Интервью с Пьяновым — о Сибири, играх плей-офф с Салаватом, Беке, Мёрфи, стиле команды, спадах и молодых хоккеистах

Валентин Пьянов рассказал о спадах по ходу сезона, проблемах молодых игроков, своенравном характере Бека и плей-офф.

Сезон для «Сибири» был закончен уже месяц назад. Новосибирская команда с трудом вышла в плей-офф, проиграла два стартовых матча с общим счётом 2:15, но нашла в себе силы и внутренние ресурсы увести серию в решающую встречу.

Один из самых опытных игроков команды Валентин Пьянов дал большое интервью «Чемпионату», в котором рассказал:

«Это был лучший коллектив в моей карьере»

– Валентин, опишите сезон «Сибири» одним словом. – Зебра, наверное, какая-то: то чёрная полоса, то белая. Волнообразная, другого слова нет. То можем у всех подряд на какой-то эйфории выигрывать, то всё в наши ворота залетает, как будто разучились в хоккей играть.

– От чего шла такая нестабильность, команда-то вроде опытная, много поигравших хоккеистов? – Как по мне, сказался рваный темп чемпионата. В прошлые годы мы играли подряд, было меньше пауз, бывало, по встреч шесть подряд проводили. Сейчас одна игра, шесть дней пауза, затем – ещё три матча и ещё пять выходных. Выпадаешь из этого темпа, раньше было тяжелее в плане плотности, однако рваного графика не было. Когда ты выпал из ритма и к тебе приезжает команда, которая три встречи подряд сыграла, ты будто под поезд попадаешь, в первом периоде ноги стоят. Взять условную «Северсталь», у них четвёртая игра была с нами после Дальнего Востока, а у нас была пауза. Они давай бегать, а мы думаем: «Что происходит?» Какой календарь дают, по такому и играем, но раньше было лучше.

– Вы ещё в начале сезона сказали, что предсезонка была тяжёлой, не все такую проходили. Можете раскрыть детали? Тренеры пытались подстроиться под новый календарь? – Не все до этого выполняли ту работу, которую мы проходили с Занковцом (экс-тренер «Сибири» по физической подготовке. – Прим. «Чемпионата») на предсезонке: прыжковые упражнения, ускорения, немного другая работа в зале, потому что у нас практически не было велосипедов. Своеобразный подход.

Всё, что мы делали с Занковцом, я уже проходил, когда вне команды готовился. Для меня шоком и сюрпризом это не стало. Для некоторых это стало в диковинку, не все оказались готовы. Многие привыкли приседать, жим лёжа делать и велосипеды крутить, а тут немного другое.

Не скажу, что мне было некомфортно, я себя нормально чувствовал. Не люблю жаловаться: у тренеров есть видение, если дают, значит, надо доверять им и выполнять их требования.

– Слышал версию, что ветераны команды были недовольны методами его работы. Это правда или нет? – Если честно, не сказал бы, что был какой-то конфликт или просьбы убрать его.

– Он действительно переусердствовал с анализами крови, которые брались у вас чаще, чем обычно? – Я с этим уже сталкивался в Омске, постоянно сдавали кровь, за нами следили. Это современный подход. Для меня это нормально, ребята тоже хорошо относились по причине того, что за тобой постоянно следят, проверить, нет ли, условно, какой-то аллергии.

Может быть, были какие-то недопонимания в том плане, что ребята хотели делать другие упражнения, но они не встраивались в его систему. По этому поводу существовали, наверное, какие-то разногласия, но я себя прекрасно чувствовал. Не прям вау, потому что у меня медленный стиль, так скажем (улыбается). Конфликта не было, все понимали, что такая работа нужна для того, чтобы было легче на льду. В общем, лёгкое недопонимание среди ребят присутствовало, но основная масса нормально воспринимала. А по поводу того, что «старички» были против, точно не было.

Заговоров не было, за последние годы это был лучший коллектив: и по тренерскому штабу, и по персоналу, и по команде. Я в раздевалку с максимальным удовольствием приходил. Это был лучший коллектив в моей карьере.

«Два дня мы с Беком — лучшие друзья, а на другой день мы как собаки лаем друг на друга, ругаемся»

– Со стороны так не казалось, доносились же слухи, что есть проблемы во взаимоотношениях с легионерами. – Были такие моменты. И в прекрасной семье бывают скандалы, так что это просто рабочие моменты. Я тоже кричал, с Беком ругался, хотя многие могли подумать, что это Широков орёт. Это был я. Считаю, что непозволительно уходить так, как он (речь о том, что Бек в матчах регулярного чемпионата досрочно покидал скамейку команды. – Прим. «Чемпионата»).

Мы все знаем, что он вспыльчивый молодой человек, который, к сожалению, ушёл в другую команду. Однако в плей-офф он показал, что может биться ради команды, работать и выкладываться на 100%. Да, в сезоне были к нему претензии со стороны ребят и болельщиков, но, как он сыграл в Кубке Гагарина, дорогого стоит. Это касается всех: бились, никто не уходил от борьбы, как это часто бывает. Все выложились на полную.

– Как с Беком строились отношения в бытовом плане? – У меня с ним отношения были, как весь наш сезон, волнообразные: два дня мы с ним — лучшие друзья, можем переписываться, общаться, а на другой день мы как собаки лаем друг на друга, ругаемся. Потом можем подойти друг к другу, высказать своё мнение: он мне говорил о том, что я не могу ругаться на кого-то при всех, на лавке надо вести себя по-другому, а я ему — что нельзя уходить во время игр. Это все знают, секрета тут нет.

Он сам потом это понял, ребята постарше с ним поговорили. Запоминается всё по концовке. Сезон можно на подножке проехать, но, когда начинается плей-офф, там война. Как говорят руководители, в кубковых играх зарыты контракты. Я согласен, плей-офф – показатель сезона.

– Так было со всеми легионерами или только с Беком? – Андреофф – другой. Он работяга, не было такого, что он не хочет идти на тренировку, а желает пойти в зал. Если вся команда идёт, то и он со всеми. Он будто русский, всегда пашет на тренировках, работает в полную силу. Мёрфи — своеобразный, его лучше не трогать. Когда его никто не тревожит, он показывает свою лучшую игру.

«Мы не «Северсталь», не можем, как заведённые зайчики, бегать по кругу и не уставать»

– Была ли дополнительная накачка перед сезоном: новый стадион не видел игр плей-офф, другое руководство? – Нет, перед сезоном у каждой команды, которая обитает в середине таблицы, первостепенная задача одна – выйти в плей-офф. Тогда все будут спокойны, задача-минимум выполнена. Дополнительной накачки не было. Я по своей натуре всегда хочу выигрывать, ненавижу ошибаться.

Момент был в игре с «Салаватом» в регулярке: удалился, залез в офсайд, отобрал гол у Климовича. Не люблю, когда порчу что-то другим. Ладно, когда сам себе, но когда Ваня приехал только из ВХЛ, а я у него «украл» гол… Я к нему раз пять подошёл, говорю: «Вань, не знаю как, однако так случилось».

В спокойном режиме готовились, понимали, что нужно попасть в плей-офф.

– Вы перед началом сезона понимали, в какой хоккей собирается играть «Сибирь» при новом тренерском штабе? – Наверное, нет. Я с Вадимом Сергеевичем Епанчинцевым работал до этого в «Сарыарке» пару месяцев, был знаком с ним. Такого, что нам пришли и объяснили, в какую систему мы будем играть, не было. Мы понимали, за счёт чего мы можем побеждать: надёжная оборона, большинство. У нас был «директор большинства» (речь о Тейлоре Беке. – Прим. «Чемпионата»), как его все называют. Основную массу матчей мы выиграли, когда действовали, как в плей-офф: вся команда бьётся, ловит броски на себя, выходит с полной самоотдачей.

– Это правда, большинство матчей так и выигрывалось, но при этом Епанчинцев же пропагандирует несколько иной хоккей – более атакующий. – Скажем так, команда у нас была не особо скоростная, за исключением нескольких ребят. Мы не «Северсталь», не можем, как заведённые зайчики, бегать по кругу и не уставать. Возрастная команда, надо было играть грамотно. Тактику мы по ходу сезона несколько раз перестраивали, тренерский штаб видел, что с предыдущей мы не справляемся.

Сказать, что не было тактики, не могу. Перед каждой игрой нам объясняли всё, на сборах готовили базу. Если ответить банально: какие наработки были перед сезоном, на том игра и строилась.

– Во второй игре сезона Широков во флеш-интервью «разнёс» команду, и потом это широко ушло в медиа. Это СМИ разогнали значимость той речи или его слова действительно сработали? – Честно говоря, я не смотрю медиа, у меня в «Телеграме» даже каналов никаких нет, зашёл вот только недавно, что-то почитал. Я максимально абстрагирован от всего. Вышел на любимую работу, поиграл. Стараюсь держаться на дистанции от интервью, не смотрю, кто что сказал, написал.

Когда сидишь на диване, всё кажется легко. Я вот смотрю большой теннис и думаю: «Как ты не можешь попасть в корт?» А сам недавно вышел на турнир в Новосибирске поиграть, и меня там…

– 0:6, 0:6? – Ну, первую 0:6 проиграл, потом с горем пополам шестое место на любительском турнире занял. С дивана ты мастер. Когда начинаешь всё читать, голова забивается, и ты думаешь: «Может, я реально ничего не умею?» Пусть сначала человек пройдёт путь, дальше я на него посмотрю.

Возвращаясь к вопросу, Серёга Широков правильно сказал. Нас возили, эта встряска была необходима. По ходу сезона такое было несколько раз, после каких-то поражений любой мог высказать мнение. Мы сами понимали, что не можем расслабляться – каждое очко на вес золота. В конце чемпионата эти несколько очков нам и помогли «Нефтехимик» обойти. Где-то недобрали бы, тогда не было бы плей-офф.

– Когда к вам пришла мысль о том, что надо ограничиться от медиа? – Лет, наверное, шесть назад. Я могу зайти что-то прочитать, когда мне это интересно. Условно, кто-то дал большое интервью, тогда зайду прочитаю. Но смотреть все эти телеграм-каналы, комментарии… Зачем мне забивать голову, если у меня есть время отдохнуть? Всё равно получается у тебя день сурка: каждый день ходишь на хоккей, сыграл игру, а потом снежный ком наваливается ещё после комментариев. Можно психологически с этим не справиться.

Я давно перевернул эту страницу, лучше посмотрю обзоры НХЛ, кто из знакомых в КХЛ забил и набрал очки, интересные голы.

Кто-то заходит в интернет и расслабляется, но, я считаю, ты в себя вкладываешь какой-то негатив. Лучше я этот самый негатив в Counter-Strike поймаю, для меня это лучше и проще (смеётся).

– Сейчас у многих такая позиция: Глотов и Панарин вообще с кнопочными телефонами ходят. – Например, сейчас в Астану приезжали, там VPN для некоторых соцсетей не нужен. Ты два часа листаешь эти видео, появляется зависимость. Стараюсь максимально жить жизнь, проводить время с ребёнком, гулять с собакой и отдыхать от всего. У меня по телевизору 24 на 7 идут мультики, хоккея вообще нет. Люблю поиграть с друзьями в компьютерные игры, посмотреть турниры на Twitch, не более того.

«Барыс» — наш криптонит в этом сезоне. У меня даже объяснения нет почему»

– Вернёмся к «Сибири», что случилось с командой в октябре-декабре, там даже два месяца дома победить не могли? – У меня даже объяснения нет. Вратари не ловили, защитники не блокировали, нападающие не забивали, большинство не работало – всё. Все просто плохо играли, не было таких матчей, что мы хорошо его проводим, а нам залетает какая-то ерунда. Выходили и сами отдавали: ошибки, «привозы», броски в ближний угол, подставления. Всё не то было – большинство, меньшинство.

– Почему игра в меньшинстве поменялась только после наступления плей-офф, играли ведь пассивно? – Мы на каждую игру разбирали соперника, как и против кого играть. Просто у нас была более пассивная система. Банальный пример – первые игры в Уфе в плей-офф. Стояли – нам накидали авоську. Потом перестроились, соперник сразу оказался не готов, не знали, что делать.

Ещё важная деталь – площадка. В Уфе она шире: когда ты просто стоишь, у них много пространства. Когда приехали на пятую игру, начали бегать за ними, а они нас всё равно легко разрывали, так как мы им освобождали зоны. Домашняя площадка у нас у́же: два шага сделал – и уже вернулся в середину. Там тебе надо сделать четыре шага, доли секунды решали.

– В декабре дома уступили «Амуру» 1:5, была ли тогда мысль, что уже приходится играть и за тренера, так как ситуация тогда была беспросветная? – Какие-то слухи, может быть, и доносились, но нам никто не заходил и не объявлял об этом. Мы сами прекрасно понимали, что команда не может столько проигрывать – какие-то изменения точно будут, если мы не выправим ситуацию.

Это показатель волнообразности нашего сезона: можем пять-шесть встреч хорошо играть, цеплять очки с «Локомотивом» и «Трактором», а потом выйти и уступить прямому конкуренту. Не было недонастроя ведь никакого.

– Ближе к февралю начала проскакивать мысль, что «Сибирь» приобрела солидность, но потом это быстро всё улетучилось. – Так и было. Мы вроде выходим, на равных играем с топами, а потом едем к «Барысу» – и будто разучились в хоккей играть. Они – наш криптонит в этом сезоне. Выходим на победной серии, они много проиграли, и ничего не получается. У меня даже объяснения нет.

«Когда ты 2:15 «горишь» после двух игр, не знаю, кем надо быть, чтобы не понять того, что при ещё нескольких таких матчах выгонят всю команду»

– Епанчинцев на итоговой пресс-конференции сказал, что более опытные игроки перерабатывали молодых на тренировках в течение сезона. Вы со своей стороны это как видели? – Может быть, я грубо скажу и ребята обидятся, но, как по мне, они слишком рано почувствовали себя суперхоккеистами и перестали работать. Это моё личное мнение. Хороший пример – Саня Першаков. Человек три месяца не играл, ездил с нами, однако выходил на каждую тренировку, пахал в полную, оставался после, бросал по воротам, после игр шёл на запасной лёд и там отрабатывал. В конце сезона вышел, одного за борт выкинул, второго, сейчас в сборной играет. Это работоспособность.

Я не спорю, у нас талантливые ребята, одарённые: Михалёв, Люзенков, Овчинников был. Но на таланте вылезают единицы, всегда есть над чем работать. Один сезон зазвездился – молодец. Однако в следующем надо доказывать. Это моё мнение.

На тренировках старшие ребята подъезжали, говорили выполнять в полную силу задания. Серёга Широков же в углах долбится, у него шайбу не отобрать, а ребята моложе приходят и не пашут так. Думаю, все уже поняли, что без работы никак. Ваня Климович – показатель. Приехал из ВХЛ, готов ко всему.

«Один в один» они хороши, завяжут тебя так, что не развяжешься, но когда приезжает «Локомотив» и начинает тебя прессинговать, то ты просто так из угла не вылезешь: надо и поработать, и в оборону вернуться. В МХЛ так можно, однако тут надо перестраиваться и пахать, каким бы талантом ты ни был. Тот же Макдэвид, я уверен, пашет больше всех. Вряд ли он просто родился с такими руками и ногами.

Илья Михеев, мой друг, рассказывал мне, как те же Мэттьюс, Таварес работают и тренируются. Он мне говорит: «Я приходил один из первых, а они уже там». Ребята, какими бы звёздами ни были, работают над собой, чтобы поддерживать этот статус.

– Вы после первых двух игр в плей-офф очень ярко высказались и сказали, что командой собрались и провели беседу. В каком формате и составе она была? – Когда ты 2:15 «горишь» после двух игр, не знаю, кем надо быть, чтобы не понять того, что при ещё нескольких таких матчах нас всех скинут в один пакетик и выкинут в речку, то есть выгонят всю команду. При своих болельщиках так нельзя было делать. Собрались, поговорили о том, что нам надо выйти и показать: мы что-то можем. Дань уважения надо было отдать: каждый матч – полные трибуны, безумная поддержка.

На улицах постоянно узнают, раньше в Новосибирске я такого не замечал. После плей-офф с собакой гулял, ко мне подошли и сказали: «Какие вы молодцы, так сыграли!» Я отвечаю, что мы уступили, а мне в ответ: «Да без разницы, вы так бились, шайбу не засчитали». На машине едешь, люди окна открывают, говорят: «Молодчики». При таком хоккейном буме мы не могли играть спустя рукава. Вышли и не выдумывали. Те же иностранцы – тоже: Лайпсик до этого мог разогнаться, потерять шайбу. А в плей-офф он стал действовать более разумно, перешагнул через свой любимый стиль в пользу победы.

– Какой решающий момент был для такого объединения, одного разговора ведь мало в таких случаях? Может быть, это сейв Красоткина ценой травмы? – Когда в перерыве третьей игры пришли, даже не поняли, что с ним что-то случилось. Потом увидели, что Костин разминается, удивились. Это была дополнительная мотивация. Антон даже не в моменте сейва на Василевском получил травму, не в конце периода потянул мышцы. Но тот факт, что он дотерпел, удержал нас в игре, воодушевил. Пропусти мы тогда – могли психологически просесть.

Конечно, так не бывает, что поговорили – и у всех стало всё получаться, но по ходу сезона у нас был сплочённый коллектив. Плей-офф это показал, все вышли, переступили через себя. Увидели, как можем играть, и начали выкладываться на 200%, чтобы победить.

Второй матч выиграли в таком же стиле, почуяли кровь. После пятой встречи был уверен, что сыграем седьмой матч в Уфе. С таким коллективом и настроем не могли не победить.

К тому же поддержка болельщиков очень сильно влияет. Я приезжал сюда, даже играя за другую команду, и, зная, как тут болеют, удивлялся. А те же иностранцы вообще в шоке, что так люди могут поддерживать. Особенно с легендарного «Славься, «Сибирь».

– Чего всё-таки не хватило в серии с «Салаватом»? – Фарта. Те злосчастные сантиметры… Понятно, что на нас изначально никто не ставил, особенно после 2:15. Не у каждого в карьере бывают такие моменты, что ты проиграл с таким счётом и вернулся в серию. Тот же «Трактор» уступил Минску 0:8, и что? Сейчас играют в финале. Все могут ошибаться, бывают просадки.

– По итогам плей-офф «Сибирь» много чего узнала: и «эффект параллакса», и незаконное покидание площадки. – Ну да, объяснили себе и всей лиге – все правила заново изучили. Когда летом собрание с судьями будет, попрошу видеотренера, чтобы заново это объясняли всем (смеётся).

– Вы выполняли в этом сезоне ту роль, которая обсуждалась при подписании контракта, или что-то пошло по-другому? Условно, в большинстве времени почти не получили. – Я понимал, что буду играть во всех форматах, привык выполнять такую роль. Да, в большинстве получал мало времени, мог только подменять кого-то в случае травм, как, например, в плей-офф. Дирижёром большинства был Бек, Люзенков старался ему найти партнёров, которые были бы ему наиболее удобны. Они советовались и искали лучшие варианты. Играл столько, сколько заслужил. Не привык жаловаться, что меня не выпускают где-то.

– Вносили ли изменения в игру на вбрасываниях? Впервые за пять лет ваш показатель перевалил за 50%. – Ситуация такая: допустим, выходишь в большинстве или просто на вбрасывание в чужую зону, там ты сам выбираешь точку, которая тебе удобна и неудобна для соперника, а когда ты в нижних звеньях, то преимущественно играешь на точке в своей зоне, где выбирает её соперник. Мало кто задумывается об этом. В том же меньшинстве ты выходишь на точку против лучшего центрального нападающего противника. Отсюда идёт процент выигранных единоборств. У того же Яковлева именно поэтому показатель ниже – он много вставал на точку в своей зоне.

В той же Канаде у тебя совсем другая подготовка – там тебя с детства учат, как правильно играть.

– Вы же работали с Хартли, как он подходил к этому вопросу? – Хартли обучал больше не центральных, а крайних нападающих: как надо правильно выбежать, если центральный проиграл, как бороться со своим крайним, чтобы он не забрал шайбу, которая осталась под центральным. Поэтому у меня и был процент выше 50 в Омске – все крайние знали свою работу.

Под конец сезона только я более-менее обучил Белоусова и Гоголева. Они раньше времени выбегали и бросали проигранную шайбу назад – это реально работало. У нас до сих пор некоторые крайние не знают, что за шайбу надо бороться. Тут много факторов, которые остаются вне поля зрения.