Игорс Миглиниекс и Виталий Носов – об Олимпиаде-1992 и команде СНГ

В «Братстве конца» — спецпроекте «Чемпионата», посвящённом 25-летию Олимпиады-1992, минутка баскетбола. Пока – мужского. Сборная СНГ по баскетболу приехала на Игры-1992 в ранге действующего олимпийского чемпиона и являлась основным претендентом на почётное право проиграть первой американской «дрим-тим» в финале. Объединённая команда стартовала в олимпийском турнире 26 июля и для начала обыграла Венесуэлу – 78:64. Латыши Гундарс Ветра и Игорс Миглиниекс были в этой команде своими среди чужих. Сборная Латвии успешно отбилась от необходимости выступать за СНГ, но баскетболисты (по понятным причинам) предпочли выступать за старую, а не за новую родину. Отпустили их, вроде бы, с миром, а вот встретили вовсе не хлебом и совсем не солью. И сегодня Игорс Миглиниекс вспоминает мгновения невероятной Барселоны, развалины СССР и злое слово «предатели», которое им пришлось услышать неоднократно, а Виталий Носов рассказывает о том, кому игроки сборной продавали икру, почему не получилось обнять Карелина и как же всё-таки сборная СНГ проиграла Хорватии. «СССР развалился, но это нас ещё сильнее сплотило» — О, Барселона. Это была невероятная Олимпиада. Дух свободы, борьбы, спорта, но при этом все были по-настоящему единой командой. Мы поехали туда под флагом МОК – уникальный случай в истории. Вряд ли будет такой второй. Да, мы были одной командой, но каждый выступал за свою страну. СССР развалился. И как бы парадоксально это ни звучало, это делало нас ближе и ещё сильнее сплачивало, — вспоминает Игорс Миглиниекс. — Какие эмоции испытываете, когда вспоминаете те Игры? — Горечь. Сложно выразить свои мысли так сразу. На той Олимпиаде случилось самое обидное поражение в моей карьере. Речь, естественно, о полуфинальной игре с хорватами. У них была очень сильная сборная, Перасович, Петрович, Табак, Кукоч играли за ту хорватскую команду, но и у нас были настоящие звёзды. Мы уступили в самой концовке, и обида за то поражение до сих пор не отпускает. Мы проделали большой путь, чтобы выступить на Играх, и все очень сильно расстроились, когда не сумели достигнуть поставленной цели. — Победа над Хорватией выводила бы вашу команду прямиком на сборную США, которая на той Олимпиаде была впервые представлена игроками из НБА. Причём не просто игроками – суперзвёздами: Джордан, Бёрд, Джонсон, Мэлоун, Стоктон и многие другие. Готовы были дать им бой? — Мы понимали, что победить «дрим-тим» вряд ли возможно. Это была фантастическая команда, где играли настоящие монстры. И я рад, что мне довелось видеть их вживую. Было очень приятно, когда недавно мне позвонили друзья из Германии, где я выступал на протяжении нескольких лет. Так вот, они подняли статистику Олимпийских игр — 1992. Оказалось, в Барселоне я делил первое место по совершённым перехватам с самим Майклом Джорданом, представляете? Он всё же обошёл меня по общему количеству перехватов, но встать в один рад со столь великим баскетболистом всё равно чертовски приятно. — Если знали, что победить американцев невозможно, выходит, и в финал не особо стремились? — Почему же, мы жаждали попасть в финал. На это была ещё одна причина. Представьте на секунду, что мы бы заняли второе место, а литовцы победили бы хорватов в матче за бронзу. Получилось бы красиво. Американцы бы стояли на пьедестале, а вокруг них была бы почти вся сборная СССР образца 1988 года, первенствовавшая четырьмя годами ранее в Селуле. Часть той команды уже играла за сборную Литвы, поэтому находилась бы с другой стороны. Но это мечты, которым не суждено было сбыться. «Политики называли нас с Ветрой предателями. Делали на нас карьеру» — Как вы принимали решение выступать за сборную СНГ? Проблем не возникло? — Мы были в той команде вместе с Гундарсом Ветрой на протяжении нескольких лет. Прошли сборы, отдали много сил для того, чтобы поехать на Игры. В Олимпийском комитете Латвии нам сказали, что палки в колёса вставлять не будут. Мы ведь и представляли Латвию, только в баскетбольной сборной СНГ. Всё-таки у нас командный вид спорта. Да и у Латвии тогда не было конкурентоспособной сборной, а Олимпиада – это шанс, который выпадает очень редко. — То есть ваша поездка на Олимпиаду в составе объединённой команды прошла без последствий? — Не совсем. Перед Барселоной мы вроде обо всём уже договорились, поехали играть, а по возвращении некоторые политики пытались очернить наши имена, называя нас с Ветрой предателями. Пытались за наш счёт построить свои карьеры. Вот это было очень неприятно. У нас ведь не было никакого умысла, никакой политической подоплёки наш шаг не нёс, а люди всё развернули так, как было выгодно им. Газеты писали про нас, по радио говорили. А как нам было высказать свою точку зрения? Никак. Вот и получалось, что многие люди остались о нас не самого высокого мнения. Эмоций тогда было потрачено много. Даже слишком. — Женская сборная в Барселоне выиграла золотые медали. Поддерживали девчонок? — Конечно. Несмотря на то что наши страны отделились друг от друга, спортсмены показывали, что мы всё равно одно целое. Именно спорт объединил нас. Мы поздравили девчонок, естественно. Скажу больше, я даже радовался за литовцев после матча за бронзовые медали. Проиграть хорватам было очень обидно, а литовцы – они же наши, свои. Мы потом их медаль вместе отмечали. И до сих пор общаемся и дружим с ребятами из той сборной. Всегда помогаем друг другу при необходимости. Мы были и остаёмся командой. — Насколько обидно было занять четвёртое место после золота в Сеуле? — Сейчас с уверенностью могу сказать, что я по-настоящему счастлив. Баскетбольный бог дал мне возможность победить на Олимпиаде, а потом занять четвёртое место. Да, в 1988 году я лишь помогал команде тех великих игроков. У меня была роль помощника, подносчика снарядов. Но в 1992 году я уже был одним из лидеров, и мы остановились в шаге от медалей. Что было, то было. Я ни о чём не жалею. «Суточные — 7 долларов в день. И всё» Виталий Носов в 1992 году не был игроком основного состав сборной. Мало того, его шансы вообще не поехать на Олимпиаду равнялись 33 процентам. Но он поехал, чтобы торговать икрой, обниматься с Александром Карелиным, стесняться Майкла Джордана и, конечно, играть в баскетбол. – Как узнали, что поедете в Барселону? Как проходила подготовка? – Помню, что в том году мы играли какой-то усечённый национальный чемпионат, а потом сразу стали готовиться к Олимпиаде. Уже чуть ли не в апреле мы были во Франции, в городе Перпиньян. Даже если возвращались домой, потом сразу уезжали на сборы. Пару дней в Москве, 18-20 дней на сборах – и так вплоть до Барселоны. За месяц до Игр мы приехали в Испанию на предолимпийский турнир. Нас тренировал Юрий Селихов, у него даже помощников не было. Помимо него в штаб входили массажист и врач. Ну и мы, игроки, 12 человек. Всё. Из этих 12 девятеро точно проходили в состав, а я, Бобков и Панов были взяты на перспективу. Приехали в Испанию, и тренер решил, что за нас должен играть ещё и завершивший к тому моменту карьеру Белостенный. Он с нами не готовился, не тренировался. И Селихов говорит: «Белостенный готов нам помочь». А мы в хорошем настроении работаем в Барселоне. Берут в команду центрового. Бобков – защитник, Панов – форвард, и только я центровой. Ну, я как-то сразу напрягся, олимпийский чемпион всё-таки в команде. Приехал в сборную он только за неделю до Игр. – Один игрок получается лишний. Селихов сам решал, кого отцепить? – Это была интересная история. Вся команда, включая тренера, собралась и решала, кого оставить. А мы все к тому моменту уже аккредитовались, находились в Олимпийской деревне. И вот мы втроём с Бобковым и Пановым сидели на берегу моря, ждали. В итоге команда вынесла вердикт – 13-м оказался Бобков. Но он домой не поехал, остался с нами на весь турнир. – Вы, наверное, выдохнули с облегчением? – Конечно. Вообще, всё, что касается той Олимпиады, видится мне каким-то раем на земле. Там была непередаваемая атмосфера. И это при том, что денег нам никто не платил. Современным игрокам будет смешно. Если бы мы завоевали медали, была бы премия – одна, две или три тысячи долларов, в зависимости от места. А так суточные — 7 долларов в день. И всё. Чуть больше 100 долларов за всю Олимпиаду. Пришлось выкручиваться. Мы везли с собой икру. Вот так – спортсмены-олимпийцы приторговывали икрой. Играли на одном турнире с Майклом Джорданом. Икра уходила по 20 долларов за банку. Спортсменам из других стран не предлагали, отдавали в основном в местные рестораны и кафе. Вот такие были времена. Хорошо, что в деревне почти всё было бесплатным, даже парикмахерские. Только за сувениры пришлось заплатить. – А проблем с материально-техническим обеспечением команды не возникло? – Нет, как ни странно, с этим всё было в порядке. Нам выдали и форму, и кеды. Всем всё подошло. Жили мы в апартаментах на берегу моря. Размещались по два-три человека в четырёхкомнатных квартирах. На первом этаже прачечная и тренажёрный зал, словом, всё на уровне. – Вы говорили, что в штабе были врач и массажист. Расскажите о них поподробнее. — В сборной работал врач Василий Авраменко – замечательный специалист. Массажистом был Владимир Беляков, он, к сожалению, не так давно умер. Невероятно душевный был человек. Так вот, они вдвоём все возможные вопросы закрывали. Никаких менеджеров, спортивных директоров и прочих в команде не было. Массажист Беляков выполнял роль администратора. Это при том, что из иностранных он знал только два слова: «амиго» и «май френд». И самое интересное – ни разу не было никаких накладок ни с переездами, ни с залами для тренировок. Он решал всё. «Хотел обнять Карелина – рука закончилась, его спина – нет» – Помните свои эмоции, когда впервые увидели американцев? – Конечно. Мы въехали в Олимпийскую деревню, а следом они. Заселяться. Жили в отеле неподалёку. Мы на них смотрели, когда они из автобуса выходили. Было такое ощущение – небожители. Джордан, Мэджик Джонсон и остальные появились – а мы их раньше только по телевизору видели. – За автографами не выстроились? – Тогда нет. Зато на церемонии открытия мы с американцами шли рядом. Основных игроков туда не отпустили, а мы с Пановым и Бобковым участвовали. Вот тогда-то я и воспользовался возможностью и сфотографировался с Чарльзом Баркли. А к Джордану так и не подошёл. Постеснялся. – Это было самое яркое впечатление с церемонии открытия? – Пожалуй, ещё меня впечатлил Александр Карелин. Он был знаменосцем, помню, одежда на нём была жуткого качества. Та официальная форма была, мягко говоря, странной. А Карелину ещё и майки не хватило, и он шёл в рубашке другого цвета. Так вот, был очень рад с ним познакомиться. Попытался его обнять – моя рука закончилась, а его спина нет. – Он, говорят, увлекался баскетболом. – Да, они с Бобковым дружили, оба уроженцы Новосибирска. Он, после того как соревнования борцов закончились, приходил на наши игры. Присутствовал на полуфинале и матче за третье место. И не на трибуне сидел – на скамейке запасных вместе с нами! Не знаю как сейчас, а тогда это было запрещено, чтобы представитель другого вида спорта на скамейке находился. Но он с таким суровым видом проходил мимо охраны, что его никто не решался остановить. Побаивались, наверное, что не удивительно. Садился с нами, смотрел. На нашем игроке фолят. Карелин спрашивает: «Это что, нарушение правил? И чего, наш ему ничего не ответит? Неправильно это. Вот у нас в борьбе всё по-другому». «Вова, ты больше никогда не сыграешь против Майкла Джордана» – Как вы лично отреагировали на то, что литовцы играли за свою сборную? – Как правильно воспитанный советский ребёнок, я вообще не делил наш народ на латышей, литовцев или русских. Стыдно признаться, я лет в 18 узнал, что Сабонис – литовец. Я его воспринимал как советского спортсмена в первую очередь. Я тогда был далёк от политики. Хотели люди свою страну организовать – пожалуйста. Привык к тому, что они нас недолюбливали ещё с дубля ЦСКА, где с литовцами играли вместе. Частенько на тренировках зарубались. – А остальные члены сборной как на это смотрели? – Что касается других членов нашей команды, старшие ребята находились в великолепных отношениях с литовцами. Волков, Миглиниекс, Тихоненко, Белостенный – они ведь с этими парнями вместе золото Сеула выиграли четырьмя годами ранее. У них были очень тёплые отношения. Вне баскетбола точно. Представляете, команда, выигравшая Олимпиаду, – они как братья, ими остаются и по сей день. – Как к нашей сборной другие команды относились? Вы ведь сами не до конца понимали, за какую страну выступаете. – Эта непонятная команда всех громила, соответствующим было и отношение. Мы на предолимпийском турнире всех вынесли. А поражение в полуфинале с хорватами – невероятная неудача. Нам, конечно, несколько повезло, что сербов из-за военных действий дисквалифицировали. Но всё равно – за 40 секунд до конца встречи с хорватами мы вели 5 очков. И они принялись фолить на Волкове. А он к тому моменту уже в НБА играл, всегда уверенно исполнял штрафные. Стоит отметить, что тогда правила были другие – не забил первый штрафной, второй не бьёшь. И вместо штрафных можно было просто выводить мяч из-за боковой. Но Волков был в себе уверен, говорил, сейчас точно забьёт. И вот он три раза промазал, а хорваты сумели спасти игру. Бросок Горина с сиреной оказался неточным. – Обидно, наверное, было, ведь в финале ждали те самые американские небожители? – Не то слово. Мы были с ними на одной Олимпиаде, но так на площадке и не встретились. Это была мечта для всех. В раздевалке после поражения от хорватов было тяжело. Помню, Бережной сказал Горину: «Вова, ты больше никогда не сыграешь против Майкла Джордана». Слёзы на глазах были практически у всех. – А в матче с литовцами какой была обстановка? – Всё прошло спокойно. Мы совсем немного уступили. На площадке бились, а за её пределами сохранили нормальные человеческие отношения. – На церемонию закрытия не пошли? – Нет, были в расстроенных чувствах. Сидели баскетбольной компанией с нашими гандболистками. Девочки тоже обидно уступили в финале. Вот мы и грустили вместе.