От смерти Наильича дырища – и в прямом эфире, и в душах…
Дмитрий Пономаренко – о смерти Сергея Гимаева и тяжелых последствиях для хоккейных СМИ, которые она вызовет. Да уже вызвала. Вот казалось, кто угодно только не он… Тут вот коллеги пишут – ветеранские матчи, вредно… Да когда Гимаев был ветераном?! С какого боку? Это же был человек-скала, глыба. Даже чисто внешне. А уж не говорю о его фундаментальном вкладе в российскую хоккейную журналистику. Потому что я не знаю спортивных СМИ, которые Гимаева бы не цитировали чуть ли не ежедневно. Мы сейчас все ходим оглушенные. Но вовсе не тем, что человек внезапно скончался в 62 года, играя в свою любимую игру. Мы же просто не понимаем – как так?! Хоккей есть, а Гимаева нет? Но ведь это невозможно! Мы представить не могли, что так в принципе бывает в жизни… Я хочу вот, чтоб меня поняли. Знаете, хоккейная российская журналистика – это особый и очень жестокий вид работы. Потому что у нас почти все легенды и знаменитые люди, олимпионики – из далекого уже прошлого. 60-х, 70-х, 80-х и даже еще более ранних времен. И мы, хоккейные журналисты, - ожесточенный народ. Потому что вот год только начинается, а мы уже знаем – кто-то обязательно уйдет. Потому что так всегда. И, конечно, мы не ждем смерти. Но когда она опять приходит, принимаем ее, как должное. Как старого боевого товарища. Чуть ли не киваем при встрече. Но смерть Сергея Наильича… Это не просто шок. Это катастрофа. Вот сейчас коллеги на «Матч ТВ» говорят: «Не понимаем, кого вместо НЕГО на эфир поставить». Потому что специалисты-то есть. Но второго Гимаева нету. И без него никак. Без него дырища огромная. И в прямом эфире, и в душах, всех, кто его знал. Которая, поверьте, затянется еще очень нескоро. Потому что знали его многие. А болеть будет – до конца жизни. Когда умирает человек все приносят соболезнования его родным и близким. Порядок такой. Но вот я поймал себя на мысли сегодня. Что это нам всем надо соболезнования приносить. Понимаете, всем нам! Ведь Наильич… Он всех умудрялся делать своей семьей. С ним было всегда легко и понятно. Вот это удивительное качество, но он для всех был своим. И для главных тренеров (в том числе и сборной), и для игроков (совсем юных пацанов и ветеранов), и для журналистов (как с ТВ, так и с печатных СМИ) и даже для телезрителей, которые его по тут сторону экрана вслух поддерживали или, наоборот, спорили. А это, поверьте, очень непросто. Это просто невозможно почти. Потому что мир хоккейный противоречив и жесток. И камней за пазухой тут на вторую Кремлевскую стену запросто хватит. А вот Гимаева не только любили, но и уважали все. Вот вроде это просто – «любили и уважали». А на самом деле в этом и была его сверхъестественн ая уникальность. Ведь с одной стороны это был профессионалище! На любой вопрос о любом мало-мальски стоящем игроке или любой команде – из КХЛ, НХЛ, МХЛ – всегда у него было четкое, аргументированно е мнение, которое выслушаешь и бежишь новость строчить. Потому что понимаешь – люди должны об этом узнать. Срочно! Вот это уважение. Но только у подавляющего большинства таких суперпрофи – очень тяжелый характер. И к ним так вот запросто не подступишься. А Наильич… Да вы вслушайтесь – ведь именно Наильичем он был для всех! Это только в новостях мы писали: «Известный хоккейный эксперт Сергей Гимаев». А по жизни – Наильич. Потому что при своем суперпрофессиона лизме он ко всем был с открытой нараспашку душой. Он не мог отказать никому, даже незнакомцу, когда его спрашивали о хоккее. И вовсе не из-за интеллигентности , которой в нем была бездна, - он просто загорался темой. Ему самому интересно становилось! Я сам человек как бы отчасти из прошлой жизни. И те, кто как и я, застал Союз, Брежнева, перестройку меня, наверное, поймут. Я сегодня вспомнил, как ведущего «Взгляда» Влада Листьева убили. И на следующий день вся страна тоже была в ступоре – как же так?! Он же в каждый дом с телеэкрана входил (тогда телеканалов куда меньше было)! Как же мы теперь без него?! Только вот Листьева я лично не знал. А Гимаева знал очень хорошо. Да и не в этом дело! А в том, что включаешь прямую трансляцию с матча и ждешь его голос в эфире. Ну хоть бы он был, а не другой! До конца жизни теперь уже, наверное, буду ждать. Не могу сказать: «Спи спокойно, Наильич». Не могу. Не хочу.
