Владимир Гилль Виктору Шкуренко: «Если ты меня подведешь, ты знаешь, по какой статье я сижу…»

Владимир, во-первых, мы с тобой много лет дружим, поэтому и в рамках интервью можем общаться на «ты». А во-вторых, я очень рад, что ты вышел на свободу. Давай для читателей, которые, может быть, не знают твоей истории, расскажем в двух словах, почему ты оказался в заключении…

- Если совсем кратко, меня осудили за превышение должностных полномочий. Будучи мэром города Исилькуля в 2018 году я подписал акты приемки якобы выполненных работ по нашему водопроводу, которые должна была выполнить компания ООО «БлокСтройПроект». Но она подвела нас и не выполнила свои обязательства.

Ну я же правильно понимаю, что это не какая-то твоя подставная фирма?

- (возмущенно) Да я первый раз про эту компанию слышал! Я ж ее не выбирал. Она выиграла муниципальный контракт, и я обязан был работать с ней по закону. Меня, конечно, настораживал тот момент, что при определении цены они упали на 30% от первоначальной стоимости. Но если бы мы не освоили деньги в том году на строительство водопровода, мы бы, скорее всего, лишились бы их. На эту же логику упирали и профильные государственные органы, которые мне открыто говорили, что в следующем году мне этих денег на водопровод не дадут, не только на него, но и на дороги, комфортную городскую среду и т.д. Пришлось довериться подрядчику, который дал гарантийное письмо, что закончит строительство. В итоге мы собрались всем нашим муниципальным «хуралом», и я помню, только бухгалтер мне сказала: «не подписывайте этот документ».

Ты рассчитывал, что так может все закончится?

- Конечно, же нет. Только когда на суде прокурор запросил мне 5 лет, тогда понял, что получу реальный срок. Года два. Так все и вышло.

Ты можешь вспомнить, с каким настроением отправился в тюрьму?

- (смеется) Я хотел бы забыть об этом. Вообще я старался абстрагироваться. Словно все это происходит не со мной.

Но есть и позитивные моменты. Ты похудел, помолодел… (смеется).

- Да скинул более 20 килограммов. В колонии вообще мало толстых, только те, кто приехал таким. Мне сейчас, когда звонят знакомые и жалуются, что чувствуют себя неважно, я смеюсь, что могу подсказать адресок хорошей детокс-клиники… Там быстро похудеешь и поздоровеешь (смеется).

Тебе уже за 60. Как переносится тюремный режим в твоем возрасте?

- Там есть некоторые послабления по возрасту. Хотя раньше, говорят, все было жестче.

А что насчет насилия?

- Я, честно говоря, не сталкивался с этим. В нашей колонии, чтобы зэки подрались - это ЧП.

Может, это потому что ты сидел с теми, кто первый срок мотал…

- Да, у нас все были «первоходы». Но я бы и в целом отметил, что в колонии стало больше порядка, в том числе и в плане содержания помещений. Я когда еще был предпринимателем, ходил в Исилькулькую ИК№4 по приглашению на день колонии. Все обошел, кроме ШИЗО и карантина. И когда мэром был, тоже посещал исправительные учреждения. Сейчас огромная разница. Хороший ремонт сделан. В бане, например, была просто оштукатуренная стена, а теперь плиточка везде и так далее…

А как часто можно в баню ходить?

- Два раза в неделю вместе с отрядом в специально отведенное время. Душ можно чаще принимать, в каждом отряде есть душевая.

А ты же сидел в ковидные времена…

- Мы в масках ходили. Уже в городе никто не ходил, а мы еще ходили. Но вспышек эпидемии не было. Если у кого-то были подозрения на ковид, его быстро изолировали.

Ты человек с определенным достатком, и понятно, что для тебя тюремные условия были не сахар. А были те, кому в тюрьме было даже лучше, чем на воле?

- Да, в бытовом смысле в колонии некоторые чувствовали себя лучше, чем дома. Я сам не видел, но люди рассказывали, что один мужик даже выходить не хотел, когда его срок закончился. На воле он жил где-то на теплотрассе. Вообще я много наблюдал за людьми. Некоторые ребята чувствовали себя в колонии как рыба в воде. Очень быстро адаптировались под эту среду. Но тем не менее все мечтают о быстрейшем освобождении.

А что за люди с тобой сидели? Было хоть с кем поговорить?

- Поговорить можно было со многими… но о чем? (улыбается). Примерно половина ребят за наркотики сидела, также были осужденные по 159 статье за мошенничество. Мы с одним товарищем хорошо сошлись, он сидел за обналичку, нормальный, порядочный человек. Вот с ним было о чем поговорить. Буду в Москве, обязательно к нему в гости заеду.

Я знаю, что ты в колонии работал в библиотеке. А это же мечта каждого интеллигентного человека!

- Мне повезло, я фактически полтора года потратил на самообразование. Много читал - не давал своим мозгам засохнуть. Правда, зрение посадил.

А как ты туда попал? Это же блатное место…

- Совершенно случайно. Парня, который там работал, как раз отправляли в колонию поселения, и ему сказали искать замену. А я буквально первую неделю сижу, ну и сразу говорю - я пойду. Так что чистая случайность… Ну или воля Божья.

О, ты хорошую тему поднял. Я не помню, был ли ты религиозен до тюрьмы? Я брал интервью с другим предпринимателем-сидельцем Романом Канушиным, и он до заключения был атеистом, а потом вдруг поверил. Меня это удивило. Я почти уверен, что лично из меня тюрьма мой атеизм не выведет… (смеется)

- Когда станешь постарше и тебя потянет к земле, тогда и поверишь. Я, пожалуй, не был ярым верующим, но никогда не говорил, что Бога нет. Я очень много православной литературы прочитал в библиотеке…

Так я не понял... тебе вера помогла пережить это испытание или библиотека? (смеется). Ладно. Скажи, ты уже несколько недель дома - перестроился с тюремного режима?

- Там я ложился примерно полдесятого вечером, хотя это считалось нарушением. Все-таки отбой в 22:00. Зато я сам вставал полшестого. И меня многие просили, мол, разбуди и нас пораньше. А на воле я ложусь примерно к 24:00 часам, но встаю все равно очень рано.

Алкоголь-то уже пробовал после выхода? Не хватало его, наверное, там?

- Ну пару рюмок коньяку выпил (улыбается). Вспомнил вкус. А так, меня давно уже не тянет на это, поэтому и в заключении не страдал по спиртному.

А как вообще кормежка в тюрьме? Ну, скажем, мясо, колбасу давали?

- У нас работал магазин. Если есть деньги, можно было в месяц на 9 тысяч покупать продуктов. Плюс родственники раз в два месяца могли прислать посылку на 20 килограммов. А колбасу мы видим в бане, между ног у дяди Вани (смеется).

Ого, это ты там такого набрался? Освоил феню что ли (смеется)?

- Я старался в себя эту «культуру» не пускать, хотя наслушался всякого. Строго говоря, это даже не феня, а так, почти официальный местный язык. На нем и зэки, и сотрудники охраны говорят.

Суржик такой… (смеется). Поделись примерами.

- Ну, скажем, спальное помещение называется «располага», а коридор - «продол». Или надо быть все время «на фоксе», то есть наготове. Еще в колонии было принято говорить не «в 5 часов», а «по пяти». Я такого раньше нигде не слышал. Но я старался все-таки придерживаться привычного языка. Мне иногда кто-нибудь что-нибудь такое ляпнет, я ему тут же: «А ну-ка переведи». Меня больше поразило то, что в колонии есть люди, которые ни читать, ни писать не умеют. Там же есть школа, и как начинается учебный сезон, так полколонии идет в школу продолжать обучение: кто за третий или пятый класс, большинство продолжает обучение после девятого.

А клички вы там друг другу давали? Тебя поди «мэром» звали…

- Клички у нас не были распространены. Ну разве что сокращения от фамилий. Например был Кондратьев - звали Кондрат, Потапенко - Потап и так далее… Меня звали по-разному: кто Владимир Викторович, или Викторыч, кто батя, а большинство дядя Вова.

А как с такими людьми у тебя складывался быт? Вот захотел ты купить шоколадку в магазине… Сразу всем соседям покупаешь? Ведь одному, наверное, хомячить не солидно?

- Бывало по-разному. На первых порах я многим помогал, а потом только избранным - понял, что есть целый класс халявщиков. Только у тебя что-то появилось, они уже тут как тут. А когда у них что-то есть, сроду не предложат. А просить я не умею. Есть старая, еще царских времен, зэковская поговорка - «не верь, не бойся, не проси». Вот и я никогда не просил. Бояться… наверное, и не вспомню уже, когда чего боялся… А верить… До сих пор бывает, что верю. Иначе бы не попал в колонию.

Я помню опять же Роман Канушин как-то так выразился, что тюрьма помогла ему многое понять и переосмыслить. А тебе?

- А мне нечего было переоценивать. Я предприниматель с многолетним стажем, работавший мэром города, почетный гражданин Исилькуля… Меня уже не перевоспитаешь (смеется). Хотя многое оценил по-новому. Это испытание было не только для меня, но и для семьи, родственников, друзей. В этой ситуации оценил, кто есть кто. Есть и те, кто из моего прошлого окружения просто предал. Мне не стыдно за свою работу и, двигаясь по городу, не отворачиваюсь от встречных. Наоборот, исилькульцы встречают меня добродушно, с вопросами о здоровье, о дальнейшем планировании и т.д.

А ведь ты несколько месяцев назад подавал на досрочное освобождение, но тебе отказали. Почему?

- Против моего освобождения был прокурор. Ходатайство о моем досрочном освобождении представляла колония, но написали мне абсолютно формальную характеристику. Можно сказать, никакую. Что-то вроде «принимает активное участие в спортивной и общественной жизни…» И все. А то, что я занимался библиотекой, привозил сюда в колонию свою выставку, прочитал более 30 лекций по истории Омской области для заключенных, и участие в других мероприятиях - об этом не было ни слова. Конечно, расстроился, когда мне отказали. Я еще высказал сотрудникам колонии, мол, что за ерунду вы мне написали, почему так наплевательски подошли… Решил действовать самостоятельно, подал на апелляцию через адвоката, так как была какая-то надежда на справедливость. И в итоге обжаловал предыдущее решение. Хотя, насколько мне известно, суд редко меняет мнение во время апелляций.

А ты самый возрастной в колонии был?

- Нет. Четвертый по возрасту.

А эти люди за что сидели?

- Да банальные истории. Кто-то соседа пырнул ножом по пьянке, кто-то сожительницу чуть не зарезал, нож прошел в нескольких миллиметрах от сердца. А еще один мужичок, колдырял, нашел порох на помойке и решил его охотникам продать, но никто не купил. Тогда он пошел на автовокзал… Там-то его и повязали. В колонии протрезвел, оказался прикольным дедом, нормальный, очень много знает на память В.С. Высоцкого. Я ему помогал, чем мог. Он рассказывал, что был пять раз женат и каждый раз по любви (смеется). У него в России никого не осталось, в Германии живет внук, которого увезли еще малышом, скучает за ним. Мы с ним разговаривали, и я сказал, что если выйду раньше, постараюсь его определить в наш местный дом престарелых. «Но если ты меня подведешь, - говорю ему - ты знаешь по какой статье я сижу… Превышение полномочий. Так вот я их еще раз превышу…» (смеется). А он мне отвечает: «Нет, я тебя не подведу».

Как ты думаешь, твоя история чему-нибудь научит твоих коллег-чиновников? Мне кажется, твой опыт только демотивирует и гасит любую инициативу на местах…

- Я третий подряд мэр Исилькуля, которого осудили. Первый получил условный срок, второму штраф дали около 400 тысяч, а меня уже для разнообразия посадили.

А зачем ты вообще в мэры пошел?

- Хотел что-то хорошее сделать для города, для людей…

А сейчас еще осталось желание идти во власть?

- Мне уже 64. Мне это уже не надо.

А ведь это ты предложил сделать в Исилькуле улицу имени первого губернатора Омской области Леонида Полежаева?

- Да. Я к нему очень уважительно отношусь. И, кстати, жители активно поддержали эту инициативу. Ну кроме пары дурачков, которые воротили нос... Но Леонид Константинович и сам шутил на эту тему, что его фамилия для многих как красная тряпка. Но он очень многое сделал для нашего города. Еще неизвестно, как бы все повернулось, если бы в то время Омскую область возглавлял другой человек. Конечно, у всех есть свои ошибки, но обвинения в его сторону часто незаслуженные.

У этой улицы, кстати, интересная история. Я смотрел в архивах. Сначала она называлась Николаевской. Потом улицей Калинина. И теперь Полежаева. Он же здесь все детство и юность прожил. Он мне рассказывал, как еще отец его, трехлетнего, нес по Иртышу, а лед был совсем тонкий... И он это помнит. Здесь оба его сына родились. Кстати, Леонид Константинович мне одним из первых позвонил, когда я освободился.

Еще одно важное дело, которое ты совершил для Исилькуля - открыл памятник жертвам политических репрессий. Это было еще в 2013 году. Ты это делал еще как предприниматель, на собственные деньги. И я по твоему приглашению приезжал на открытие. И, честно говоря, тогда еще до конца не понимал, зачем все это надо. Но когда началась программа, я был в шоке. Я не часто плачу, но в этот момент слезы у меня наворачивались. Сегодня я понимаю, что такие памятники нужны во многих регионах…

- Я кстати изучал вопрос, как делали такие памятники в других регионах по всему бывшему Советскому Союзу. Обычно это или крест или камень. А у нас в самом центре города был пустырь, за которым никто не ухаживал, и я начал тогдашнего мэра Исилькуля дергать, мол, тут же заброшенное место, камыш в полный рост растет. Со скрипом уговорил за несколько лет. Я не один занимался этим. Меня поддержали в этом многие предприниматели и руководители предприятий. В итоге мы без копейки бюджетных денег сделали эту площадку, памятник бронзовый заказали в Москве, установили.

Но областные власти на открытие не приезжали?

- Нет. Но я и не приглашал. По статусу это должен был сделать глава района. Но, видимо, не посчитал нужным. Зато приезжал глава Азовского района Бруно Генрихович Рейтер. Кстати, фонд «Азова» тоже принимал участие.

Может быть в 2013 году власть уже начала понимать, что антисталинская риторика уже не укладывается в современные тренды?

- Я могу сказать, что они не мешали, но и не поддерживали…

А как ты думаешь, сегодня можно открыть такой памятник в стране?

- Все зависит от конкретных людей. Это такая тонкая тема - о ней не надо кричать, но и забывать об этом тоже нельзя.

Что значит: не надо кричать? Я вот процитирую Дмитрия Медведева образца 2011 года, когда он был президентом… Так вот Медведев подчеркнул, что памятники жертвам национальных трагедий так же священны, как и памятники Победе.

- И тем не менее эта тема долго у нас замалчивалась. А порой, даже находились люди, которые говорили, мол, так им и надо. Когда я этот памятник устанавливал, мне несколько человек сказали - зачем ты это делаешь? А это история моей семьи. 28 августа 1941 года Сталин издал указ о переселении немцев Поволжья. И не только немцев - в то время 13 национальностей репресировали. Я смотрел в архивах информацию про своего деда - Яков Якович Гилль переселен из колхоза имени Тельмана Саратовской области в Исилькуль в колхоз «Новая жизнь»…

Ну и название… Креативили при Сталине…

- Поэтому мне и говорили, дескать, ты в память о своих родственниках ставишь этот памятник. А я им всегда отвечал: «Да вы не понимаете, русских в репрессиях гораздо больше пострадало и погибло. Вы хоть маленько-то историю изучайте».

Ну это какие-то упертые сталинисты…

- К Сталину тоже можно по-разному относится. Ты видел памятник Никите Хрущеву на Новодевичьем кладбище? Он черно-белый. Было плохое, но было и хорошее. Я считаю, также и к Сталину стоит относится.

Неожиданно слышать от тебя такие речи. Ты ведь сформировался как предприниматель благодаря новому времени, опять же памятник жертвам репрессий устанавливал, я думал, ты должен быть жестким антикоммунистом…

- Я не являюсь антикоммунистом, но и коммунистом никогда не был. У меня принцип такой - не состоять в любой партии. Я вообще терпеть не могу, когда люди перекрашиваются. Время изменилось, получил новый партбилет, а старый спрятал в целофанчик, смазал солидолом и ждет, мало ли что, вдруг вернутся времена…

А разве еще не вернулись? (смеется)