«В последнее время мне снятся этапы Кубка мира». Мурашов — о мотивации и постолимпийской психологии

Руслан Мурашов — о тоске по атмосфере международных стартов и хоккейном прошлом. Чемпион мира по конькобежному спорту Руслан Мурашов в нынешнем сезоне, несмотря на второй год изоляции, продолжает бежать на уровне мировых топов. В интервью «Матч ТВ» он рассказал о сверхнавыке стирать из головы ненужное, а также о тяжелом ковиде перед Олимпиадой. — Что заставляет вас бегать быстро? Уже второй сезон у вас результаты мирового уровня. Не было желания бросить все это, переквалифицироваться, пройти курсы, уйти в IT? — Я уже не смогу войти в IT. Поздно! Все мозги на спорт потратил, так что я здесь, зарабатываю, что есть. Я спортсмен и люблю свое дело. — Могли стать хоккеистом! — Там, как я говорил раньше, были сложности с тренером, не смогли наладить отношения, а отдать меня в пансионат в Москву у родителей на тот момент не было возможности. Пришел в конькобежный спорт. — Не возникает иногда желания поиграть? — В хоккей? Нет. Я в 15 лет стер его из памяти и стараюсь не вспоминать. Ни один матч не смотрел, переключаю сразу, если случайно попадаю на какую-нибудь игру. Не знаю, кто играет в сборной России, какие команды, какие лиги. Я остановился на том, что была ВХЛ, в которой играл «Химик-Воскресенск». — Прозвучала информация, что вам готовы сделать старт для того, чтобы был побит равнинный рекорд мира. — Если ледовары на наших новых катках что-то нахимичат, почему нет? У голландцев под это дело, можно сказать, консилиум собирают. Если у нас появятся такие люди, думаю, это все получится. Главное, чтобы была такая команда людей, которая была бы под это заточена. Здесь, в Коломне, рекорд катка [у Дмитрия Лобкова] — 34,35 секунды, и то это, по мне так, такой, сомнительный рекорд. При мне Паша Кулижников бежал 34,5. Получается, для рекорда надо еще полсекунды скинуть, это очень много. У голландцев сейчас на отборе результаты были странные. Человек, который раньше из 1 минуты 10 секунд не бежал, бежит 1 минуту 08 секунд. По две секунды люди снимали с личных результатов, явно с чем-то перехимичили — то ли с циркуляцией воздуха, то ли с химией. С химией на льду, я имею в виду. — Думаете, сейчас результат может быть связан с какими-то технологиями в экипировке? Или не то время? — Не думаю. То, что чехлы обтекаемые обсуждали, — это точно не помогает сбросить 2 секунды. — Это был предолимпийский хайп? — Скорее всего. — После Олимпиады в Пекине вы были очень разочарованы. Сколько ушло времени на перегрузку? — Я ушел в себя и в семью на полгода, пропустил первые два сбора, развеялся немножко. Как и в случае с хоккеем, стер все это из головы — такой сверхнавык у меня уже есть. — Вы были так расстроены в Пекине. По мне так, вы были героем, учитывая то, как тяжело переболели «короной». Или вы думали, что должно быть лучше? — Я максималист по природе. Я проделал такой путь. Мне казалось, что за те два коронавируса я заслужил большего, ведь столько пережил, я болел тяжело, трижды набирал форму. В общем, верил в свой успех. — Насколько все было серьезно? — Два раза лежал в больнице, вытаскивали дважды медикаментозно. У меня начинался цитокиновый шторм, когда температура раскручивается и не падает. Мне давали препараты, которые угнетают собственный иммунитет. Как только начинала спадать температура, я начинал делать выпады, при серьезной одышке. Соседи по палате смотрели на меня как на дурачка. Рассказал им, в чем дело, потом даже сфоткались, они пожелали мне удачи. — Но ведь был риск, что вы вообще не квалифицируетесь! — Да. В какой-то момент Дмитрий Анатольевич [Дорофеев] сказал нам о раскладе: «На Олимпиаде 500 м бежишь или ты, или Паша». На квалификации я болел, температуру сбил до 37,3. Выиграл тогда 0,01 у Паши. — Как переживаете между собой такие ситуации? Общаться не тяжело? Выиграть может только один. — Судьба нас связала. У него тоже сложный путь, было много в его карьере всего — приятного и неприятного. Он у меня вызывает уважение как соперник, конкурент, друг, напарник по команде. Между нами не может быть какой-то агрессии и ненависти. Хотя по характеру мы разные: я — более закрытый, он — более открытый, но при этом в нас действительно много похожего. — Говорили недавно с Линой Голиковой про Zilveren Bal. Хочется, чтобы у нас были соревнования с такой движухой? — В последнее время мне почти каждый день во снах снятся этапы Кубка мира, как я общаюсь с Кьелдом Нейсом, японцами… Даже не знаю, на каком языке это происходит, ха-ха. Когда с хоккеем я завязал, тоже сны снились. В голове нейронные связи остаются и выдают такое. Когда резко у нас отняли этапы Кубка мира, понятно, скучаешь. Там все интереснее, эмоциональнее, волнительнее, чем внутри страны. — По вниманию болельщиков скучаете? Все же вас там знают, любят. Тут у нас совсем уж узкая аудитория. — Думаю, есть такая зависимость тоже. Там постоянно подходят дети, люди в смешных шапках. По таким болельщикам очень скучаю. — Спартакиада сильнейших греет в плане мотивации? — Пока к этому двоякое отношение. Сезон получается растянутым. Чемпионат России в декабре, потом чемпионат России в январе и феврале, а везде нужно быть в хорошей форме. Если бы все эти три старта укладывались в два месяца, было бы проще держать пик формы, три месяца — это уже долго. Непонятно, к чему готовиться. — Этап Кубка России в Питере — в планах? — Нет. Очков будет достаточно. Там открытый каток, мне в прошлом году там не очень понравилось. Это как другой вид спорта. На 1000 м меня даже в «десятке» не было, на втором круге ноги встали колом. — Мне кажется, если открытый каток — это должен быть крутой ивент или хотя бы просто интересная какая-то история. Как на Олимпийском стадионе в Амстердаме было. — Вот там было нереально круто. Огромное количество зрителей, приглашенные гости. Даже дождь не испортил впечатлений. Если бы был такой ажиотаж — это правда другая история. Там все было круто сделано. Съемка с дронов, круто организовано. Между дистанциями человек ехал на машине и играл на фортепиано, а рядом девушка, которая над инструментом держала зонтик. Такого, наверное, уже никогда не