«Дома есть костюм от Дональда Трампа». Он тренируется с Федором Емельяненко 18 лет и учился с его младшим братом

Разговорили Кирилла Сидельникова: жесткий перелом челюсти, лоу-кики молодого Волкова и борьба Александра Емельяненко. В 2008-2010 годах о Кирилле Сидельникове, который на тот момент провел в ММА не больше 7 боев, говорили как о главном спарринг-партнере Федора Емельяненко. Сложно поверить, что тогда бойцу только-только исполнилось 20 лет. В 2022-м Сидельников по-прежнему в Fedor Team, его статистика в ММА 13-7 и он готовится подраться с бывшим оппонентом Федора Фабио Мальдонадо на турнире URAL FC в Перми. Корреспондент «Матч ТВ» Вадим Тихомиров и журналист sport-express.ru Илья Андреев обсудили с Сидельниковым его внушительный трудовой стаж. На первый сбор с Федором Кирилл попал в 16 лет. — У Федора был пугающе жесткий бой против Фабио Мальдонадо. Помните, с какими эмоциями его смотрели? — Да их не передать, потому что было и что-то вроде боязни за Федора и в каких-то моментах радость, когда он доминировал. Бой был волнительный, валидольный и зрелищный на самом деле: перевес то в одну, то в другую сторону. — Хотели отвести глаза, когда были самые опасные моменты? — Наверное, я так и делал. Просто отводил глаза и думал — вот бы это побыстрее прекратилось. Потом повернулся, смотрю, а уже все нормально. Думаешь, ну, слава Богу. — Вы успели заметить, что Хабиб тогда пришел в угол Федора и подсказывал? — Да, конечно обратил внимание. — Что было после боя, что Федор говорил? — Точно не помню, но он сказал что-то вроде «вот так вот нельзя» или «бои так не надо проводить». Но он это так с усмешкой сказал, все-таки он был сильно побит, лицо у него было сильно [повреждено]. Еще он добавил, что сам понимал, что выиграла вся команда и ему нельзя было проигрывать. — А вы пересматривали этот бой для своей подготовки? — Стараюсь меньше смотреть, чтобы не забивать себе голову, у меня есть тренеры, я могу сказать: «Сергей Алестартович, посмотрите, пожалуйста» (Сергей Чесников — тренер команды Fedor Team). Он посмотрел около 11 боев Фабио, составил определенный план, понял, как работать, и мы всю подготовку и работали. — У вас не остается ощущения, что Федор этого не признает, но ему на протяжении всей карьеры было важно показать, что он сильнее соперника даже в самом сильном его качестве: то есть он идет боксировать с Фабио Мальдонадо, проводит кикбоксерские 10 минут с Мирко Крокопом, добивает Антонио Ногейру из гарда… — Ну, так Федор тоже уверен в своей ударной технике, он просто показывает, что он не хуже их в каких-то компонентах. Что может защищаться от ног и сам бить ногами, как в бою с Крокопом. — То есть вы не думаете, что для него это принципиально? — Лучше тогда это у Федора спросить. — Так он не признается. — Возможно, да, но мы это не обсуждали. — Вы говорили, что ушли из карате, потому что там детский тренер жестковато наказывал. Как это выглядело? — У тренера был бокен — деревянный меч, — он мог бить им. Причем ты буквально чуть-чуть не так ногу поставил, уже все. А когда ты совсем ребенком пришел заниматься, это же вполне нормально, что тебе где-то и пообщаться хочется. И нас там всего в зале было пять человек, и такая гробовая тишина стояла, не дай бог кто-то там пошевелится. Мне кажется, это был неправильный подход к детям. — Вы видели этого тренера, став взрослым? — Давно не видел, но было — встречал. По мне, это именно фанат карате, и по сей день он примерно так и занимается. Думаю, что у него и учеников особо сильных не было, потому что он в большей степени сам фанател от карате. Я просто вспоминаю тренера Владимира Михайловича [Воронова], который тоже нас мог ругать, но это было по-доброму, душевно, по-отцовски. А не так, что ты его как тирана воспринимаешь. На карате я на несколько тренировок сходил, и желание полностью отпало. Года два-три ничем не занимался и в пятом классе ушел на дзюдо. — Многие не знают, но Федор ведь жил в том же доме, где была секция дзюдо и самбо. — Да-да, где Невский (клуб имени Александра Невского. — «Матч ТВ»), но сначала я его увидел на видеокассетах. У нас на втором этаже было что-то вроде смотровой, там праздники для детей проводили, и там же был телевизор с кассетами. Нас туда могли позвать, показать нам какие-то видео с боями. Показывали самые первые бои Федора, и потом он как раз после Тулы приехал в Старый Оскол тренироваться. И тогда я полноценно его увидел. У нас зал делился на две половины: на одной мы занимались, на другой Федор с командой. И я, еще будучи дзюдоистом, смотрел, как они тренируются. — Какой у вас максимум был в дзюдо? — Я выиграл Центральный федеральный округ, поехал на чемпионат России и там проиграл. Перегорел. А так выполнил кандидата в мастера спорта. — Как 23-летний Александр Емельяненко относился к молодым ребятам? — Нормально. Они нам особо внимания не уделяли, у них была своя компания: мы занимались на своей половине дзюдо, а они на своей. Было интересно смотреть: вот тебе показывают это на кассетах и называют «боями без правил», а вот они уже при тебе тренируются. Тем более тогда уже и Сергей Харитонов был известен, и Александра мы знали как брата Федора. Александр и Сергей тогда дружили, хорошо общались, много где ходили вместе. По утрам они приходили в наш зал бороться, по вечерам вместе шли на бокс. Правда, этих тренировок я уже не видел. — Давно нет возможности это как-то проверить — а у Александра вообще была борьба? — В свое время он хорошо боролся, и с Федором у них очень тяжелые были схватки в партере. Александр чувствовал партер и умел бороться. Наверное, это со временем ушло. — Вам он делал приемы? — Могло быть такое, даже какие-то микротравмы у меня могли быть после этих схваток, рычаг локтя он делал хорошо, этот прием он чувствовал. Руки-ноги у него длинные, силы достаточно, и на рычаг локтя он выходил здорово. Вообще, когда он тренировался, он и бегал хорошо. Эрик Оганов или Михаил Малютин — они же родом из Кисловодска, — рассказывали, что, когда он приезжал на сборы (а там после равнины тяжеловато кросс бежать), он уставал, но не отставал от них. — Вы же одного года с Иваном Емельяненко? — Мы вместе учились в классе, хорошо общались. На самом деле был талантливый парень, видимо, это семейное такое. У всех трех братьев были хорошие данные. Не знаю, почему он не захотел связать жизнь со спортом, может, лень, может, что-то еще. Он мог бы быть хорошим спортсменом. Пошел в бокс, был такой высокий, плечистый. Руками неплохо работал. В 16-17 лет мы плотно тренировались вместе, ездили на сборы в Кисловодск, жили в одном номере. — Поддерживаете связь? — Знаю, что он живет в Старом Осколе, а что и как — не знаю. Бывает, что видимся. Привет-привет, и все. — Когда он был ближе всего к профессиональному бою? 2007–2008 годы? — Думаю, что да. Тогда Александр Емельяненко переехал в Санкт-Петербург, перевез его, создал свой бренд АЕ Team. Иван тогда очень хорошо готовился, выигрывал турниры по боевому самбо в Питере. Что-то пошло не так, что именно, я не могу сказать. — Вы сказали, что на первый сбор к Федору попали в 16 лет. Давайте уточним: вы ученик 10 класса, а Федор готовится к боям с Марком Колманом и Кевином Рэндлманом… — Ну да. Понятно, что я там самый молодой и спрос с меня был большой. «Кирилл, надо веники нарвать для бани…» Идешь, делаешь веники для бани. Это нормальное явление в спорте. — А кроме веников что могло быть на сборах? — С Федором нет-нет все равно боролись. Понятно, что я тогда был ребенком и отпора дать не мог. Скорее, это в такой шутливой форме было. — Сколько вы весили в 16 лет? — Где-то 95 кг. — К вам приезжал Александр Волков на сборы, и самое частое, что я слышал об этом, фраза «в борьбе Саше было трудно». Двухметровый каратист Волков с весом 98 кг приезжает на сборы к самбистам. Как вы это помните? — Он сразу хорошо влился, был свой пацан. Да и нормально у него получалось. Боксировать с ним вообще было неудобно, потому что вот эта его широкая стойка, рост. В борьбе, правда, ему было тяжело, но он выдерживал. Понятно, что бороться он не научился за один сбор, но защищался от приемов нормально, а в спаррингах я запомнил, что у него ноги были тяжелые. Лоу-кики он бил так, что там одного удара хватало. Думаю, это и сейчас видно, у него вес так распределен, что ноги тяжелые. — Ваше интервью с Александром Лютиковым вышло с заголовком «Если бы не Федор, работал бы электриком». То есть вы числились в знаменитом старооскольском училище? — Почему числился? Я учился. У меня была специальность киповец, ходил на пары, микросхемы какие-то паять у меня получалось. — Мама Федора не вела у вас пары? — Вела. Ольга Федоровна. — Строгая? — Очень. Мне кажется, это семейная аура какая-то — приходишь и понимаешь, что ты не просто баловаться не будешь, а даже разговаривать на ее парах. Очень требовательная, даже вот по правописанию, по шрифтам. Она что-то вроде черчения вела. — Когда вы начали учиться руками бить? — Поехал на первые сборы, там уже начали пробовать. А в 17 лет меня по спецдопуску отправили на турнир по боевому самбо. Там выступали от 18 лет, а мне разрешили выступать в 17. По сути, ты подписываешь бумагу, что в 17 лет принимаешь на себя все риски и готов драться с мужиками. — 2008–2009 годы, в ММА еще нет больших спонсоров, гонорары в боях $1000+$1000. А на что вы жили в то время? — Меня устроили спортсменом-инструктором в «Металлоинвест», плюс я входил в сборную страны по боевому самбо, там были какие-то надбавки. В 22 я женился, сначала мы с супругой снимали квартиру четыре года. В какой-то момент, кода я выиграл третий чемпионат мира, Федор сказал: «Будем стараться выбить для тебя квартиру через губернатора». Что мог я сделал, собрал все документы. Мне предложили квартиру в Старом Осколе, но в очень неблагоприятном районе, очень маленькую. Я рассказываю: «Федор, дают, но вот так и так. Соглашаться?» Он говорит — нет, попробуем по-другому, иди к мэру. Я пошел к мэру, а мэр сказал почти дословно: «Не хочешь — не бери». Я Феде это передал, он говорит: «Хорошо, помогу тебе через других людей». Где-то через месяц мне позвонили, сказали, что есть три квартиры на выбор, можно приехать посмотреть. Я приехал, сказал, какая мне нравится, и все. — В YouTube есть очень популярный бой с вашим участием против Мартина Солтысика, подписанный «18-летний русский нокаутировал огромного нациста»… — Турнир в Голландии. Ну да, он, во-первых, был правда огромным, во-вторых, служил во французском легионе. А все равно считалось, что легионеры — это такие конкретные наемники. А мне еще этот бой предложили, а я сроду не знал, кто это и какой он. Потом он на взвешивание выходит. Я думаю: «Ни фига себе, такая машина. Как с ним вообще?!» Александр Васильевич [Мичков, тренер по боксу] меня немного успокоил, сказал, что все хорошо будет. Хорошо, правда, что так сложилось. — Вы говорите, что не помните свой первый спарринг с Федором, а помните свой первый пропущенный удар от него? — Да такое на каждой тренировке было. Я от ударов по печени несколько раз за тренировку садился. Это сейчас на такое смотрят, как на что-то удивительное, а тогда два раза за занятие — в порядке вещей. От удушающего мог два раза за тренировку уснуть. Уснул, просыпаешься, все стоят, всем весело. Пришел в себя, и дальше поехали. — А вас никогда не задевало, что в вас видят больше спарринг-партнера Федора, а не самостоятельного бойца Кирилла Сидельникова? — Нет, никогда. Мне кажется, это наоборот, было прикольно. Все-таки Федор — это великое имя во всем мире, так что никак не задевало. Тем более когда у Федора какие-то поражения пошли, на меня тоже посыпалось, что вот Федор все время только с ним тренируется. — После первого поражения стали говорить, что никто в зале не мог Федору сделать треугольник и он просто не был готов к такому приему. Вы могли? — Нет, это не мой прием и не с моими ногами. Но тогда был Максим Гришин, и он со своими габаритами спокойно мог делать треугольник, мы под это работали. — А вы в принципе ловили его на приемы? — Думаю, что нет, потому что это правда тяжело. Он чувствовал каждый прием, даже те, которые мне из дзюдо достались, рычаг локтя или удушающий, — все равно сложно, потому что у него есть какая-то чуйка, когда ты вроде выходишь-выходишь на него, а он раз и вывернулся. — То есть поймать Федора на прием в партере — это какой-то штучный товар в тренировочном процессе? — Да, точно. — Не было такого, чтобы Федор отправлял вас в нокдаун и вам не хотелось больше спарринговать? — Да наоборот, как-то подстегивало. Хотелось еще продолжать, думал: «Блин, ну почему так!» — Вы рассказывали, что ломали челюсть в бою. Это самая большая боль в жизни? — Думаю, что да. У меня был такой перелом, что сломалось в самом центре, в районе подбородка и здесь (показывает на область под ухом). Получается, что целый кусок челюсти ушел вниз. Он такой удар выбросил, из-под задницы, в самом начале раунда. Я даже сразу не понял, что произошло. Минуту-две подрался — что-то не то. Сначала подумал, что мне зубы выбили — языком пробую и чувствую, перепад такой идет и ряда зубов на месте нет. Прямо в бою подумал: «Блин, интересно, сколько мне денег надо, чтобы зубы вставить». Потом чувствую, что кровь идет, рефери остановил, чтобы посмотреть, и показывает, что все. Думаю, интересно, что там. И меня уже врачи стали уводить с ринга, вот тогда мне стало немножко плохо, и меня сразу в скорую и увезли в больницу. — При этом у меня был зуб мудрости, восьмерка, и там был корень в переломе. И мне пришлось удалять его. Кто лечился у стоматолога, те знают, что восьмерку надо рвать силой, получилось так, что я держал свою челюсть, а мне рвали зуб. А так — потом сложно с питанием, приходится привыкать есть взбитые каши, все остальное через трубочку. Мне еще хоть было через что протягивать, но я знаю, что людям могут даже удалять зуб, чтобы было через что питаться. Еще проблемы с зеванием и чиханием. Ты ведь даже если хочешь зевок подавить, никак не получится. В итоге держишь себе челюсть, зеваешь через боль. Потом шину снимают, тебе хочется кусок мяса и хлеба, думаешь, что сейчас пожуешь, а у тебя эмаль настолько размякла без жевания, что тебе кажется, что ты свои зубы и жуешь. И потом еще неделю восстанавливаешь твердость эмали. — Это повлияло на ваше решение не драться какое-то время? — Думаю, что да. Я же там дрался за 500 долларов. Что-то отдал как процент, еще что-то ушло, осталось триста, и их же я отдал врачу. И вот ты сидишь, понимаешь, что, наверное, что-то не так. — Когда вы стали драться в Affliction, там же больше платили? — Да, по тем временам это были колоссальные деньги, у меня был контракт на 10+10 (тысяч долларов). И плюс я вышел сразу в мэйнкарде с хорошим соперником, который дрался за титул чемпиона UFC (Пол Буэнтелло; Сидельников проиграл в третьем раунде после остановки рефери. — «Матч ТВ»). — Там же Дональд Трамп приходил на турниры. Вы с ним как-то общались — Мы вместе сидели на пресс-конференции в одном зале, так как я был участник основного карда. Я еще помню, что после пресс-конференции была такая ситуация, спросили: «Кому нужны костюмы?» — «Давайте». И привезли огромное количество костюмов. Я тогда себе выбрал, и он до сих пор у меня дома висит вместе с тремпелем и логотипом. Если куда-то надо надеть пиджак и брюки, я надеваю его. В общем, есть костюм от Дональда Трампа до сих пор дома. — Когда Федор дрался с Андреем Орловским, вы сразу поняли, что произошло в момент нокаута? — А я сидел как раз за спиной Федора, метра два от угла, все видел. Там смешно было — сидел товарищ Федора, Вячеслав, он был в джинсах, и я хорошо запомнил, что до ринга буквально два метра, он прыгает и у него просто джинсы рвутся от щиколотки до щиколотки. Но зато он на ринге одним прыжком оказался. — Сидя ну стуле, удобно говорить, что правый удар Федора уже должно быть стыдно пропускать, потому что он его бьет больше 10 лет. А вот когда в спарринге стоишь, действительно сложно просчитать, когда он его ударит? — Понимаете, у Федора даже сейчас остается вот эта чуйка на взрыв, и этот правый, его реально не видно. Просто «бам!» — моментально взрывается, и очень сильный удар. Федор брал что-то от бокса, но у него, наверное, в большей степени своя техника. — Федор же иногда дает прозвища бойцам. А приведите несколько примеров? — Да это совсем шутливые какие-то, даже так сразу не скажу… Толямба может сказать, Кирюшечка… Все по-доброму очень. — «Чей кокос крепче». — Федора фраза, да. «Не надо проверять, чей кокос крепче». Это значит, что не надо рубиться и в голову пропускать. — Как думаете, есть человек, который провел с ним больше спаррингов, чем вы? — Я не знаю. — А по ощущениям? — Наверное, нет.