Двукратный обладатель Кубка Гагарина в составе московского «Динамо» теперь работает в «Нэшвилле». Российский нападающий Денис Толпеко провёл насыщенную игровую карьеру, в которой хватало ярких и на первый взгляд не всего объяснимых поворотов. Воспитанника хоккейной школы «Русь» не выбрали на драфте Национальной хоккейной лиги, но благодаря отличному выступлению в Западной хоккейной лиге он смог пробиться в НХЛ, подписав контракт с «Филадельфией Флайерз». В дебютном сезоне в главной хоккейной лиге мира Денис забросил одну шайбу – в ворота легендарного шведского голкипера «Нью-Йорк Рейнджерс» Хенрика Лундквиста. В сезоне-2007/2008 Толпеко отыграл 26 матчей на уровне НХЛ, после чего вернулся в Россию, подписав контракт с московским «Динамо». В столичном клубе он провёл лучшее время в карьере, отыграв пять подряд сезонов и став за это время двукратным обладателем Кубка Гагарина и настоящим любимцем болельщиков. Завоёванные чемпионства (2012, 2013) в команде Олега Знарка стали для Дениса наградой за патриотизм – после революционных изменений в столичном клубе, произошедших в 2010 году, он стал всего одним из двух хоккеистов, перешедших в обновлённую организацию «Динамо». Наряду с Лео Комаровым. После обмена из «Динамо» в «Нефтехимик» в 2013-м нападающий поиграл ещё за несколько команд, после чего в 2017-м завершил профессиональную карьеру. Проведя два года вне хоккея, летом 2019-го Толпеко совершил неожиданный вояж в Швецию, но его пребывание в Европе получилось коротким и завершилось полученной дисквалификацией за участие в драке в ходе предсезонного матча. Тогда же у нападающего обострились проблемы со здоровьем, которые в итоге и заставили его принять окончательное решение о завершении игровой карьеры. После этого Денис выпал из информационного пространства, но не выпал из хоккейной жизни. Отработав год тренером, затем он вошёл в систему клуба НХЛ «Нэшвилл Предаторз», став скаутом, чем и занимается в настоящее время. В эксклюзивном интервью «Чемпионату» известный в прошлом нападающий, а ныне скаут американского клуба НХЛ, поведал о ключевых вехах игровой карьеры, вспомнил неизвестные детали главных побед и поделился некоторыми подробностями о своей нынешней деятельности. «Принял решение и поехал в Канаду. Немного понимал, какая там жизнь» — Вы отправились за океан в возрасте 18 лет, не сыграв ни одного матча на взрослом уровне в чемпионате России. Почему приняли такое решение? — В 16 лет был кандидатом в сборную России по юниорам. «Русь» не имела молодёжной команды, поэтому надо было принимать решение и куда-то уходить. Александр Сергеевич Вирясов забрал меня в «Витязь», куда я перешёл во вторую команду мастеров. Затем попал в основную команду, которая тогда выступала в Высшей лиге. Дальше представился шанс уехать в Канаду, потому что у меня появился агент Владимир Шишковский. Принял решение и поехал. — До того момента когда-нибудь ранее доводилось бывать в Северной Америке? — Два раза был на турнирах – в 13 и 15 лет – в Квебеке и Шербруке. Поэтому немного понимал, что представляет собой жизнь в Канаде и канадский хоккей, и это для меня не было совсем уж в новинку. — Насколько я понимаю, на тот момент английского языка вы не знали. Было сложно адаптироваться в чужой стране? — Честно говоря, тогда об этом и не думал. Просто приехал в Канаду и начал учить новый язык. Конечно, когда ты не понимаешь половину и не можешь нормально пообщаться с ребятами, то чувствовал себя не в своей тарелке. Но целый год ходил в английский класс и постепенно стал улучшаться в знании языка. — Как и очень многие хоккеисты, приезжающие из Европы за океан, на первых порах вы жили в чужой семье. Расскажите, какая мотивация для обычной канадской семьи брать в дом чужого ребёнка? — Там это действительно стандартная история. Клуб им платит зарплату и также оплачивает питание на игрока. Как правило, такая семья уже живёт без детей, потому что свои у них выросли. Им нечем заниматься, а клуб ещё и предоставляет сезонные абонементы. Приходят на матчи и поддерживают команду. В семье обычно живут один или два хоккеиста, и клубу это выгодно, чтобы игроки не были сами по себе. — Это какая-то контрактная история в плане того, что одна и та же семья год за годом берёт хоккеистов своего клуба? — По-разному бывает, но, допустим, до меня в этой семье жил Олег Сапрыкин. Играл в той же команде, за которую ранее выступал и он – в «Сиэтл Тандербёрдз». И мы сразу договорились, что поеду в ту же семью, что и он. Там это поставлено на поток. Несколько лет отыграл, выпустился из команды, и дальше семья берёт нового игрока. «В Канаде всё было устроено более профессионально — уже начиная с юниорского хоккея» — Чем поразила Северная Америка в житейском и спортивном плане? — Прежде всего поразило, что на юниорский хоккей ходят по семь-восемь тысяч зрителей. Практически всегда были полные стадионы. В России на команды мастеров в то время столько не ходило. Жизнь там другая, немного иной менталитет. Люди по-другому общаются. Мне казалось, что всё было устроено более профессионально. Уже начиная с юниорского хоккея, в команде было три-четыре тренера, в том числе и специалист по физической подготовке. В общем, словно сразу нырнул в профессиональный хоккей и оказался в команде мастеров. В голове крутились мысли: «Мне 18 лет, приехал из России, а тут уже клюшки выдают». Хочешь клюшки, хочешь коньки, хочешь ленты – да всё что угодно. Еда, питание в раздевалке. Отправился на выезд – там то же самое. Те же командные ужины. Традиционный быт был очень сильно налажен. Это было видно с первого взгляда. И если я на это обращал внимание, потому что мне было непривычно, то местные просто жили обычной жизнью. — Игрока силового плана из вас сделали за океаном или уже в России учились драться? — На самом деле, никогда не играл в такой хоккей, и всё это пришло в Америке. Ехал за океан совершенно другим игроком и пропагандировал иной стиль хоккея. Но начали требовать, если что-то не получалось, то могли посадить на скамейку. Приходилось завоёвывать себе место, надо было биться и драться, чтобы такими путями оставаться в составе. Потом уже понимал, каждый год возвращаясь за океан, что там играют в силовой хоккей и мне нужно быть физически готовым, чтобы его выдерживать. Надо было ходить на бокс, чтобы держать удар. И в какой-то момент буквально за одно лето набрал практически 10 кг и физически окреп. К тому же ещё и попадал к таким тренерам. В «Реджайне» работал Кёртис Хант, который в своей карьере очень много дрался. И вот он требовал, чтобы каждый забег за шайбой заканчивался выполнением силового приёма. В таком хоккее стычки находили сами себя. Потом подписал контракт с «Филадельфией» тех времён, где отходить от своего стиля уже не было никакого смысла. Как играл, так уже и играл. — А когда-нибудь сталкивались с указаниями, что надо обязательно подраться с игроком икс? — Никогда такого не было. Никогда не был тафгаем и не был каких-то огромных размеров. Всегда находились люди побольше меня. Просто не давал никому спуска и никогда не давал себя и партнёров в обиду. «Мной в НХЛ интересовались «Сент-Луис» и «Детройт», но «Филадельфия» проявила наибольшую активность» — В одном из интервью вы сказали, что к вам был интерес со стороны пяти клубов НХЛ. Сейчас-то уже можете назвать команды, которые вами интересовались, помимо «Филадельфии»? — Так всё и было. Точно помню, что мной интересовались «Сент-Луис» и «Детройт». И ещё два клуба, которые не могу вспомнить. — Почему выбрали «Филадельфию», а не «Детройт», который в 90-х — начале нулевых был одним из самых популярных клубов НХЛ в России? — Скажем так, представители «Флайерз» были первыми, кто ко мне подошёл. Это был ноябрь месяц, начало зимы, а зима в Реджайне начинается в октябре. Они сразу начали активно со мной разговаривать, звонили, общались, скауты проявляли большое внимание и всегда находились на связи. И я внутренне почувствовал, что «Филадельфия» меня очень хочет. А потом ещё в детстве, в комнате, где я жил, у меня висел плакат Эрика Линдроса в майке «Филадельфии». А вы же знаете, каким игроком был Эрик. Вот так символично всё вышло. Но повторюсь, что основным фактором всё-таки стала наибольшая активность со стороны клуба. — Как раз в «Филадельфии» вам достался 53-й игровой номер, с которым впоследствии вы больше не расставались. Что там была за история? — Могу сказать, что на тот момент он ещё не был моим любимым. Всё детство отыграл под 17-м, под этим же номером играл и за «Сиэтл». Когда пришёл в «Реджайну», 17-й номер был занят ветераном команды, тогда я оставил семёрку и взял 27-й номер. Причём провёл под ним удачный сезон и подписал контракт в НХЛ. А уже в «Филадельфии» был большой праздник, на котором новичкам выдавали майки с номерами. На сцене находились главный тренер, генеральный менеджер, и каждый игрок подходил и забирал майку. Генменеджером «Флайерз» был легендарный Бобби Кларк, и вот он мне и вручил майку с номером 53. Так всё и пошло. «Подъехал Ларак и говорит: «Ещё раз дотронешься до Малкина — выкину за борт» — Однажды в НХЛ вы чуть не подрались с Евгением Малкиным. — Это был матч «Филадельфии» с «Питтсбургом»: играл в четвёртой тройке c Беном Игером и Райли Коте – двумя тафгаями НХЛ, которые были в два раза больше меня. Мы выходили на смену на 30–40 секунд, играя семь минут за матч. Мы кусались, бились, и как-то возвращались «домой» на бэкчеке, съехались на пятак. Там оказался Малкин, он что-то сказал, и мы начали пихаться. А он в том матче почему-то играл в двух звеньях – в звене с Кросби и ещё в четвёртом звене с Лараком. Один раз мы с ним сцепились, потом второй раз пересеклись на пересменке возле борта. Опять потолкались, и ко мне Ларак подъезжает и говорит: «Ещё раз дотронешься до него, и я тебя выкину за борт». Там сразу Коте прикатил, они начали пихаться между собой, а я решил, что с этим дядей я точно связываться не собираюсь. — Спустя много лет в памятную ситуацию угодил Александр Овечкин, когда подрался с Андреем Свечниковым. Многие осуждали его за то, что он стал драться с соотечественником, да ещё и который намного моложе его. — Это хоккей и игровой момент. Когда начинаешь драться, ты же не думаешь, каким будет конец. В той ситуации Саня наверняка не ожидал, что он так втащит, что нанесёт Андрею травму. Может быть, он сразу и не понял, с кем вообще дерётся. Только через несколько секунд иногда понимаешь, кто против тебя. А в той ситуации вообще же Свечников был инициатором, уж точно не Ови хотел начать бой. Саня постоял за себя, и получилось как получилось. А что касается того, что подрались два россиянина, так тем хоккей и интересен, что он непредсказуем. — Дебютный матч в НХЛ помнится до сих пор? — Сто процентов. Запомнилась практически каждая смена. Особенно первая (смеётся). — Что там произошло? — Мы приехали в Калгари, чтобы провести первый матч сезона с местными «Флэймз». Очень символично получилось, что после сезона в «Сиэтле» Олег Сапрыкин перешёл как раз в «Калгари». В 2004 году болел за него в финале Кубка Стэнли, когда они боролись с «Тампой». И вот так получилось, что свой первый матч в НХЛ провёл на домашнем стадионе «Калгари», хотя никогда и представить не мог, что такое может случиться. Первая смена – адреналин зашкаливает – кто-то бросил шайбу, и сразу же столкнулся с Дионом Фанёфом. Располагался ближе к борту, он находился сзади и как-то так меня ударил плечом в плечо, что я отлетел и попал прямо в стекло: визор у меня опустился вниз и порезал нос. Кровь брызнула на маску, бегу на скамейку, ничего не вижу, потому что всё в крови. Приехал на смену и думаю: «Добро пожаловать в НХЛ. Первая смена, а у меня уже кровь – здорово начал». Быстро отдал шлем, мне его почистили, и продолжил играть. В целом же от НХЛ остались самые классные впечатления. Джером Игинла, Майк Модано, Крис Челиос, Брэндан Шэнахан… Яромир Ягр, понятно, он до сих пор играет. А так удалось застать то звёздное поколение, которое как раз заканчивало карьеры – посчастливилось поиграть как с ними, так и против них. — Единственный гол за карьеру в НХЛ вы забили как раз в ворота легенды, в середине ноября пробив Лундквиста в матче с «Рейнджерс». — Сравнял счёт в третьем периоде, сумев добить шайбу. В той же игре отдал результативную передачу. Это точно тот день, который буду помнить всю жизнь. «Перед возвращением в Россию понимал, что ещё одно сотрясение, и я могу закончить с хоккеем» — В том сезоне вы в итоге сыграли 26 матчей в лиге. Казалось, что дальше будет больше, но вместо этого вы приняли не самое ожидаемое решение о возвращении в Россию. Чем тогда сильнее всего привлекло предложение московского «Динамо»? — Это было обдуманное и взвешенное решение. В последней игре, в матче с «Торонто», получил второе подряд сотрясение. Перед этим, ещё в АХЛ, мой партнёр при игре «пять на три» попал мне в голову. Очень долго восстанавливался, и сразу же получив второе подряд сотрясение, плохо спал, были мигрени. Понял, что мне надо сделать паузу, потому что за три-четыре года очень сильно поизносился. В тот момент реально ощущал, что ещё одно сотрясение – и могу вообще закончить с хоккеем. С тем стилем, в котором играл. В общей сложности за четыре года у меня было три сотрясения. И когда мне свой игрок попал в голову, то я месяц лежал и не мог прийти в себя, даже голову повернуть не мог. Как раз поступило предложение от «Динамо», захотелось поиграть дома – перед своими родными и близкими. Думал, что возьму паузу на пару лет и поиграю в России, тем более что тогда был такой момент, когда многие игроки возвращались в страну. Это же был первый сезон КХЛ, в лигу приехали очень сильные игроки. Поговорил с руководством и объяснил им решение уехать. — В одном из своих интервью в 2009 году вы назвали «Динамо» родным клубом, хотя выпускались из школы «Руси», а начинали профессиональную карьеру в «Витязе». Почему так сказали? — В силу своего юношеского максимализма. Сейчас считаю, что тогда не совсем корректно выразился. Мой родной клуб – это «Русь». А «Динамо» стало для меня родным клубом уже после того, как я отыграл пять лет и выиграл два Кубка Гагарина. Вот теперь уже можно так говорить. «Серия со «Спартаком»? Всё произошло очень быстро — бам-бам-бам и вылетели» — Также в старых интервью вы признавались, что процесс обратной адаптации к российскому хоккею занял большое количество времени. Что стало самым сложным после возвращения? — Большая площадка – раз. Мой стиль игры – два. Приехал и бóльшую часть времени играл в четвёртом звене, большинства не было, большого игрового времени тоже не получал. Вы же знаете, какие мастера были в той команде, поэтому было очень сложно попасть на ведущие роли. Постепенно стал ощущать себя увереннее, где-то начал выходить с Сергеем Зиновьевым, в плей-офф забил победный гол в ворота ЦСКА в «Лужниках». В начале же действительно пришлось долго адаптироваться. Ещё и не шло. Было большое количество моментов, которое я не реализовывал. — «Динамо» тех лет обладало одним из лучших составов в российской истории клуба. Почему не удалось в полной мере реализовать потенциал той команды? — Лично я считаю, что первый сезон был успешным. Мы дошли до полуфинала Кубка Гагарина, где проиграли будущему чемпиону «Ак Барсу». То есть вряд ли можно говорить, что тот сезон не был успешным. — Больше вопросов по следующему сезону, когда в первом раунде проиграли «Спартаку». — Очень много игроков находилось в ротации. В ходе сезона произошла смена главного тренера. И пока всё созревало и сыгрывалось, мы попали в первом раунде на хайповый «Спартак», который накатил на финиш регулярного чемпионата и находился в отличной форме. Они реально набрали обороты и обыгрывали всех в том отрезке сезона. К тому же тогда серия проходила до трёх побед. — И вы уступили 1-3. — Причём первый матч очень обидно проиграли в овертайме в «Лужниках». — Ведя 3:0 в ходе матча. — И это поражение нас моментально сильно подкосило. Раз – и всё пошло не в нашу пользу. Хотя команда была хорошая, дружная. Все понимали, зачем мы собрались и куда идём. Но всё произошло очень быстро: бам-бам-бам и вылетели. «Знарок проповедовал честные отношения. За него хотелось биться» — После вылета от «Спартака» вы застали процесс трансформации «Динамо» и стали одним из двух игроков, которые перешли в новое юридическое лицо. Наряду с Лео Комаровым. И в итоге стали главными любимцами болельщиков. Почему в 2010-м не ушли из команды вместе со всеми? — Не могу говорить за остальных, это были их личные истории. У меня состоялся разговор с Олегом Валерьевичем Знарком, и он сказал, что я ему нужен и что он видит меня в составе. Так и остался в клубе. — Помните, какое первое впечатление на вас произвёл Олег Знарок при личном знакомстве? — Могу сказать, что к тому времени уже успел поиграть под руководством многих главных тренеров, которые добивались серьёзного успеха. В фарм-клубе «Филадельфии» играл у Крэйга Берюбе, который затем выиграл Кубок Стэнли с «Сент-Луисом». В «Реджайне» играл у Ханта – ныне одного из самых успешных генеральных менеджеров в Западной хоккейной лиге. И когда встретился со Знарком, то испытал похожие ощущения. Тренер-мотиватор и человек, который несёт в себе лидерские качества, как на скамейке, так и в жизни. От него исходила энергия. Он проповедовал честную игру и честные взаимоотношения в коллективе. Если выходишь играть, неважно, как ты себя чувствуешь, то должен или полностью отдаваться хоккею, или вообще не выходить. За него хотелось биться. И было видно, что никто в его команде не пасует. Все выкладывались, отдавались, и мне хотелось оставаться в этой группе ребят и приносить команде пользу. — Бытует распространённое мнение, что Знарок отвечал за мотивацию и настрой, а тактика и стратегия зависели от Харийса Витолиньша. Насколько справедлив такой подход к оценке их совместной работы? — Уверен, что это немного подраздутая история. Тренерский штаб работал вместе. Просто Харийс больше рисовал и больше принимал участие в проведении собраний, но когда у нас были тренировки, то их вёл Олег Валерьевич. Он мог остановить занятие и также объяснить, что и как нужно делать. Если говорить о большинстве, то он отдельно принимал участие в розыгрыше. А так они всегда принимали взвешенные совместные решения, поэтому говорить, что Знарок был только мотиватором, это в корне неправильно. «Перед нами пронесли чемпионские кепки «Авангарда». И мы такие: «Ребят, что-то вы рановато празднуете» — Какие ощущения испытывали в раздевалке при счёте 1-3 в финале Кубка Гагарина — 2012 с «Авангардом» после столь обидного поражения в четвёртом матче? Что говорил Знарок? — Вы знаете, как сейчас помню тот момент. Генеральным менеджером ещё был Андрей Николаевич Сафронов, Олег Валерьевич был тренером. Тогда они сказали, что отступать нам некуда, не сомневайтесь, теперь мы точно заберём этот Кубок. Настрой был такой, что хоть мы и проиграли, и счёт в серии стал 1-3, но нам говорили, что именно ради этого мы и пахали летом на предсезонке в Пинске, и что сейчас у команды откроется второе дыхание. От тренерского штаба исходила уверенность, что мы всё равно станем чемпионами. Ощущалось, что вот сейчас мы и вступаем в настоящий финал, и всё будет хорошо. — Все знали, что при счёте 3-1 в серии в их пользу Омск готовился праздновать чемпионство. Вас это заводило ещё больше? — Когда прилетели в Омск на пятый матч и уже в день игры приехали на стадион, подъехал автобус, и не знаю – демонстративно или случайно – но прямо перед нами пронесли коробки, которые были приоткрыты, и мы просто увидели чемпионские кепки «Авангарда». Пронеслась такая мысль, типа: «Да ладно?». И потом кто-то нам ещё рассказал, что у них уже и ресторан забронирован. Мы такие: «Ребят, что-то вы рановато празднуете. Ещё же ничего не закончено». В том матче обыграли их 3:2, а дальше вы всё знаете, что было. Так что поспешили ребята. «Всегда приятно, когда тебя любят. От скандирования болельщиков были мурашки по коже» — В следующем сезоне в НХЛ произошёл локаут, и на старте сезона КХЛ в «Динамо» приехали Александр Овечкин и Никлас Бекстрём, и вы провели несколько матчей с ними в одном звене. — (смеётся). Отыграл с ними три матча и набрал пять очков. Это такие крутые ребята, действительно потрясающие мастера. Бекстрём вообще замедляет игру так, что на него собираются по два-три соперника, а он выполняет своевременную передачу и разрезает всю оборону. Вспоминаю гол в ворота Минска, когда мы выбегали «три в два», он подождал-подождал и затем сделал мне подкидку на ближнюю штангу, я принял коньком и спокойно забил. Могу сказать, что я ещё и больше мог забить, как сейчас помню, в первой игре с «Северсталью» два раза не попал, когда Ови простреливал. Конечно, это одна из лучших троек, в которой играл в профессиональном хоккее. — Когда локаут закончился и они отправились за океан, «Динамо» угодило почти в двухнедельный кризис. Сложно было перестраиваться после потери таких мастеров? — На самом деле, у нас была спокойная обстановка. Мы обладали большой глубиной состава, у нас было шесть пятёрок. На тренировках работало по два состава – игровой и неиграющий. Поэтому никаких проблем с игроками у нас не было. Конечно, мы понимали, что от нас уехали лидеры. Но все также понимали, что каждый здесь уже выиграл Кубок Гагарина и что каждый может решать исходы матчей. У нас был сплочённый коллектив, пошли дальше и добились успеха. — В том году клуб оформил чемпионский дубль, но вашей фамилии изначально не оказалось на Кубке Гагарина, хотя вы соответствовали критериям. — Не знаю про критерии, может, и не соответствовал по регламенту, там же надо было сыграть определённое количество матчей в сезоне или в плей-офф. Благодарен руководству «Динамо» и Сафронову в частности, за то, что мне дали доиграть сезон, и я выиграл свой второй Кубок, хоть почти уже и не играл в плей-офф. Никто меня не убрал из команды, не поменял в ходе сезона. Отнеслись по-человечески и дали доиграть чемпионат. Да, играл мало, но это был абсолютно нормальный и рабочий момент для хоккея, ведь на тот момент не выдавал нужный результат. — Насколько было приятно, что динамовские трибуны постоянно скандировали вашу фамилию? — Всегда приятно, когда тебя любят. С динамовскими болельщиками я до сих пор общаюсь, благодарен им за тёплое отношение и за то, что они всегда кричали мою фамилию. У меня мурашки по коже были. Через интервью хочу передать им большой привет. Спасибо им за то, что всегда поддерживали команду и меня в частности. Хочу пожелать команде успехов. Сейчас «Динамо» является одним из лидеров чемпионата КХЛ. Команда продолжает побеждать. Могу сказать только самые тёплые слова о клубе и его болельщиках. — Главным тренером «Динамо» сейчас является Алексей Кудашов — «золотой» капитан команды 2012 года. Уже тогда видели в нём задатки большого тренера? — Конечно. Даже не сомневался в этом. Получается, что в тот год Алексей заканчивал карьеру, и он уже проводил некоторые тренировки для неиграющего состава. Сам выходил на лёд, тренировал, что-то рисовал и расписывал игроков соперника, показывал их сильные и слабые стороны. По всему уже тогда было видно, что человек настроен на тренерскую карьеру. «В «Салавате» тоже был яркий отрезок в карьере. Дальше уже ехал с горочки и не стал никого обманывать» — После пяти лет, проведённых в «Динамо», дальше вы постоянно меняли команды. Почему не удавалось задержаться на одном месте дольше чем на полтора года? — Ещё один яркий отрезок в карьере получилось провести в Уфе. В 2014 году «Нефтехимик» обменял меня в «Салават» после Нового года, и у нас собралась неплохая команда. Прошли два раунда плей-офф и проиграли «Магнитке» в финале Восточной конференции. В межсезонье продлил контракт с уфимским клубом на два года и следующий сезон отыграл достаточно хорошо, действуя преимущественно в третьей тройке – выходили с Егором Дубровским и Денисом Хлыстовым. Мы были как злые собаки. Чувствовалось, что «отморозился» и начал приходить в себя. У меня оставался год контракта, но случилась смена руководства. Пришло много новых ребят, а меня в команде не оставили. Отправился дальше – там было «Торпедо», потом «Амур», ХК «Сочи». Но не буду лукавить. Можно сказать, что уже ехал с горочки. Где-то не хватало мотивации и живого азарта, как-то поостыл и подуспокоился. Наверное, даже уже понимал, что не хочу дальше играть. А когда находился в «Спартаке», уже чётко понял, что ничего мне не хочется. И не стал никого обманывать – ни себя, ни агента Юрия Леонидовича Николаева – принял решение о завершении карьеры. — Это правда, что после неплохого сезона в «Амуре» вы сами ушли из клуба, потому что больше не хотели так много времени проводить в самолётах? — (смеётся). Честно говоря, уже не помню тот момент в деталях. Но, по-моему, да. У нас были переговоры с «Амуром» о новом соглашении, но «Сочи» тоже предложил контракт, и я выбрал тот клуб. Понятное дело, что географическое положение сыграло свою роль, поэтому принял такое решение. «По инерции сбросил перчатки и только потом осознал, что игрок против меня дерётся в перчатках» — Что за история произошла в Швеции летом 2019 года, когда вы попытались вернуться в хоккей, но подрались на предсезонке и столь неординарным образом окончательно завершили свою карьеру? — К тому моменту уже не играл два года и в принципе ничем особо не занимался. Но всегда любил спорт и поддерживал себя в хорошей форме. В какой-то момент подумал, почему бы мне ещё не поиграть в хоккей (смеётся). Сам вышел на АИК, потому что хотел поиграть в Европе в хорошем городе. Всё было цивилизованно, руководство клуба сказало приезжать на просмотровый контракт. Подготовился, приехал, начал неплохо тренироваться. В двусторонках даже забивал какие-то голы. Но начал тянуть паховые кольца, вот эти приводящие мышцы, уже заматывал их лентой, чтобы они держались, и продолжал кататься через боль. А затем был первый контрольный матч, возник какой-то конфликт на пятаке, кто-то куда-то кинул шайбу, на меня бросился какой-то швед, а я реально не хотел драться. У меня ведь даже был разговор с генеральным менеджером, где он сказал, что мы знаем, что ты можешь подраться, но тут не надо этого делать, и что мы рассматриваем тебя как игрока на ведущие роли. Но мне пришлось подраться, потому что меня просто начали бить. Сбросил перчатки, а в Швеции есть такое правило, что если ты дерёшься, то в перчатках это можно делать – просто получишь пятиминутный штраф. А я по инерции сбросил перчатки, начал драться и только потом осознал, что игрок против меня дерётся в перчатках. И всё – мне дали дисквалификацию. Продолжал тренироваться и снова почувствовал боль. Тогда подошёл к руководству клуба и сказал, что мне надо провериться и сделать МРТ. Сначала они мне предложили пройти его в Швеции, но его надо было ждать неделю. Я сказал, что давайте просто слетаю в Москву и сам всё уже вечером сделаю без очереди. Поехал, и мне сказали, что у меня растянуты паховые кольца и что там уже ничего не держится. Самое лучшее – это сделать операцию в Германии, восстановление займёт два месяца, и я понимал, что никто меня ждать не будет. Тогда и вышел из этой истории. Так всё и закончилось. — Если подводить глобальный итог, насколько довольны тем, как сложилась игровая карьера? — Как говорится, могло быть получше, могло быть похуже. Мог вообще не заиграть. Тот сезон, который провёл в «Реджайне» перед подписанием контракта с «Филадельфией», он оказал наибольшее влияние на развитие всей моей карьеры. Окажись тогда в других руках у другого тренера, я уверен, никакого контракта в НХЛ бы потом не подписал. Потому что мне реально в «Реджайне» всё сходило с рук, играл по 20 минут, у меня пошла игра, начал набирать очки и выбил баллов 50. — 51 очко в 53 матчах. — Всё верно. Получалось забивать, отдавать результативные передачи, и всё сложилось наилучшим образом. После этого и началась профессиональная карьера. Конечно, часто анализирую и думаю, а что бы было, если бы я не уехал из НХЛ? Может быть, я бы играл там и дальше и ничего бы плохого со мной не случилось. Набирал бы очки и потом бы подписал односторонний контракт. А может быть, получил бы ещё раз в голову и на этом закончил? Если говорить честно, то очень доволен своей карьерой. Вообще стараюсь быть позитивным человеком. Выиграл два Кубка Гагарина, мне посчастливилось поиграть в НХЛ, поиграл с классными выдающимися игроками – и в тройках, и в командах, поиграл против крутых игроков. Я был в чемпионских командах и был в командах, которые не попадают в плей-офф – почувствовал всё. Побывал у многих тренеров – у Ханта, Берюбе, Знарка, Владимира Вуйтека, Владимира Крикунова. Побывал в руках очень крутых специалистов, поэтому доволен своей карьерой. Не могу сказать ничего плохого. «Написал резюме и отправил его в разные команды. Ответили из «Нэшвилла» — Какие мысли были о продолжении жизни в хоккее сразу после завершения игровой карьеры? Сразу хотелось стать скаутом или всё-таки смотрели на роль тренера, которым был ваш известный отец? — Знаете, были мысли просто остаться в хоккее. Папа тогда выпускал из «Руси» 2004 год рождения, также у него был 2010 год – и он тренировал сразу две команды. После завершения истории в Швеции практически каждый день приезжал в Орехово-Борисово в «Русь» и помогал папе с 2004 годом. Иногда даже бывало такое, что он сидел на лавке, а я тренировал на льду. Так отработали весь сезон, выпустили ребят, и многие из них оказались в МХЛ. Пользуясь случаем, хотел бы обратиться ко всем молодым игрокам. Никогда нельзя искать в ком-то или в чём-то причину своих неудач. Всегда нужно концентрироваться только на себе и постоянно упорно работать над улучшением своей игры. Только так можно добиться большого успеха в хоккее. Папа воспитал многих известных хоккеистов – обладателя Кубка Гагарина Станислава Галиева, нападающего «Автомобилиста» Олега Ли. После выпуска 2004 года он остался на 2010-м, потом началась пандемия, и, к сожалению, папы не стало. Сейчас 2010 год в «Руси» тренирует Александр Анатольевич Головкин. Это тренер, воспитавший Владислава Цицюру из «Витязя» и Ивана Просветова, которого недавно в НХЛ обменяли из «Аризоны» в «Колорадо». — Как вы в итоге стали скаутом «Нэшвилла»? — Сначала поступил в Высшую школу тренеров, закончил её и развивался в тренерском направлении. Набирался опыта благодаря тому, что папа давал возможность почувствовать ребят, раздевалку. Сам с головой пока никуда не нырял. Параллельно ходил на матчи, присматривался, общался с бывшими партнёрами по командам, которые уже работали скаутами. — Шафигулин в «Торонто» работает. — Шафигулин, Ванька Непряев, Андрей Плеханов. Много кого можно перечислять. Начал спрашивать у них, как всё устроено, что нужно делать и как вообще зайти в эту историю. Понимал, что мне это интересно, тем более что это снова НХЛ. Хотелось там работать и открыть для себя что-то новое. Вышел на главных скаутов клубов лиги, и поступило предложение от «Нэшвилла». — Так понимаю, что вы сами вышли на руководство «Нэшвилла»? — Написал резюме и отправил его в разные команды. Ответили из «Нэшвилла». Дальше встретился c чехом Мартином Бакулой, провёл с ним интервью, потом меня пригласили на турнир в Прагу, куда приехало руководство «Предаторз». Тогда драфтовался 2002 год, Аскаров играл, Хуснутдинов, многие другие. Там со всеми познакомился, в клубе приняли решение подписать меня – четвёртый год работаю. — Как сейчас строится ваш обычный рабочий день? — Как правило, просыпаюсь с утра и стараюсь в первой половине дня написать отчёт. Всё зависит от графика. Если одна игра следует за другой, то стараюсь не копить матчи, а на следующий день уже готовить репорт по игрокам. На это уходит час-полтора. Всё зависит от того, сколько игроков надо было отсмотреть в этой игре. У каждого скаута есть расписание на месяц вперёд. Днём занимаешься своими делами, а вечером едешь на хоккей и просматриваешь игроков. — Расписание составляет главный скаут клуба или вы сами можете выбирать матчи? — Понимаю, что от меня требуется. В целом стоит задача – просмотреть от топового игрока до хоккеиста с нулём набранных очков. Каждый скаут может работать по-разному. Но сейчас на драфт идёт 2006 год и поздний 2005-й. Моя задача – максимально посмотреть всех российских игроков этого возраста – с Запада и Востока. Нужно увидеть каждого парня и понять, кто на что способен. Соответственно, есть рейтинг хоккеистов, плюс есть сарафанное радио, очень много гуляет информации. У меня есть список, и по нему работаю. «На драфте НХЛ не бывает необдуманных выборов» — Расскажите, как изнутри устроена церемония драфта? Условно вы нацелились на одного игрока, а его забрали прямо перед вами, ваши действия? — Так и есть. Игроков уводят из-под носа. Ты можешь нацеливаться на одного хоккеиста, а его выбрали предыдущим пиком. Но всегда есть список, рядом находятся три-четыре игрока, от которых никто не откажется, особенно если речь идёт о топовых раундах. Если ты выбираешь 15-м, а перед тобой кого-то забрали, то 16-й игрок, он тоже неплохой. Всегда есть выбор хороших игроков. — Нижние раунды — это лотерея? — Ни в коем случае. Делается колоссальная работа, проводится тщательный анализ, перед драфтом проводятся три-четыре собрания, где обсуждается абсолютно каждый игрок. Перед драфтом по полдня обсуждаются все без исключения хоккеисты. Всё раскладывается по полочкам, и даже те, кто не драфтуются, находятся в поле зрения. Никто просто так наобум никого не выбирает. И я больше вам скажу – отношение к игроку, выбранному в первом раунде драфта, точно такое же, как и к тому, кто выбран в седьмом. Им уделяют внимание, их развивают, с ними так же общаются. И даже те игроки, которые были выбраны два или три года назад и сейчас играют в Европе, они так же остаются под вниманием клуба. Например, в России за московское «Динамо» играет голкипер Константин Волков, в «Авангарде» играет защитник Семён Чистяков. С ними постоянно идёт общение, я с ними нахожусь на связи, главный скаут также поддерживает отношения с ними. Всем уделяется внимание. На драфте НХЛ не бывает необдуманных выборов. «Шипачёв поспешил с возвращением в КХЛ. Свои очки в большинстве он бы точно набирал в НХЛ» — Существует ли идеальный возраст для отъезда игрока в НХЛ? Есть же совершенно разные примеры — кто-то едет молодым и пытается пробиться через АХЛ, а кто-то уже едет состоявшейся звездой КХЛ, как Артемий Панарин или Кирилл Капризов? — Одной проторённой дорожки не существует. Вы сами про это сказали. У всех разные судьбы, разные желания и разные возможности, как физические, так и ментальные. Кто-то уезжает в 18 лет и сразу начинает играть в основном составе, кто-то проходит через низшие лиги, а кто-то приезжает зрелым игроком в 26–27 лет, уже многое показав в Европе, а у кого-то не получается пробиться, и он возвращается обратно. У всех разные пути, и идеального возраста для отъезда за океан я вам точно не назову. — Удивлены, что такие признанные российские мастера, как Вадим Шипачёв и Никита Гусев, не смогли в должной мере реализоваться за океаном? — Думаю, что Вадик поспешил с возвращением в КХЛ, но я не знаю всех его личных деталей, это же очень тонкий вопрос. Уверен, что со временем с его техникой и с его пониманием игры он бы наверняка вышел на какой-то уровень – на какой точно, это бы зависело от него – но свои очки в большинстве он бы точно набирал. То же можно сказать и о Гусеве. Это ребята, которые находятся на таком высоком уровне понимания игры. Под них просто нужны партнёры, им необходимо предоставлять игровое время и самое главное – понимать, куда их ставить. Всё это очень тонкая материя. «Получаю удовольствие от матчей «Торпедо». Когда хорошо, тогда хорошо» — Что вас больше всего привлекает в современной КХЛ как профессионала и скаута НХЛ? — Получаю удовольствие от матчей «Торпедо». Общался с Игорем Ларионовым. Он в двух словах рассказал своё понимание. Могу сказать, что его доверие молодым игрокам помогает команде играть в раскрепощённый хоккей. Это идёт на пользу. Запомнилось, как в матче с «Витязем» молодой игрок обыграл соперника на синей линии, споткнулся и всё равно не отбросился, а пытался из неудобной позиции найти возможность для развития атаки. Многие моменты в их игре бросаются в глаза. Ещё один матч видел по телевизору. В игре со СКА за четыре минуты до конца третьего периода при преимуществе в одну шайбу крайнему нападающему отдают передачу на полборта, он её принимает, никуда не отбрасывает, а перекладывает шайбу на неудобную руку и выполняет подкидку в середину. Она проходит, и за счёт этого они через пас выходят из своей зоны. И так играет молодой хоккеист в столь ответственный момент матча. Это поражает. Просто понимаю, на каком ментальном уровне находятся игроки, если они способны так играть. — Доверие со стороны Ларионова — это ключевой фактор в их феномене? — Сто процентов. Доверие, энергия, физика, режим, эмоциональное состояние вдохновения. Вижу, что у них горят глаза и они готовы рвать всё и всех. Это реально такой молодой азарт. Они чувствуют, что у них получается, и на этом фоне они идут вперёд. Конечно, это совершенно рабочая история. — Но есть ли гарантия, если условного Атанасова взять и выдернуть в другую команду, то он так же круто в неё впишется? Нет ли тут чисто командной истории? — Одна и та же клюшка в разных руках играет по-разному. Конечно, может получиться такое, что некоторые игроки в других командах даже в состав не пройдут. Это именно система главного тренера, который вот так видит команду, так видит состав и так создаёт атмосферу. Когда хорошо, тогда хорошо. Они просто молодцы. «КХЛ нужен лимит на легионеров. Пять человек — оптимальное число» — Тренд последнего межсезонья в КХЛ — натурализация легионеров. Как относитесь к тому, что тот же Бреннан Менелл может сыграть за сборную России? — Не думаю, что он туда попадёт. Хотя если завтра забьёт 100 голов, то почему бы и нет? В футболе это же работает. Вообще, это двоякая история, в которой я бы хотел остаться в стороне. С одной стороны, понимаю клубы, которые стараются искать возможность усилиться, но в то же время зачем нужен такой лимит, который можно вот так обходить? Понятно, что игрок в моменте идёт на такой шаг и получает паспорт России, чтобы здесь зарабатывать деньги. Тут каждый ищет свою выгоду. — Вообще лимит нужен российскому хоккею? — По мне, нужен. Сейчас отмени лимит, все привезут по 10 иностранцев, а где тогда будет развиваться молодёжь? В том же «Торпедо» молодые игроки не уходят со льда, играют большинство, и это будущее нашего хоккея. А привези завтра легионеров, они будут зарабатывать деньги, потом уезжать в свои сборные, и ещё многие из них высказывают не очень лестные отзывы в сторону России. И зачем это нужно? Пять человек – был оптимальный лимит.