«…и тогда мой игрок пробил мячом прямо в Хусейна»

Мы встретились с Игнатьевым в кафе рядом с заводом ЗИЛ. Тут неподалёку находится его офис – Борис Петрович сейчас вице-президент «Торпедо». Но известен он широкой аудитории в первую очередь как тренер. Карьера игрока получилась неяркой, а после её завершения Игнатьев поработал не только в различных отечественных сборных (в том числе в главной команде России), но и в таких экзотических (с точки зрения футбола) странах, как ОАЭ, Ирак и Китай. Сегодня Игнатьеву исполняется 76 лет, и в разговоре с «Чемпионатом» он вспоминает о самых ярких впечатлениях в жизни. – Есть вещи, которые я помню очень хорошо, – говорит Игнатьев. – Я 1940 года рождения. Мне было четыре года, когда стало известно о победе во Второй мировой войне. Тот день я не забуду никогда. Я вышел на улицу, а там люди обнимаются, целуются. Я не мог понять, что происходит. Все стали родными. Отец был в рюмочной. Взял 100 грамм и два бутерброда с икрой. Я его спросил, что с людьми творится. Он посмотрел на меня и сказал: «Мы победили!». – А вы понимали, какое это имеет значение? – А для меня это было… ну победа или не победа – какая разница. Мне было четыре года. Я просто не мог понять, почему люди плачут и обнимаются. 10 мая приехал сосед без ноги. Вообще, ко всем вернувшимся с войны было особое отношение. Герои! Все девки вокруг них крутились. «Бандит из Лужников взял меня под опеку» – Ваш отец, кажется, был против того, чтобы вы стали футболистом. – Да. Он хотел, чтобы я стал инженером и закончил вуз. Он не давал мне возможности ездить на тренировки. – А как вы поступали? – Придумывал что-то и ехал на тренировку в Сокольники. Сначала с Неглинной улицы, а когда переехали – с Ленинского проспекта. До «Октябрьской» только 40 минут добирался. А денег не было. Тут бесплатно, там протырился – как-то доезжал до тренировки. – Как убеждали отца, что вам нужен футбол? – У нас в доме была чернильница. Я вынимал из неё ручку и писал: «Без футбола жить не могу». Причём писал на самой чернильнице. Наверное, отец думал, что я с ума сошёл и от меня лучше отстать. Просил только не бросать школу. А как её не бросать, если у меня полдня уходит на дорогу? Но футбол помог. Особенно учитывая дом, в котором я рос. – А что в нём было особенного? – К нам переехали бандиты из Лужников. Один из них взял меня под опеку. Все пили, курили, кололись, а он мне запрещал. Бандиты с уважением относились к футболу. Во дворе брали меня к себе в команду, чтобы выиграть. – Понятно, какие бандиты сейчас. А какие они были тогда? – Лазили по квартирам, дрались район на район, резали. Это сейчас бандиты элегантно одеты, а тогда кепка, сапоги, белый шарф. Сразу видно, что человек вольной житейской трактовки. – Играя в футбол уже понимали, что хотите тренировать? – Я был больной. Все занятия фиксировал. Смотрел, как тренируют в других командах. – Нужно быть помешанным на футболе, чтобы поехать тренировать в Ирак? – Я ведь перед этим ещё в ОАЭ работал, но мне не нравилось, как там относятся к делу. Сегодня тренируюсь, завтра не хочу. Когда вернулся, мне звонит Лобановский. У нас были хорошие отношения. Чем-то я ему нравился. Видимо, работой в юношеских командах. Он даже звал меня работать на Украину. А тут позвонил и пригласил в Новогорск. – Зачем? – Там он мне рассказал о работе в Ираке: «Морозов и Фоменко возглавят первую сборную. А ты – олимпийскую. Готов?» Я согласился. Всё равно делать особо было нечего. А тут олимпийская сборная. – В то время редко предлагали работу за рубежом? – Наоборот, постоянно. Российские тренеры котировались. Незнание языка не играло роли. Всегда можно было уехать в какую-нибудь французскую колонию. – В Ираке за футбол вроде бы отвечал сын Саддама Хусейна? – Он был президентом федерации и председателем Олимпийского комитета. У него была магическая внутренняя сила. Взгляд ненормального человека. Я себя чувствовал кроликом рядом с удавом. Сейчас сижу и говорю, что хочу, а тогда не мог. Чувствовал себя скованным, даже когда наша олимпийская команда выиграла в товарищеском матче у взрослой. – О чём вам говорил сын Саддама Хусейна? – Спрашивал, кто мне нужен. Я отвечал, что вот те по возрасту не проходят в олимпийскую сборную. Он даже разозлился и спросил через переводчика: «Ты бухгалтер или тренер? Тебе нужны эти футболисты – значит будут эти». Ему было важно, чтобы команда успешно выступала. Документы любому игроку могли сделать. – Вы хоть сами разобрались, кто какого года рождения? – Когда собрались с командой, я им сразу объяснил: «Скажите мне по правде, у кого какой возраст. Без этого я не смогу распределять нагрузки на тренировках». Оказалось, что все футболисты были старше, чем по документам. – Намного? – Достаточно, чтобы обыграть любого соперника. Кто-то – на два года, кто-то – на три. Зато народ относился к делу как надо. Все приходят вовремя. Не то что в ЮАР. Хотя был один проблемный парень. Сильный, но абсолютно неуправляемый. Народ и руководство его очень любили. – И как вы с ним справились? – В какой-то момент мы уехали от жары на север Ирака. Занимались в зале, а там висел портрет Саддама. Этот парень жонглирует и вдруг как даст – мяч полетел прямо в картину! Было понятно, что он не хотел в неё попасть, но я сразу сказал: «Ууу… Катастрофа!» Парень бросился ко мне на коленях. Молил меня, чтобы я никому об этом не рассказывал. Я согласился при условии, что он меня будет слушаться. Парень стал шёлковым. Если начиналось что-то, я ему напоминал: «Помнишь ту картину?» Моментально успокаивался. – Оружие часто видели в Ираке? – В какой-то день всех спортсменов собрал Удей Хусейн – тот самый сын Саддама. Сказали, что мое присутствие не нужно, и на три дня тренировки отменяются. Оказывается, моих игроков и остальных спортсменов отправили в Кувейт на разграбление страны. Они вернулись и хвалятся: «Я машину привез, а я вот это...» Потом на тренировки ходят с пистолетами. Сначала у меня занимаются, а потом маршируют. Мне давали пострелять из автомата. – В какой момент вы поняли, что пора уезжать из Ирака? – К нам относились хорошо, говорили не дергаться, но мы все равно пошли к нашему послу. Он сказал, что события захлестнут страну, и выбираться будет уже сложнее. Стали давать самолеты на выезд из Ирака. Нашу группу тренеров увезли первыми. Хотя с пограничниками были проблемы. – Почему? – Они не давали вывезти кожу и деньги. Там были люди, которые подчинялись только Саддаму Хусейну. Они забирали все, что могли. Кожаные вещи для жены отобрали, магнитофон и телевизор – тоже. Деньги в трусы спрятал и вывез. – Вы не застали известную операцию «Буря в пустыне»? – Она началась примерно через 10 дней после того, как я вернулся в Москву. Мои ребята там воевали. Я уже отсюда следил за событиями. «Таких денег, как в Китае, даже во сне не видел» – И после всего этого вас еще тянуло к диковинным чемпионатам? – Да. После того, как вывел «Торпедо-ЗИЛ» в высший дивизион, меня позвали в Китай, в команду «Шаньдун Лунэн». Ничуть не пожалел: ни в плане финансов, ни в плане опыта. Уже при мне там вкладывались огромные деньги в футбольную инфраструктуру. Уже в 2001 году у нас на базе было 6 полей! У кого даже сейчас в РФПЛ есть 6 полей на базе? И стадионы в Китае – супер. Еще и заполнялись по 80–100 тысяч. – Проблем с инвентарем тоже не было? – Форму выдавали каждый месяц! Целый мешок экипировки и два гражданских костюма. Я спрашивал: «Ну куда столько?» Отвечали, что так положено. – Ваша зарплата сильно выросла в Китае? – В 20 раз минимум. Я таких денег во сне не видел. Даже не понимал, как столько могут платить. Но если тренер туда приехал, то его потенциал использовали. А не как у нас в случае с Хиддинком, который после себя ни одной бумажки не оставил. Я в Китае два раза в месяц читал лекции тренерам, помогал готовить конспекты. – Китай – другой мир. Тренировать там тоже надо иначе? – Китайцы зациклены на выполнении задач. Если надо проплыть километр – проплывут. Ругать или кричать – бессмысленно и не поощряется. Если не сделал, значит, не мог. Тренироваться могут сколько угодно, но в игровых видах спорта им тяжело чего-то добиться. Игрового мышления у них нет. – Поясните. – Были сложности с примитивными вещами, вроде вброса мяча из аута. Даже говорить об этом стыдно. Мы все это давно прошли. А там приходилось объяснять азы. Китайцы спрашивали, где вставать и что нужно делать людям, которые находятся в районе вбрасывания аута. Если мяч скинули одному, куда бежать остальным. Обычно глупости идут от нежелания работать. А у китайцев желание было, но понимания не хватало. Свободные зоны, открывания, отбор, игра в защите – обо всех этих вещах они не имели никакого понятия. Хотя в целом впечатление от людей осталось сугубо положительное. – Почему? – Там другое отношение к людям. Я даже не понимаю, как этот миллиард человек ранжируется. В России – понятно. Если богаче, то ты здесь. Если бедный, то вот твое место. А в Китае президент клуба – миллиардер с государственными задачами – спокойно общается с дворником. – С кем-то из Китая поддерживаете связь? – С переводчиком. Он больше бизнесом занимается, но и к футболу его привлекают. Все-таки и русский, и китайский знает. Он мне иногда звонил и спрашивал про наших футболистов. – Про кого? – Про Кирьякова. Он и поехал в «Шандун Лунэн». Спрашивали меня и про Аршавина. – Это в какой момент? – После Евро-2008, но до «Арсенала». – Чем именно интересовались? – Что за человек. Я его не так хорошо знал, но дал положительную рекомендацию. Как же своему российскому парню не помочь. – Как познакомились с Юрием Сёминым? – Я работал с юношеской сборной 1965 года рождения, а Сёмин – в «Памире». Оттуда мы вызвали двух игроков – Малюков и Мананников. Юрий Павлович сам позвонил мне и дал их подробные характеристики. Это было очень полезно, поскольку сборы короткие и не было времени на знакомство. Стали с Сёминым регулярно обмениваться информацией об игроках. А те двое позже доросли до ЦСКА. «Выпивох в Союзе заворачивали» – Вы ведь знали Сёмина еще до того, как он пять раз приходил в «Локо». Каким он был раньше? – Еще более эмоциональным. – Он и сейчас импульсивный. – Тогда это были эмоции игрока, а сейчас они уже идут через анализ. А еще Семин до сих пор продолжает учиться. Он мог бы сказать: «Я столько лет в футболе, это все остальные должны у меня учиться». Вместо этого Юрий Павлович ездит на стажировки в «ПСЖ» и «Челси». – Сёмин сильно изменился? – Изменилась роль тренера. Раньше это был человек номер один для всех игроков. Если тренер сказал, что в 23:00 отбой, значит, в 23:00 все по койкам. А сейчас появились прослойки между игроком и тренером. Теперь в клубах сложнее устроена вертикаль власти. Важно, чтобы игроки прониклись идеями тренера – только тогда будет результат. А если кто-то один засомневался – всё коту под хвост. – Самедов в советское время не так часто менял бы клубы? – Тогда была корпоративная этика. Тренеры были в постоянном контакте друг с другом. Условный Лобановский мог позвонить Морозову и спросить о конкретном футболисте. И если тот выпивоха, то он никуда бы не перешел. Не потому что кому-то хотелось сорвать переход, а потому что все работали ради общего футбольного дела. Существовала этика – тренер не мог себе позволить за спиной у другого вести переговоры или перейти в команду, с которой играть в ближайшему туре. Это просто нонсенс, таких людей отвергало футбольное сообщество. – Народ не понял бы сегодняшнего Скрипченко? – Время было другое – люди стыдились поступков. К тому же тогда на тренера не влияли ни игроки, ни болельщики. Речи не могло быть о том, что фанат диктует условия непосещением матчей, либо устраивает акции на трибунах. А сегодня мы видим, в какой ситуации оказался тот же Лёнька Слуцкий. Хотя он не жалуется, работает дальше. «Не представляю, как Писарев совмещает два поста» – Вы продвигали Газзаева на выборах президента РФС. Серьезно верили, что у Мутко можно выиграть? – Раз взялись, значит верили. Мы же не против Мутко. Наша цель – изменить футбол. Мы все видим, что сборная выступает плохо, юноши проигрывают, футбол находится в загоне и ничего не меняется. Тренеры лучше всего знают эту игру. Мы в ней всю жизнь. Давайте работать вместе. – Обращались в РФС с предложениями? – Даже письмо Виталию Леонтьевичу писали, предлагали помощь. Сейчас только в техническом комитете работают Никита Симонян и Михаил Гершкович, а всеми остальными вопросами управляют нефутбольные люди. А ведь мы не просимся в какой-нибудь юридический комитет, но тренерский совет должен существовать! –… а его представитель – в исполкоме РФС? – Конечно. Тренерский совет должен решать множество вопросов, давать некое направление работе главного тренера сборной. Речь не о тренировочном процессе, а о подсказках в текущей футбольной ситуации, новых веяниях. Плюс необходимо поменять положение дел в юношеском футболе. Я многое повидал, но не представляю, как Писарев совмещает посты тренера «молодёжки» и спортивного директора РФС! Он ведь должен не только следить за своей командой, но и давать направления 12 сборным других возрастов. Он там-то не успевает. А потом мы жалуемся: у нас «молодёжка» проигрывает. А с чего вдруг ей побеждать? – С Виталием Мутко так ни разу не встречались, чтобы это обсудить? – Ни разу. Ни с ним, ни с Фурсенко. Поэтому и решили действовать. Мы ведь ни в чем больше не разбираемся, кроме футбола. Отсюда и желание что-то изменить, помочь. – Проясните ситуацию со скандальной подписью Бердыева. Она была? – Нет. И моей подписи тоже не было, поскольку я в этот момент был в отъезде. Мы все изначально сели и определились с общим мнением, после чего было принято решение: мы выдвигаем Газзаева. Потом нужно было дополнить один небольшой пункт, который ни на что не влиял… – Какой? – Уже и не помню. В момент подачи письма ни Газзаева, ни Сёмина, ни Бердыева, ни Гаджиева, ни меня не было. Все были заняты своими делами. Мне позвонил Гершкович и спросил, со всем ли я согласен. На что я ответил: «Само собой». – Кто звонил Бердыеву? – Гаджиев, поскольку они близкие друзья. А Мишка Гершкович не мог до него дозвониться. Бердыев не ставил, хотя сама идея ему была понятна. Просто ему потом сказали… – Губернатор Ростовской области? – Конечно. «Кобелев очень болезненно воспринимает вылет «Динамо» – Вам принадлежит фраза: «Петреску не имеет право у нас работать». Что имелось в виду? – Я так сказать не мог. Какое я вообще имею право говорить, кто должен работать у нас, а кто нет? Видимо, цитату вырвали из контекста. Имелось в виду следующее: сюда могут приехать Луческу или Моуринью. Люди, которые непременно двинут наш футбол вперёд. Но я не понимаю ситуацию, когда у нас Сёмин без работы сидит, а Петреску из команды в команду переходит. – Андрей Чернышов со своей командой занимает 14-е место в Сербии, а Денис Бушуев тренирует «Мюнхен-1860» во второй Бундеслиге Германии. Им тоже не должны позволять работать? – Совсем не значит. Просто хочется, чтобы развивался именно наш футбол. На место того же Петреску я бы предложил молодого Хохлова или Кобелева. Мы же у себя живём, нужно защищать своих тренеров. – Как себя чувствует Кобелев после вылета «Динамо»? – Переживает. «Динамо» именно в его бытность вылетело из РФПЛ. Теперь зафиксировано на все века: Кобелев – соучастник этой истории. Хотя многое не от него зависело. Тренер не всегда тот человек, который в одиночку ответственен за результат. В клубах бывают люди главнее, которые могут сказать: «Мы берём этого игрока, и ты будешь с ним работать». – И тренер обязан его ставить? – Даже если нет, этот игрок занимает чьё-то место. Кобелев не рассказывает об этом, не открывается. И все равно он повинен в случившемся. Вылет «Динамо» воспринимает очень болезненно. Я работал с Андреем – очень толковый специалист, как и Дмитрий Хохлов. Но оба тренера сейчас почему-то без работы. Вот именно такими процессами в нашем футболе должен управлять РФС, как это было в советское время. Могли бы, допустим, рекомендовать Кобелева в «Анжи», но там сейчас работает чешский тренер Павел Врба. – И последнее. Вы – вице-президент «Торпедо». Когда клуб с великой историей перестанет прозябать во втором дивизионе? – Мы поставили задачу – выйти в первый дивизион, но у клуба нет финансов, материальная подпитка очень маленькая. Завода практически нет. Он даёт нам средства на текущие расходы – это минимальная заработная плата игроков и выезды на автобусе. – Самолётом совсем не летаете? – Ну что вы. У нас на это денег нет. Мы всё время находимся в поиске спонсоров. Все понимают, что за команду играли Стрельцов, Иванов, Воронин, Денисов, Шустиков, но взять и помочь никто не хочет. Беседовали: Иван Ковалев, Григорий Телингатер.