Воспоминания Хенрика Зеттерберга о Дацюке: как тот придумывал свои финты, как играли вместе

Хенрик Зеттерберг пустился в ностальгию в честь включения Павла в Зал хоккейной славы.

Павел Дацюк – в Зале хоккейной славы. Единственный и неповторимый Волшебник, главный мастер по части того, чтобы оставить любого соперника в дураках, виртуоз с шайбой и без неё. Вспоминать его карьеру можно бесконечно, пересматривать самые крутые моменты, восхищаться его магией. Сделал это и бывший капитан «Детройта» Хенрик Зеттерберг, с которым они отыграли 13 сезонов, взяли Кубок Стэнли и организовали 286 совместных голов в регулярке, а также 45 – в плей-офф.

На днях швед написал колонку с воспоминаниями о Дацюке. О том, каким уникальным тот был и как сильно повлиял на карьеру шведа. «Чемпионат» приводит её перевод.

Моему сыну Лове девять лет. Когда мы смотрим хайлайты тех лет, я говорю что-то вроде: «Боже, только посмотри на этот пас Пава». Когда я играл, то особо об этом не думал, но когда начинаешь задумываться, то понимаешь, что он сделал мне карьеру. Он был одним из самых мастеровитых двусторонних игроков в истории. Он так здорово держал шайбу. Был невероятен в обороне, а его игра в атаке была похожа на подборку хайлайтов.

В дебютном сезоне я был 22-летним пареньком из Швеции. Пав был 24-летним парнем из России, который только что выиграл Кубок в своём первом сезоне. Мы были молодыми ребятами в команде, набитой будущими членами Зала славы. Нам было комфортно общаться друг с другом на английском. Наш язык не был идеальным, но у нас получалось общаться. И сейчас так же, я пишу ему СМС, потом мне нужно время, чтобы понять, о чём он, что пытается сказать? Это вроде английский, но всегда с юмором. Да, он весёлый парень.

Мы сразу почувствовали коннект. Мне очень повезло, что я играл с Павом. Нам нравилось играть в одном стиле, это придавало мне уверенности. Он подарил мне веру, что я могу играть так, как хочу, показывать свою игру.

Поначалу мы играли в звене с Бреттом Халлом, его прозвали «Дети и старый GOAT». У нас был один из лучших снайперов мира, который, кстати, всегда был открыт. Мы часто это слышали. Думаю, Халли нравилось с нами играть. Мы с Павом были не особо нацелены на бросок. Помню, в большинстве Халли просто кружил по зоне. Пасовал ему я или Пав. Халли о нас по-настоящему заботился, не только на льду. Он сделал так, чтобы мы были частью коллектива.

Поначалу нам не нужно было быть звёздами. Мы учились у стольких лидеров – Стива Айзермана, Никласа Лидстрёма, Криса Дрэйпера, Криса Челиоса, Брендана Шэнахана, Игоря Ларионова. Они знали, как побеждать. Никогда не паниковали. Нам было весело, очень весело. Но после матчей мы шли в тренажёрный зал и занимались своим делом. Оглядываясь назад, осознаёшь, что нам так повезло быть в той команде, а мне ещё – играть с Павом.

Мы хотели всё время играть вместе, потому что нам это нравилось, но мы понимали, когда нас не ставили вместе. Это давало команде «двойной удар». Когда бы нас не воссоединяли вместе, мы играли так, будто нас и не разделяли. Всё потому, что мы одинаково понимали игру. Как только он что-то говорил, я сразу ему: «Ага». Как только я что-то говорил, он мне тоже: «Ага». Нам не надо было долго что-то обсуждать, мы и так понимали друг друга.

Пава можно было узнать по походке издалека, даже если он шёл в окружении 400 людей. Его тело было создано для катания. Он много пахал. Я не мог делать олдскульные, тяжёлые вещи в зале, типа приседаний и прыжков. А он делал их перед матчами. Я ему: «Ты что делаешь, Павел?». А он отвечал: «Надо ноги размять, а то я медленный». На что я говорил: «Так ведь так станешь ещё медленнее». Но для него это работало.

Пав любил играть в «попробуй отбери». Он, возможно, один из лучших в удержании шайбы. Он практически дразнил защитников. Показывал им шайбу, а затем неожиданно бил по клюшке. Таким был Пав. Мы это делали практически после каждой тренировки, и мне это сильно помогло. Думаю, он каждый раз меня обыгрывал.

Если взять его клюшку, она была как бревно. И как он только мог такой играть? У него был чуть ли не двойной загиб, и туда, и сюда. Такой клюшкой невозможно было бросать, а он мог. У него был один из самых сильных кистевых в команде. Сумасшедший бросок с неудобной, но это потому что он был леворуким, а загиб был как для праворукого. Он вроде как мухлевал.

Зато он никогда не мухлевал ради атаки. Никогда не гнался за очками. Думаю, он мог бы выиграть титул лучшего бомбардира, если бы захотел. Больше ни у кого не было таких финтов, как у него, он был настолько креативным. Даниэль и Хенрик Седины получили признание за оставление партнёру при игре в большинстве, но это была наша фишка. Я знаю Хенрика с Даниэлем, они говорили мне, что это делали мы. Это он придумал эту фишку. Он всегда подходил ко мне и говорил: «А что скажешь, Хэнк, может, я брошу прямо за ворота, вот сюда, шайба отскочит с другой стороны».

Что прикольного было в Паве, так это то, что, когда он дурачился на тренировках, мы знали, что пройдёт четыре-пять встреч, и он сделает это в игре. Помните тот знаменитый гол в ворота Марти Турко в матче с «Далласом»?

Он исполнил его за пару недель до этого на тренировке. Тогда никто ещё не знал, что он собирается это сделать, но, как только он сделал, все сразу вспомнили: «Ах да, точно». Наверное, он просто думал об этом и решил, что это прикольно и может сработать.