«Батя»: как священник и хоккей поддерживают заключенных в колонии

Я не был до конца уверен, что ФСИН России в городе Салават согласует мой приезд, но сотрудники были обходительны, чего мало ожидаешь от подобного ведомства. И ровно за день до вылета в Уфу мне подтвердили посещение двух колоний.

Получив отрицательный результат ПЦР-теста в аэропорту, я сел на такси до Салавата, это путешествие я ждал последние несколько месяцев.

«Кафедральный собор, ул. Уфимская, 35» — по этому адресу ожидал меня священник Олег Кабуков, настоятель тюремного храма в ИК-4 особого режима.

Салават

Показать в фотографиях Салават, пробыв тут несколько дней зимой, казалось невыполнимой задачей. Город, стоящий в степи, почти на полпути между Уфой и Оренбургом, был основан в 1948 году. Мы все видели десятки таких городов, с типовой архитектурой и устройством. Градообразующие предприятия в основном нефтехимической промышленности, но есть и уникальные, производящие пептил — ракетное топливо. Однако есть одна важная деталь, отличающая Салават — за пределами города расположены четыре исправительные колонии, в которых отбывают наказание около 5000 человек.

Достаточно часто заключённые, выходя на свободу, оседают в ближайших к тюрьме городах. Причины, в общем, ясны: кого-то не ждут дома, разрушилась семья, невозможно вернуться на Родину, проблемы с работой. Исправительные учреждения начали возводить в начале 60-х и несколько поколений салаватчан уже выросли с таким соседством. Заключённые ассимилировалсь в городах, подобных Салавату, и Иван Сергеевич (имя изменено), с которым нас познакомил Олег, как раз и есть типичный салаватчанин.

Он освободился осенью 2020 года, отбыв наказание в ИК-4 особого режима, для преступников-рецидивистов и совершивших особо тяжкие преступления. Из своих 62-х лет провёл в колониях почти 32 года. Во время отбывания последнего наказания он обнаружил в себе художественный талант — стал писать иконы и расписал тюремный храм библейскими сюжетами.

Олег

Именно в этот храм назначили на служение Олега Кабукова весной 2014 года.

С Олегом я познакомился в социальной сети, в которой нашёл его после публикации о православном хоккейном клубе «Димитрий Донской». В той публикации всё привлекло моё внимание: и «православный хоккейный клуб», и игры с заключёнными-хоккеистами, и служба в тюремном храме.

— Олег, расскажи, пожалуйста, почему священник?

— О, этот вопрос в топе 10 самых задаваемых вопросов! (смеётся)

Олег Кабуков родился в Уфе 32 года назад.

Вырос в достаточно неблагополучном на тот момент рабочем районе: видел и разборки, и как друзья совершали неправильный выбор.

В 90-х годах он в подростковом возрасте попал в военно-патриотический клуб имени Александра Невского, которым руководил священник, протоиерей Виктор Иванов. Возможно уже тогда у Олега зародилась идея служить в церкви. Работа священника уже не казалась такой необычной и странной.

Сам Олег рос без отца, но много общался с окружавшими его дедом, тренерами, отцом Виктором. Это и стало главным мотивом для нашего героя — он сам стал «батей» для прихожан, заключённых, своей хоккейной команды. В профессиональном хоккее не бывает вратарей-капитанов. Но даже для своей команды он «батя».

Олег после окончания школы в Уфе поступил в Казанскую духовную семинарию, а в 2012 году был рукоположен в сан священника и приписан к Успенскому кафедральному собору в Салавате.

— Я служил в храме, проходил сорокоуст в Уфе, в том самом храме, в который ходил в детстве. На тот момент надеялся, что там и останусь, — говорит Олег. — Тем более к дому поближе. Но однажды позвонили утром, сказали, что я еду служить в Салават и скоро за нами заедет машина. Мы с женой Татьяной быстро покидали вещи на первое время — какие успели взять. Так, внезапно, мы оказались в Салавате и стали жить в квартире, которую сняли для нас, и началась моя служба здесь.

— Олег, расскажи, пожалуйста, а как ты попал на службу в колонию?

— Мы как раз наводили порядок на территории Успенского собора Салавата, и мне позвонили на сотовый: «Сходи, забери указ тебе», — сообщил секретарь епархии. В указе я увидел назначение на службу в храме в ИК-4. Ну, мне никто не объяснял — почему туда, почему я, так не принято у нас, просто дали задание, и я постарался его сразу выполнить. Первое богослужение я совершил в храме перед Великой Пасхой в 2014 году — освещал куличи, яйца. А потом много чего ещё было: и ремонт и венчания. Кстати, не знаю как в России, но на территории Башкирии венчания в колонии впервые прошли в нашей ИК-4!

Надо сказать, что с такими молодыми священниками я общаюсь впервые. И, если разобраться, то это второе, если не первое поколение молодых людей, которые отучились науке Богослужения в Семинарии после возрождения православной культуры в 90-х годах. Это совсем другое племя — нет у них того высокомерного отношения к тебе, с которым почти все мы сталкивались у их предшественников. И общение легче происходит, да и вопросов больше задать хочется. Но при этом Олег рассказывает, что к некоторым ребятам, пока не отросла борода, не было и серьёзного отношения прихожан.

— Всё-таки ждут у нас и от священников и настоятеля определённого образа и опыта, — поясняет он.

Учреждение

На следующее утро, в день празднования Крещения Господня, мы выдвинулись в колонию, где служит Олег. Колония особого режима, самый строгий из возможных, где содержатся рецидивисты и совершившие преступления особой тяжести. Меня ждало короткое знакомство с пресс-офицером, прибывшим специально для моего визита из Уфы: сдаю телефон и паспорт, получаю номерок, сделанный вручную заключёнными, затем проходной шлюз и досмотровая комната ‑ и мы очутились во внутреннем дворе тюрьмы. Я прохожу быстрый инструктаж и начинаю снимать таинство Крещения.

Задаю стандартные вопросы, которые только забавляют молодого и рослого офицера ФСИН:

— Да какие побеги, вы что? Ну посмотрите, как здесь можно сделать подкоп? Вы что, это же не кино!

Во дворе, прямо напротив небольшого храма, уже стояла купель, на улице — 16 градусов. Чтобы не мёрзнуть на улице, нас приглашают в церковную тюремную библиотеку, попутно проводя небольшую экскурсию: «Вот у нас тут зал спортивный, тут душевая, а здесь книги церковные».

В тот день я провёл в колонии на пару часов больше, чем планировалось. Поначалу, оказавшись в крохотной комнате с заключёнными, я даже порадовался, что со мной офицер Башкирской ФСИН. Через какое-то время я расслабился: мы начали шутить, смеяться, разговаривать про жизнь.

— Может, чай вам налить, будете?

— Да, можно, спасибо. Можно как себе, я пью крепкий.

Комнату взорвал дружный смех.

— Да вы кино насмотрелись! Мы пьём тут, кто какой хочет!

«Владыка приехал!» — заключённые, надевая шапки, заторопились на улицу. Спустя несколько минут все заключённые, в медицинских масках, уже ожидали начала обряда, который проводил епископ Николай, глава Салаватской Епархии. В оглушительной тишине пошёл снег и осужденные так же тихо, гуськом, ныряли в купель.

Потом, позже, тот самый пресс-офицер поинтересуется у меня: что же стало самым неожиданным увиденным мной в колониях?

Сразу вспомнилось вот что. Направляясь к выходу из ИК-4, нас провожали заключённые. И мы просто вышли за периметр первого забора, и за нами закрыли дверь. И всё. Но в их провожающем взгляде было столько, что мне аж стало неловко за то, что через каких-то 70 метров я окажусь с той, свободной, стороны, которая некоторым из них не будет доступна никогда. И вот именно это ощущение у меня оказалось самым сильным.

ХК «Димитрий Донской»

Хоккейный православный клуб «Димитрий Донской» организовал епископ Салаватской епархии — Преосвященнейший Николай (Субботин) в 2014 году. Сам Олег начал серьёзно тренироваться с 2017 года, тогда же он и стал капитаном команды. Помимо священников в команде играют и прихожане, а тренирует их бывший игрок КХЛ.

Собственно, с новостей об игре в хоккей с заключёнными и началось моё знакомство с Олегом Кабуковым. Новость звучала, конечно, сюрреалистично. И вот, спустя несколько месяцев и непростые согласования съёмки с ФСИН России, я увижу всё собственными глазами.

На следующий день рано утром нас встречали вместе с командой уже у проходной другой колонии — ИК-16. Когда-то ИК-4 и ИК-16 были одной колонией, но потом 16-я стала «строгого режима», а 4-я «особого». Здесь уже на проходной толпился народ — кто-то приехал на свидания, кто-то привёз передачи. Когда вся команда прошла досмотр, мы наконец попали во внутренний двор колонии и, сгрузив огромные хоккейные баулы на тележку, быстрым шагом направились в тюремный клуб.

⁃ А какие здесь преступники в основном? — поинтересовался я у офицера, сопровождавшего нашу группу.

⁃ Убийства, наркоторговля, грабежи. — достаточно уныло сообщил он. — Особо тяжкие, есть на срок 30 лет, есть даже пожизненно, — пожал плечами офицер.

Сам клуб выглядел так, будто время остановилось лет 30 назад. И только огромный видеотелефон «ЗонаТелеком», висевший на стене, как бы намекал нам, что мы в 2021 году.

— Из-за пандемии отменили свидания — вот и установили по колониям, — поясняет офицер, не дожидаясь моего вопроса.

Из-за крайне низкой температуры на улице было решено играть 2 тайма. Это были 2 тайма, которые играли команды заключённых «Батыр» и «Димитрий Донской».

Конечно, когда я впервые прочитал, что на территории тюрьмы есть хоккейная коробка, то был абсолютно сражён этим фактом. Сам Олег сходу не смог сказать, есть ли в других колониях площадки. «А приезжайте ещё летом — мы и в волейбол играем!» «Ну, а что такого — мы же тоже люди!» «Да сейчас лагеря — пансионаты прям!», поясняют возрастные заключённые, начавшие отбывать наказания ещё в 70-х.

Игра закончилась со счётом 7:4 в пользу «Димитрия Донского».

После матча мы все — и осуждённые, и священники, и администрация тюрьмы — собрались в клубе за огромным столом с тортами, чаем и одноразовыми ложками.

По одну сторону заключённые, по другую — все остальные. Это были очень молодые ребята, многим не было и тридцати. На минуту попытался представить, что за тяжкие преступления они совершили, если попали сюда, но отвлёкся на худощавого парня, который пластиковой ложкой впихивал в себя огромные куски торта, понимая, что следующий раз будет не скоро. Видимо, именно в такой момент, за таким столом, в тюремном клубе после хоккейного матча и приходит осознание, что жизнь — понятие несколько более широкое, чем мы себе представляем. И опять это неловкое ощущение, такое очень странное чувство вины за собственную свободу перед этими парнями.

Вообще, эта поездка в Башкирию стала для меня самого очень важной. Я летел снимать историю про священника из Башкирии, а оказалось, что это всё и про меня тоже. И про моё взросление, и про моего отца, да и про меня в роли отца тоже. Про то, какой важной вижу службу отца Олега в тюрьме: он приносит в жизнь заключённых кусочек свободы — и праздники, и веру, заботу и даже спорт. Хотя уверен, что он очень скромного мнения о своей миссии.

— Олег, а как ты восстанавливаешься? — спрашиваю, имея ввиду тяжелую эмоциональную составляющую службы. — Что это: баня, семья, друзья, хоккей?

— В каком плане?

Я почему-то так и думал — Олег не сразу подхватывает суть вопроса.

— Как ты отдыхаешь? Тебе же надо восстановиться после службы, спорта, тюрьмы?

— Спорт это и есть некоторое восстановление, но неправильно было бы сказать, что на хоккее отдыхаешь от храма и служения. В некотором смысле хоккей это тоже служение, и через наше участие в нём многим церковь и священники стали ближе. И ещё на льду часто читаю во время игры молитву «Царю небесный», особенно когда бывает уже физически тяжело. И чтобы травм не было у ребят, — поясняет Олег

— Благословишь меня в дорогу, Олег? — спросил я, скрестив ладони.

— Нет, не так немного, — поправил он мои руки.

— С Богом!