«Он влюбился и два года жил в пожарной части, чтобы купить квартиру». Фанат «Зенита» погиб в зоне СВО — мы записали монолог его друга
Андрей Рахов болел и дрался за «Зенит», спасал людей из огня, был основателем популярного в Петербурге клуба единоборств. И прожил жизнь, о которой стоит рассказать. — Он был постарше на пять лет: я 1987-го, а он 1982-го… Но сейчас эта разница между нами будет сокращаться. В первый мы раз пообщались в конце апреля или начале мая в 2012 году в подвале, который впоследствии стал залом нашего клуба «Сечь». Андрей к этому моменту уже тренировал ребят, я хотел открыть что-то свое. Нас познакомили, мы обсудили планы. Помню, что процитировал ему строчки из его же песни: «Проиграть не страшно, страшнее сдаться». Он за это надо мной очень долго смеялся, — это Николай Дедик говорит про Андрея Рахова. Когда-то Дедик и Рахов были в составе питерских фанатских группировок, поддерживающих ЦСКА (московский) и «Зенит», потом основали клуб «Сечь» и стали помогать бойцам ММА: находить бои, поддерживать финансово, устранять сложности, которые обычно возникают у бойцов в 18-20 лет. Андрей Рахов работал пожарным, а весной 2022-го уехал в зону СВО добровольцем. 13 февраля автомобиль, в котором ехал Андрей, подорвался на мине. Николай Дедик рассказывает историю Андрея и о том, почему ее важно знать. — Если бы наши фанатские коллективы встретились в то время, когда мы только познакомились, для меня это бы плохо закончилось (Дедик представлял петербургское отделение ЦСКА Rude Boys, Рахов был из объединения Music Hall «Зенита»). В драках из моих ребят Андрей пересекался с Сергеем Романовым (бывший претендент на титул М-1, боец с рекордом 22-6 — «Матч ТВ») и еще с четырьмя парнями из моего коллектива, когда я служил в армии. Вот в этот момент мы бы уже могли встретиться, тем более тогда в Питере дрались общаки ЦСКА и «Зенита». Для Андрея вроде бы это даже закончилось травмой, они тогда проиграли. Думаю, он есть на многих известных видео, где есть Music Hall: есть популярная драка в «Тупике», там он точно был. Плюс в околофутбольной среде знали, что Андрей занимается творчеством, можно сказать, он был голосом «Мьюзик Холла», а это тогда была сильнейшая группировка в Питере. Люди слушали его треки. Он прошел весь путь от походов на футбол, выездов и статуса обычного фаната в Ростове до элиты в петербургской движухе. Дрался на первых турнирах «Сопротивление», но эти бои не шли в профессиональный рекорд, выступал на ведомственных соревнованиях по рукопашному бою, дрался на любительских турнирах по ММА. Но больше занимался организацией, делал первые профессиональные бои ребятам, где могли платить деньги. Он был давно знаком с Романом Зенцовым (ветеран российских ММА, в какой-то момент тренировался вместе с Федором Емельяненко — «Матч ТВ») и привел к нему Сергея Романова, чтобы Сергей мог тренироваться с профессионалами, находил для него бои. Само название «Сечь» придумал он. Когда были первые события в 2013-2014-м, мы сильно не интересовались политикой, но было заметно, как пошла трещина даже в фанатской среде. Например, у меня были друзья из ЦСКА (Киев), и один из парней выложил картинку: ребенок с бутылкой пива и подпись «Такой маленький, а уже русский». Я ему написал, что это зря, он извинился, но после того стало понятно, что там происходят какие-то процессы, которые нам непонятны. Андрей всегда жил, не жалея себя ради других. Когда он влюбился в Ирину и решил ее с ребенком перевезти в Питер, то два года ночевал в расположении пожарной части и отказывал себе во всем, хотел купить квартиру без ипотеки. Это было время, когда мы приходили в кафе, и я старался его угостить, потому что он натурально вообще не тратился ни на что и копил. При этом, работая, он пытался в Питере развивать пожарный спорт, устраивать какие-то турниры по подготовке. Его часть довольно хорошо выступала всегда, и сам он был в отличной форме — мог подтянуться 40 раз, отлупить кого-то из профессиональных спортсменов на спаррингах. Знаю, что он участвовал в тушении «ковидной» больницы в Санкт-Петербурге, выносил из огня людей, которые были в коме. Сильно переживал, если были пожары с погибшими и кого-то не успели спасти из-за чьей-то халатности. Когда он поехал отвозить гуманитарную помощь в зону СВО, его уволили, мотивировав тем, что он больше ведет свой блог, чем занимается работой. И что взял больничный, чтобы поехать на Донбасс. Те, кто его уволил, сильно краснели, когда были похороны. Добровольцем он хотел пойти почти сразу, но решающий момент был, когда пришла новость, что на острове Змеиный погиб парень из нашего клуба (Алексей Федоров, боевой пловец — «Матч ТВ»), служивший в силах специальных операций, он спасал людей из воды и умер от потери крови после ранений. Этот парень был младше Андрея на 15 лет, и после этого он, видимо, окончательно решил, что поедет. Андрей поехал на добровольных началах и находился там абсолютно бесплатно, отчасти поэтому мы с ним связывались довольно регулярно, у него не было строго в этом плане. Но в такие моменты сложно писать человеку каждый день: «Как ты там?». Он уехал 1 мая, 14-го сюрпризом приехал на мой день рождения. Рассказывал, что изначально попал в батальон Александра Ходаковского, вроде бы они даже хорошо общались, но Андрею хотелось находиться на самом переднем крае, и он перешел в другое подразделение. Когда началось наступление на Угледар, я понимал, что это батальон Андрея, и я его постоянно спрашивал, как у него, он сначала отшучивался, потом я понял, что все не очень хорошо. Я тогда еще написал: «Ну давай про погоду». А он был оператором БПЛА, для него это было важно. Он написал: «Завтра сплю, погода пока нелетная». Я понимал, что он на переднем краю, но старался об этом не думать, это мой лучший друг, когда мы с ним познакомились, я еще мог пить алкоголь, еще какие-то вещи делал неправильные, а с ним очень сильно вырос как человек. Хочется думать, что мы помогали друг другу, но в большей степени он помогал мне. Сейчас, когда мне надо принять какое-то тяжелое решение, я советуюсь с тремя-четырьмя людьми, раньше мне могло хватить его одного. * * * За день до его смерти у меня родился сын. Я знал, что идет наступление на Угледар, и идет тяжело. При этом он мне каждый день писал насчет сына: «Как там? Ну как там?». И я помню, что 12 февраля написал ему: «Стал папой, поздравляй». Прислал ему фото жены с новорожденным. Он меня тепло так поздравил, увидел это фото и больше в онлайн не выходил. Я ему всегда писал в конце: «Терпения и сил тебе». И вот это сообщение он уже не прочитал. А я из роддома вечером того дня поехал к теще, мы попили чай, и было мне как-то не по себе. Пришел ночью домой и не мог уснуть, почему-то мрачно как-то. Уснул под утро и проснулся днем. Хожу по делам, переписываюсь с женой, вдруг мне пишет товарищ: «Всякое разное пишут про Андрея, надеюсь, это ошибка». Захожу в Telegram, мне пишет парень из Краснодара: «Соболезнования». Вижу, появляются посты, понимаю, что все не очень хорошо. И я заплакал. Не плакал даже, когда у меня отец умер. Позвонил его супруге и, если честно, надеялся, что она первая скажет: «Слышал, что пишут? Это неправда». Но по разговору понял, что она вообще ничего не знает. Я ей предложил увидеться, она согласилась, и я сказал, что пишут, что Андрея нет. Поехал к ней, и когда приехал, ей уже кто-то позвонил из подразделения и сказал, что произошло. Как я понял, выпал снег, он немного не считал рельеф, отошел от колеи, и они рано утром наехали на мину. С ним в машине был его товарищ, человек из западной Украины, сказал жене, что поехал кататься на сноуборде, а сам присоединился к Андрею. Андрей дождался машины реанимации, был в сознании, сказал, что ему дышать тяжело. У него были осколочные ранения, травмы. Как мне объяснили, он умер от повреждения сердца ударной волной, когда оно перестает нормально качать, но какое-то время еще работает. * * * Тяжело. 14 мая у меня был день рождения. Обычно я приезжал к нему в часть на сутки, покупал какой-то тортик. А в это 14 мая поехал к нему на могилу. Сидел там и вижу, идет женщина. И понятно, что она тоже к кому-то пришла и этого человека уже давно нет. Она подошла, говорит: «Расскажите, кем он был». И я как заплакал… Я могу много о нем рассказать. Он жил как мужчина и умер как мужчина. Он знал, на что шел, и в том видео, которое с ним вышло посмертно, он правду говорит: «Если со мной что-то случится, я ни о чем не пожалею». Меня это видео в первые сутки спасало, я больше десяти раз пересмотрел. Как я понимаю, 25/17 записали какой-то посмертный трек Андрея (ранее Рахов под псевдонимом Арни записывал совместные треки с группой 25/17 — «Матч ТВ»), там есть его часть, вроде бы она должна быть у его супруги. Очень надеюсь, что ребята доделают трек и бойцы из нашего клуба будут выходить под него. Изначально он же не очень хорошо выражал мысли, но потом к нему это пришло, и он охренительно писал, я зачитывался. Как я понимаю, должны сейчас привезти его телефон и ноутбук и передать его жене. Нам обещают подобрать пароли, и мы хотим почитать его фронтовые заметки, говорят, что он их писал. Я пока в это не лезу, потому что мне до сих пор очень больно (на момент публикации текста жена Андрея Рахова Ирина Ларионова, мастер спорта и чемпионка России по тайскому боксу, о которой упоминает Дедик, написала в Telegram-канале Андрея ogneborets_spb первый пост: «Это мой первый пост на Его канале. Однажды, еще до [СВО], я подошла к Нему со своими женскими обидами, которые заключались в том, что Он постоянно работает. Андрей выслушал меня и ответил: «Хоть раз попробуй сделать то, что я делаю. Возьми на себя ответственность за зал, подумай, как заплатить за его аренду, сделай футболки, сходи в дымокамеру. Я думаю, твои обиды улетучатся моментально». Я же обиделась еще сильнее…». Ларионова довольно много пишет в социальных сетях о жизни вместе с мужем и о том, как справиться с утратой — «Матч ТВ»). У нас с ним был смешной поход на футбол. Мы оба были в Москве, и был матч «Спартака» и ЦСКА, а Андрей на тот момент уже был завязавший, не был ни в одной из фирм. Я его позвал. Мы встали на фанатский сектор, куда я обычно хожу. И на секторе начинается брожение. К нам подошел Женя Москва, известный человек в этой тусовке, говорит: «Я понимаю, что я псих, но такого я бы точно никогда не сделал». Приходит еще один из парней из «Ярославки» и начинает мне объяснять, что Андрей должен уйти. Начинаются разговоры в духе «бомж на секторе» (субкультурное название фанатов «Зенита» — прим. «Матч ТВ»). Я пытаюсь что-то объяснить, говорю внятно, и люди постепенно встают на мою сторону, но и мне тоже говорят, что это неправильно. Предлагают спросить у заводящего виража. В итоге мы договариваемся сделать так: мы уходим, но не прямо сейчас, а через какое-то время. И я за 10 минут до конца матча Андрею говорю: «Пошли?». И уходим. И мы потом едем в машине, и я вижу, что его эта ситуация трогает, и когда я на обратном пути уснул, он меня смешно разбудил словами: «Колян, проснись… Бомж на секторе!» После того случая я и сам для себя тоже решил про футбол, что хватит. Что еще сказать? Жалеть? Мне кажется, у многих в жизни не было такого друга, какой был у меня в лице Андрея. Переживать? Он знал, куда шел, это был его выбор. Бывает грустно, что здесь осталось много трусливых, лживых, глупых людей, а его нет. Он расцвел в Донецке, говорил, что ему хуже в большом городе, хоть он и любил Петербург, но говорил, что там и на природе ему лучше. Андрей был настоящим. Ему в какой-то момент стало казаться, что тут даже в спортивной среде люди немного вырождаются. А там, на фронте, были люди настоящие, цельные, и ему там было хорошо. Вот таких людей, про кого я говорил, я видел среди тех, кто приезжал к нему на похороны. Они подходили и говорили какие-то простые слова, но они очень дорогого стоили. Допустим, кто-то из его подразделения подошел и сказал: «Спасибо, что у вас в Питере появился такой человек».
