын хоккеистом или нет»

— Вы уехали из Усть-Каменогорска в 13 лет вместе с родителями. Каково им было поменять всю жизнь ради сына? — Тяжело, конечно. Я потом разговаривал с ними на эту тему, и они мне сказали, что планировали уехать в Россию, но не рассчитывали, что это будет так быстро. Допустим, к моим 18 годам уже было бы понятно, в какую сферу я иду, а всё случилось, когда мне лишь 13 было. Да, родители планировали переезд, но он всё равно дался им нелегко. Всё бросили, приехали в никуда, даже не зная, станет их сын хоккеистом или нет, выучится или не выучится. Это был большой риск.

— Решение о переезде принимали родители или всё же последнее слово было за вами? — Как сейчас помню, у меня было собрание дома, после того как я приехал из поездки. Родители говорят: «Твой тренер уезжает». И я такой: «А я что буду делать?» Разумеется, если бы они были категорично против, то я бы дома остался, но они спросили моё мнение, и я ответил, что хочу ехать за тренером. Затем уже родители стали решать организационные вопросы, я больше в эту тему не погружался.

— Как жили на первых порах в Магнитогорске? Квартиру же не удалось сразу купить? — Да, я только в 20 лет купил квартиру, когда уже в основной команде играл. Лет до 15-16 родители снимали жильё, потом клуб дал мне служебную квартиру, которая перетекла со временем в мою собственность. Мы её продали, я добавил немного денег, и мы купили квартиру побольше.

— Магнитогорск конца 90-х сильно отличался от Казахстана? — Я бы не сказал. Но с тех пор, как мы туда приехали, он очень сильно застроился. Сначала это был обычный производственный город, мало деревьев, зелени. Потом всё это появилось, и, мне кажется, сейчас я приеду и Магнитогорск не узнаю.

— Воспитанником какой школы хоккея вы себя считаете: Усть-Каменогорска или Магнитогорска? — И той, и другой. Одна школа меня поставила на ноги, вторая привела в профессиональный спорт.

— Поднимался ли когда-нибудь вопрос об игре за сборную Казахстана? — Знаете, никогда. Плюс я рано оказался заигран за сборную России, в молодёжке ведь ещё играл. Наверное, у казахстанской стороны не было мыслей перетащить меня в свою сборную. Для этого мне пять лет нельзя было играть за другую национальную команду. А эти пять лет как раз пришлись на тот этап, когда я выступал в АХЛ. И я не думаю, что в Казахстане горели желанием взять вратаря из АХЛ и поставить его на чемпионате мира. Потом я начал играть в НХЛ, и уже снова стали приглашать в сборную России.

«Когда был в «Анахайме», хотел на всё плюнуть и вернуться в Россию»

— В 19 вы уехали в Канаду, уже без родителей. Ваш одноклубник по «Саскатуну» Адам Герич вспоминал, что вы ничего не понимали по-английски, а тогда только ввели трапеции за воротами, и вам никто не мог объяснить это правило. В результате все смирились с тем, что периодически придётся оставаться в меньшинстве, потому что вы играете в шайбу, где нельзя. Было такое или он приукрашивает? — Чуть-чуть приукрашено, конечно. Я жил тогда в русской семье, и если бы реально возникла такая проблема, то из клуба могли позвонить домой и попросить объяснить мне на русском языке, что ввели трапецию, и мне там играть нельзя. Честно говоря, не помню эту историю. Но, может быть, на первых тренировках и играх после введения правила я забывался, выезжал из ворот и получал удаления. Но если бы я так долго не понимал этого, то у меня за сезон минут 25-30 штрафа набралось бы. Герич, конечно, приукрасил, но этим грешат многие ребята! Им всегда интересно рассказать больше, чем было на самом деле, потому что всегда у русских в Америке есть какие-то забавные истории.

— Вы очень долго ждали дебюта в НХЛ, около трёх лет после подписания контракта с «Миннесотой». Не было мысли плюнуть на всё и вернуться в Россию? — Такая мысль появилась, когда я был в «Анахайме», пять лет назад. Меня тогда на драфт отказов поставили. И всё, больше не было. Помню, когда я играл в АХЛ, меня обменяли в «Бостон», и я был очень удивлён. Как так, зачем обменивать игрока, если у него в АХЛ статистика супер, в НХЛ отлично сыграл все матчи, которые дали? Я этого не понимал, но оказалось, что это шаг вперёд. Поставил своему агенту определённые условия по контракту и сказал, что если они не будут выполнены, то я возвращаюсь в Россию. И «Бостон» мне дал одностороннее соглашение, на которое я и рассчитывал.

— Всё-таки в первые годы в Америке не было ощущения, что вас зажимают, не дают шансов? — А так оно и было! Но когда я отыграл четыре сезона за океаном и заходил на пятый, я просто сказал всем: «Ребята, я уже ветеран, мне больше никто слова не скажет».

— Насколько лучше было играть в АХЛ, чем в ECHL? Насколько ECHL плохая или хорошая лига по качеству игры, организациям, аренам? — Конечно, ECHL по уровню ниже, чем АХЛ. Но АХЛ — это такая же мясорубка, потому что народ бьётся за попадание в НХЛ. Все рвутся на самый верх. Могу сказать, что хоккеистам в этих лигах не стоит задерживаться надолго. Два-три года максимум. Вратарю проще – лови шайбы и всё. А вот полевым… Система-то игры везде одинаковая, что в ECHL, что в АХЛ, что в НХЛ. Просто на самом верхнем уровне каждый игрок знает своё направление, ему не нужно думать за кого-то. В ECHL и АХЛ же много молодёжи неопытной.

«Обидно, что на меня мало обращали внимание в сборной России. Но зла ни на кого не держу»

— У вас всегда были положительные отзывы партнёров, многие говорили, что уверены на сто процентов, когда вы в воротах. При этом на протяжении всей карьеры вы в основном играли роль бэкапа. Нет ощущения, что вас всегда сильно недооценивали? Если есть, то в чём причина, на ваш взгляд? — Не знаю. Ничего не могу сказать по этому поводу. Если поразмышлять, то, допустим, в «Каролине» у меня был первый сезон, который я отыграл здорово. Затем пришёл мой «любимый» тренер Билл Питерс и сразу же обозначил, кто первый, кто второй вратарь. Причём он не видел меня вживую, а просто основывался на том, что у Кэма Уорда есть имя и репутация. Про «Анахайм» вообще ничего не хочу говорить, там кавардак был. Когда пришёл в «Бостон» во второй раз, то у меня была зарплата в $ 1,5 млн, а у другого вратаря (Туукка Раск. – Прим. «Чемпионата») — $ 7 млн. Тут понятно, кто будет основным номером. Хотя у меня были удачные отрезки, но в клубе НХЛ играет тот вратарь, который зарабатывает больше. В «Далласе» же произошло стечение обстоятельств: Бишопа травмы подкосили, да и в меня поверили благодаря моей игре.

— Не обидно, что болельщики и специалисты всегда больше обращали внимание на Варламова, Брызгалова, Бобровского и других российских вратарей? На Олимпиаду вас не звали, на чемпионате мира в Минске вы не сыграли ни одного матча. Вы всегда были немного в тени и лишь в этом году смогли показать, кто есть кто. — Конечно, обидно. Но зла ни на кого не держу: как тренеры решали, так решали. Конечно, я бы хотел больше играть за сборную России, но тут уже сказалось видение тренера.

— Может, всё дело в том, что вы не были медийно раскручены? — Не знаю. Я думаю, причина в другом, но я не буду об этом говорить.

«Хочу завершить карьеру в «Магнитке». Выиграть Кубок и на пенсию пойти»

— В апреле 2019 года известный журналист Пьер Макгуайр, который стоит между скамейками, умудрился взять у вас интервью прямо по ходу игры. Он тогда говорил, что вы сможете работать тренером, потому что, будучи запасным вратарём, постоянно разговариваете с хоккеистами. Вы действительно всем подсказываете? — Не скажу, что я всем подсказываю. Но в течение игры я легко могу подойти к любому игроку и обратить внимание на какой-нибудь нюанс. Ребята и сами могут подъехать ко мне, спросить: «Добби, что они делают, какие у нас слабые моменты, как мы бежим сегодня?». Я отвечаю без проблем.

— Есть мысли о тренерской карьере в будущем? — Мысли есть, но… Сидеть за двумя-тремя компьютерами, постоянно пересматривать игры, спать по три часа в день мне пока не хочется (смеётся). Думаю, что год-другой после окончания карьеры я отдохну, а там уже посмотрим.

— До какого возраста планируете играть? — Это как бог даст. Травмы — такая вещь, что сегодня у тебя их нет, а уже завтра есть. Загадывать не буду.

— А хотите завершить карьеру в России? — Да.

— В каком клубе? — Я бы хотел в «Магнитке». Мы с ребятами моего 1986 года рождения неоднократно разговаривали о том, что, когда начнём все сворачивать карьеры, то было бы здорово собраться всем вместе, сыграть сезончик, может быть, выиграть Кубок и на пенсию пойти.

«Наверное, мне не дано совмещать хоккей и семейную жизнь»

— О майке с Путиным вас уже когда-то спрашивали, но всё же, почему вы её купили? Просто нравится фото или так выражаете поддержку президенту? — Он мне импонирует. За политикой я не слежу, но мне просто нравится Путин. А история с майкой… Я улетал в Америку, а у нас в аэропорту Красноярска появился магазин со всей этой символикой, связанной с Владимиром Владимировичем. И чего-то захотелось купить. По прилёту пришёл на интервью в ней, парни в команде громко смеялись, мол, как я мог надеть такую майку в Америке. А я говорю: «И что такого? Я же в свободной стране сейчас живу, правильно? Если я что-то сделаю неправильно, то меня закон накажет». Они посмеялись, сказали: «Ну ты вратарь, конечно».

— Вам 34 года, но нет семьи и детей. Всё время забирает хоккей или вы закоренелый холостяк? — Дай бог, я не буду закоренелым холостяком. Я бы хотел встретить ту единственную и неповторимую, да и детей я люблю. Может быть, голова забита больше хоккеем, может, мне не дано совмещать хоккей и семейную жизнь. Не знаю. Порой разговариваю об этом с друзьями или со старшими друзьями, но все в один голос говорят: «Успокойся, это всё временно». Много примеров, когда хоккеисты только после завершения карьеры обрели семьи, поэтому всё впереди.