Леонид Вайсфельд – о работе в «Салавате Юлаеве», Капризове и Умарке

Очередным гостем редакции «Чемпионата» стал бывший генеральный менеджер «Салавата Юлаева» Леонид Вайсфельд. 57-летний функционер рассказал, как была выстроена работа в Уфе, стала ли для него шоком новость об увольнении, а также поделился занимательными деталями трансфера Кирилла Капризова в ЦСКА, поведал о желании Линуса Умарка остаться в команде, адаптации Эркки Вестерлунда и активности клуба в дедлайн. «Подождите, я далёк от суицида» — Глава Башкортостана Рустэм Хамитов сказал, что «Салават» должен был быть в плей-офф ещё месяц назад. А вы как считаете? — Я думаю, что это непринципиально, месяц назад или сейчас. Главное, какое место команды займут после окончания сезона. Вот Омск был весь сезон на втором месте, а сейчас может не попасть в плей-офф. Лучше так, что ли? — Формулировка вашего увольнения «смена вектора развития» так и осталась окончательной? — Мне больше никто ничего не объяснял. Я и не требовал никаких объяснений, потому что всё прошло цивилизованно. Я подписывал контракт, в котором были условия. Одно из них – досрочное расторжение контракта. Все условия выполняются, у меня никаких претензий быть не может. Люди платят деньги, они работодатели. По какой-то причине они решили расстаться с наёмным работником. Это их право. В принципе, они вообще ничего не должны объяснять. — Слухи о вашем возможном увольнении поползли ещё с Матча звёзд в Астане. Нет мысли, что кто-то вас мог подсиживать? — Я никогда не обращаю внимания на эти слухи. У меня была публичная должность, которая постоянно сопряжена с какими-то слухами. Я спокойно на эти вещи смотрю. Мне все звонят и поддерживают. Ты не расстраивайся и так далее. Отвечаю: «Подождите, я далёк от суицида». Ещё раз повторю. Был контракт, условия соблюдены. У меня нет никаких оснований обижаться. Да, в клубе меняют вектор развития. Что это такое, я не знаю, но не суть. Даже если они бы просто сказали: «Вайсфельд, до свидания» — какие могут быть вопросы? Существуют правила игры. — Значит, для вас был в первую очередь важен юридический аспект? — Конечно. Считаю, что все отношения должны быть цивилизованными. Почему я всегда выступаю против скрытой аренды? Если вы её везде используете, то узаконьте тогда. В регламенте написано: «Иностранным является игрок, который не имеет права выступать за сборную России». Сейчас человек восемь не считаются иностранцами, хотя они не имеют права играть за сборную России. Я не хочу запретить им выступать у нас, просто регламент-то тогда измените. То же самое и в ситуации со мной. Мне и самому приходилось увольнять людей. Это часть работы, никаких обид. — Решение клуба стало для вас шоком? — Шок – слишком громкое слово. Удивление. «Условия компенсации таковы, что за второй год я её не получаю» — Что вы сами хотели, но не успели поменять в «Салавате»? — Уфа – очень специфическое место. Я могу об этом судить, так как «Салават Юлаев» — пятый клуб, в котором я работал. Есть с чем сравнивать. Не говорю плохое или хорошее, а именно специфическое. Там очень непросто работать. Помимо профессиональных качеств требуется куча других, не имеющих отношения к хоккею. У меня не было никаких шансов сделать именно то, что я хотел. Говорил руководству, что мы работаем не максимально эффективно. Можно было работать лучше. Но у них там своя специфика. — В чём именно проблема, с деньгами ведь всё в порядке? — В том-то и дело, что с деньгами всё в порядке. Но их можно было использовать более эффективно. — Вы понимаете, что грамотно сделали, подписав в прошлом году двухлетний контракт? — Условия компенсации таковы, что за второй год я её не получаю. Получил только за остаток этого сезона. Поэтому меня недавно удивила тема с Андреем Разиным. Ему в «Адмирале» не хотели прописывать условия расторжения. Так дайте тогда однолетний контракт, спокойно поработайте и всё. Если честно, то двухлетний контракт – это не моё желание. Мне предложили двухлетний, я согласился. Сам на этом не настаивал. — Всегда же хочется контракт подлиннее. — А смысл? Всё равно при расторжении идёт выплата за определённый срок. Конечно, если выплата полагается за каждый год, то тогда лучше на 20 лет подписать и через месяц уволиться. Если честно, то я нахожусь в таком статусе, в котором у меня нет каких-то особых материальных проблем. Просто хочется получать удовольствие от работы. «Было нереально выжать из «Салавата» 100% возможного» — Вы говорили, что выжали из «Салавата» 70% возможного. Выжать 100% не получилось? — Нереально, ввиду определённых особенностей. По крайней мере, я не мог. У меня тут проскочила мысль. Мы с Емелиным пришли в «Автомобилист». В команду, которая была на последнем месте в лиге. И сразу вывели их в плей-офф. И на следующий год вывели в плей-офф. Можно было сказать, что мы с Емелиным – два великих специалиста. Приняли команду и вытащили из низов. Но что произошло потом? Пришли Гросс с Разиным и тоже вывели их в плей-офф. Возникает вопрос: чья это заслуга? Вайсфельда, Емелина, Гросса и Разина или Боброва – хозяина клуба? Всё идёт от хозяина. Менеджеры, тренеры и игроки вторичны. От его философии и, если хотите, вектора развития. — С Анатолием Емелиным, кстати, вы перестали общаться? — Да вы что? — Просто он на вас обиделся, когда вы не продлили с ним контракт. — Да, обиделся. Хотя, с моей точки зрения, я ничего обидного не сказал. Просто сказал правду, как всё было. Это на самом деле была причина. — Она заключалась в том, что он не знает английского языка? — Да. Если бы он его знал, с удовольствием бы его оставил. До сих пор считаю, что Емелин – сильный тренер. Но это была объективная причина, которую никак не обойти. Сейчас мы уже нормально общаемся. — Наняли бы ему переводчика. — Какой переводчик на игре? Или на тренировке переводчика на коляске вывозить на лёд? — Многие клубы КХЛ начали отказываться от генменеджеров. Странная тенденция, не находите? — Выскажу своё мнение. Хозяева клубов – это, как правило, успешные бизнесмены, руководители крупного ранга и так далее. В 90% случаев у них такой посыл: мы добились успеха в бизнесе, поэтому те же методы руководства будем использовать и в хоккее. Я не говорю, что это неправильно, такова точка зрения людей. Я 13 лет работал в НХЛ. Непосредственно общался с генеральными менеджерами команд. И я знаю, чем они занимались и занимаются. Поэтому если спросят меня, то отвечу: эффективно работать без генерального менеджера невозможно. Я, как генеральный менеджер, занят 24 часа в сутки. — Тренер не может исполнять функции генменеджера? — Знаете, как говорят? Если вы ведёте автомобиль и одной рукой держите руль, а второй обнимаете блондинку, значит и то, и другое вы делаете плохо. Невозможно сидеть на двух стульях. У тренера полно своей работы. «Старался максимально эффективно делать то, что мне поручено» — Довольны своей работой в «Салавате»? Какую оценку вы бы сами себе поставили? — Скажу так: я старался максимально эффективно делать то, что мне поручено. И в тех возможностях и рамках, в которых я находился, я сделал всё, что мог. Но существует некое чувство неудовлетворения по причине, которую я выше озвучил. Я немножко другого ожидал. Хотя и предполагал, что эти сложности будут. — Что удалось сделать в этих выжатых 70%? — Мы, например, провели несколько очень удачных трейдов в финансовом и хоккейном плане. Мы поменяли Кутузова на Прохоркина и Энгквиста, которые принесли нам бронзовые медали, а потом продали Николая за 124 млн. То есть мы на пустом месте сделали 124 млн и бронзовые медали. Мне кажется, это эффективно. Капризов, последние трейды с «Адмиралом» — я считаю, что это эффективно. Но вы понимаете, в чём дело? Когда говорят, хороший генеральный менеджер или плохой, то сравните менеджеров из Тольятти и Ярославля. Как их можно сравнивать? — Разные условия? — Конечно! Что там можно сделать? Вот так я сидел в Новокузнецке, смотрел по сторонам и облизывался. Игроки уходят табунами туда-сюда. И притом я понимал, что, если бы у нас хоть чуть-чуть денег было, мы бы провели очень эффективные сделки. Но у нас их просто не было! — Помним, как вы продавали права на Бобровского в СКА. — Это вообще попкорн! Воздух! «С Саюстовым, Ткачёвым и Бурдасовым мы получили вторую бригаду большинства» — Были ли сделки, о которых вы жалели, что их не получилось провернуть? — Конечно, это каждый год случается у всех. Я считаю, что сделка с четырьмя игроками «Адмирала» была крупной. Но мы планировали совсем другое. Откуда мы знали, что там такая ситуация возникнет? Просто нужно очень оперативно реагировать на изменения рынка. — Раскройте секрет по этой сделке. Она была самой громкой перед дедлайном. Как вы их всех подписали оптом? — Когда такие сделки происходят, то здесь существуют два аспекта: финансовый и спортивный. Что касается финансового, то я думаю, что такие же условия, а может быть и лучше, им могли предложить несколько клубов. Они хотели это сделать. Моя задача была в том, чтобы убедить игроков, что в плане их роста и развития у нас будет лучше, чем у других. С другой стороны, я должен был убедить руководство, что эти большие траты будут эффективными. — Ходят разговоры, что Ткачёва отдали вам, потому что Саюстов, Налимов и Бартулис шли «прицепом». — Такого точно не было. Скажу больше: Налимова я очень хотел получить в контексте следующего сезона. На следующий год, с моей точки зрения, у Уфы очень сильная бригада российских вратарей, плюс Тарасов, который серьёзно прогрессирует в последнее время. И это даёт возможность получить пять полевых иностранцев. Что касается Бартулиса, то мы рассматривали несколько вариантов, но посчитали этот вариант лучшим, потому что нам нужен был защитник. Мы получали двух сильных российских вратарей и простор для манёвра с шестью иностранцами. Это была продуманная акция. Саюстов — человек, который очень эффективно играл с Ткачёвым в «Адмирале». Добавив туда Бурдасова, мы получали вторую бригаду большинства. И то, о чём я говорил, произошло! Они эффективно действуют втроём. — Все эти люди – клиенты одного агента. — Шуми Бабаева. Это человек, игроков которого у меня не было вообще. Не потому что я против него что-то имею. Просто так сложилось. И вдруг их оказалось семь в течение месяца! У меня со всеми агентами хорошие отношения, а со многими даже дружеские. Но парадокс заключается в том, что у тех, с кем у меня дружеские отношения, игроков в моей команде мало. Одно дело, когда мы с тобой дружим, а другое дело — эффективность работы. Я же не буду брать у тебя всякий мусор, чтобы меня выгнали. Поэтому это говорят люди, которые вообще не понимают технологии и алгоритма. — Объяснили довольно доходчиво. — Взять того же Бабаева. Если бы я не захотел брать Саюстова и Налимова, думаете, они остались бы без работы? Я думаю, их бы подписали через два дня. У Бартулиса на руках лежал контракт с другой командой. У Бабаева не возникло бы проблем с трудоустройством этих людей. «Дай Сведбергу возможность — он бы в атаку побежал» — Из голкиперов у вас есть ещё и Федотов. Такое ощущение, что в команде переизбыток вратарей, их пять-шесть человек. — Так у нас четыре команды! Я это говорю уже второй год. Вы посчитайте, сколько вратарей в других клубах. У нас четыре команды, каждой нужно по три вратаря. «Салават Юлаев», «Толпар», «Торос», и «Батыр». — Не было ли проблемы в том, что в «Салавате» нет чёткого первого номера? — Чёткого первого номера не было не потому что все плохие, а потому что все хорошие! Все говорят: «Скривенс, Скривенс...» Но, на секундочку, это безальтернативно первый вратарь сборной Канады! Это медицинский факт! Канада — это далеко не самая последняя хоккейная страна. И, даже учитывая то, что на Олимпиаде не играют игроки из НХЛ, как думаете, могли бы они найти другого? Не нашли! — То есть вы не считаете своей ошибкой подписание Скривенса? — Конечно нет! Другое дело, когда про вратарей говорят, что они с другой планеты. Вот это про него. — У вас второй год такой вратарь. Сначала Сведберг, сейчас Скривенс. — Сведберг был вторым вратарём в «Бостоне», вратарь сборной Швеции. Это сильный голкипер, он просто занимался не своими вещами. Если бы он просто шайбы отбивал… Дай ему возможность — он бы в атаку побежал. Никлас — сильный вратарь. — Так получилось, что и Скривенс, и Сведберг, как вы сказали, занимаются не своими делами. Бен тоже любит учудить. — Талантливые люди все со странностями. Подписывая Скривенса, я понимал, что это большой риск. Но в то же время я понимал, что есть Кареев. Учитывая, что сейчас появился Налимов, вратарская линия вообще никакого беспокойства не вызывает. Ещё есть очень талантливый парень Тарасов. Думаю, что этим ребятам придётся попотеть, чтобы выиграть у него конкуренцию через год-два. — Скривенс и Сведберг — люди с западным менталитетом. Если они проиграли, то не заморачиваются. Забыли и пошли дальше. — Нет, Сведберг очень заморачивался. А Скривенс нет. Вот и дошёл до того, что стал третьим вратарём. Конечно, менталитет надо учитывать. Но в голову же к ним не залезешь. Вратари — это другая планета. Что у них там в голове? Они очень своеобразные люди. Поэтому ошибки и случаются, ведь мы имеем дело с людьми, а не с механизмами. Играет человек, и вдруг его результаты падают. Что с ним произошло? Или же ветераны. С ними существует такая проблема, что никогда не знаешь, когда у него всё обрушится. Помните Олега Петрова? В 41 год носился быстрее всех. Максим Афиногенов тоже. А есть люди, которые в 29 уже старички. И это тоже проблема. В «Калгари» же не дураки, что Ягра подписали. — То, что Кареев долго не мог выиграть первый матч, — стечение обстоятельств? — Абсолютно. Он очень хорошо играл. Из всех матчей, которые он проиграл, я бы поставил ему в вину только встречу с «Трактором». Там он неудачно сыграл. В остальных встречах было стечение обстоятельств. Возьмём матч с «Северсталью», в котором мы проиграли. Второй гол нам забили в пустые ворота, а в моменте с первой шайбой Андрея просто разорвали. Что он мог там сделать? «Может, руководство посчитало, что раз окно закрылось, то им не нужен генменеджер?» — Ваша отставка произошла после той крупной сделки. Не может быть такого, что высшее руководство посмотрело и прослезилось, когда увидело эти расходы? Может быть, стоило поступить как «Нефтехимику» — оптимизировать бюджет? — Как вы думаете, Вайсфельд это втихаря сделал? Вы не понимаете алгоритма, как это происходит. Я веду переговоры и говорю руководству: «Мы можем взять вот этих людей на таких условиях? Если мы даём им эти условия, то они будут у нас, а если нет, то завтра они подписывают контракт с другим клубом». Мне говорят: «Да, конечно, мы их берём». Но тут возникает другой вопрос: может быть, люди посчитали, что, раз окно закрылось и до первого мая переходы запрещены, то зачем им генеральный менеджер? — Получилось, что вы отдали только Белякова и Кокарева. Как же вы уместились в потолок с такими контрактами? — С моей точки зрения, те люди, слившие информацию, которую вы опубликовали, поступили непорядочно. У меня есть доступ к этой базе, но я бы никогда этого не сделал. Это один момент. А другой заключается в том, что, допустим, у команды прописаны бонусы в полмиллиарда рублей. Обыватель читает и думает: «У них полмиллиарда бонусов, да они там совсем!». А теперь давайте разбираться: у 10 нападающих стоит 5-10 млн, если они станут лучшими бомбардирами команды. Но это же 10! А считают максимальную сумму. И считают 500 млн, когда их пять. Этот потолок считается в конце, когда сезон уже закончился. Игроки с двусторонними контрактами здесь тоже учитываются, а они играют в «Торосе», в «Толпаре». Поэтому здесь всё нормально, превышений не будет. В идеале пока жёсткого потолка не будет – это большая проблема. Вот есть потолок 900 млн. Ты приносишь контракт, человек компьютер открывает, если не проходит, то иди разгружай платёжку. — Вы верите, что это возможно в КХЛ? — Я верю, что это эффективно. Данный шаг пойдёт на пользу хоккеистам. Я убеждён, что сильные игроки должны играть против сильных, а не вместе против слабых. — Вы за или против открытия платёжных ведомостей? — Для меня это не принципиальный вопрос. Я за чёткие правила. Примут такое решение – пускай открывают. А то мы сами принимаем правила, а потом живём не по ним, а по понятиям. «Пусть Арзамасцев говорит сколько угодно, лишь бы результат показывал. Но результата нет» — Захару Арзамасцеву простили историю с его речью перед болельщиками? — Я это говорил и ему, и его агенту: Захар играет слабее, чем два года назад. Это не значит, что он плохой хоккеист. Просто он не прогрессирует. Почему – это второй вопрос. И ещё одно наблюдение: когда хоккеист начинает говорить – тут же прекращает играть. — Все думали, что вы его сразу же обменяете. — Я похож на сумасшедшего? Я, когда работал в «Торонто», задал вопрос ассистенту генменеджера: а правда, что в НХЛ не любят русских? На что он мне ответил: представь, что ты не любишь китайцев, а у тебя в команде китаец, который набирает по 80 очков за сезон. Выгони его, и тогда ты следующий. Так что пусть Арзамасцев говорит сколько угодно. Лишь бы результат показывал. Но результата нет. На уровне среднего защитника он, конечно, играет, но ведь совсем недавно Захар был кандидатом в олимпийскую сборную. «В договоре по переходу Капризова не стоит моя подпись» — Правда ли, что Линус Умарк запросил контракт в два раза больше нынешнего? — Такие переговоры любят тишины. Я уже не имею отношения к «Салавату», но раскрывать детали будет неэтично. С моей точки зрения, всё будет зависеть от руководства. Линус хочет остаться. Он был инициатором старта переговоров в начале сезона. Скандинавы предпочитают получить меньшие деньги заранее и спокойно уйти в отпуск. Хотя можно подождать месяц и получить больше. — Какая у вас была позиция? — Дело в том, что, даже имея на руках деньги, я не могу планировать на долгий срок вперёд. У нас регламент постоянно меняется, менеджеры не знают, что будет завтра. Очень сложно заключать тяжёлые и длительные контракты. Я, например, не представляю, что будет делать СКА и ЦСКА, если планы лиги не изменятся. — Согласны, что без Капризова он стал играть менее ярко? — Не согласен. Он свои 50 очков набрал, один из лучших бомбардиров лиги. Линус – игрок! Другое дело, что Умарк ещё и артист. Ему вдохновение нужно. В одном матче он забьёт пять, а в двух других его не видно. Специфический человек, но планку он держит. — Вам до сих пор вспоминают продажу Капризова в ЦСКА. Сейчас можете рассказать, как всё было на самом деле? — Я на эту историю никак повлиять не мог. В договоре по переходу Капризова не стоит моя подпись. — Но юридически ведь именно вы оформляли сделку. — В том-то и дело, что это единственная сделка, под которой нет моей подписи. «Все говорят про молодых игроков в «Кузне». Их там не больше и не меньше, чем в других клубах» — Смена вектора развития может быть как в «Нефтехимике», где сократили бюджет и сколотили интересную команду, а может быть как в «Адмирале». Не думаете, что «Салават» пойдёт по дальневосточному пути? — Я вообще ничего не думаю на этот счёт, потому что не уверен, что то, о чём вы говорите, имеет место. А если хотите узнать подробнее о новом векторе, то спросите Ибрагимова. — Нижнекамск почти в два раза сократил бюджет. И как они заиграли! — Кто? «Нефтехимик»? Хотите сказать, что у них платёжка 1,4 млрд была? — У них сейчас платёжная ведомость 400 млн. Там игроков-то дорогих не осталось. Секстон, Пиганович и молодёжь. — Вы поймите, что большие клубы не имеют возможностей подключать молодёжь. Вот все говорят про молодых игроков в «Кузне». Их там не больше и не меньше, чем в других клубах. Просто у клуба не было денег. Тренеры были вынуждены ставить в состав молодёжь, и, разумеется, кто-то выстреливал. То же самое и здесь. Посмотрим, как «Нефтехимик» сыграет в плей-офф. К тому же я очень сомневаюсь в долгосрочности такой стратегии. Выстрелить разок – да. Но если молодые игроки будут прогрессировать, то в один прекрасный момент попросят совершенно другую зарплату. Если они пять лет будут с бюджетом в 400 млн идти на втором месте, тогда я первый сниму шляпу. «Очень высокого мнения о Вестерлунде, он сильный тренер» — С Эрккой Вестерлундом после вашей отставки общались? — Да, мы очень тепло с ним попрощались. Я очень высокого мнения о Вестерлунде. Когда ты получаешь такого специалиста, ему не надо мешать, а надо дать время. И стоит сказать спасибо главе республики за то, что он проявил терпение. Я думал, что уровень наших игроков позволит минимизировать проблемы, но процесс затянулся. Сейчас, по моему мнению, «Салават» показывает очень хороший хоккей и имеет большие перспективы. Меняется тактика команды, и игрок должен выполнять все свои действия на автомате. Это на уровне инстинктов должно быть. Одно дело, когда я подумал, что надо бежать вправо, потому что тренер в такой ситуации говорил, что нужно бежать вправо. Пока я подумал, пока прибежал – там уже, как говорится, всё украдено до нас. Другое дело, когда это происходит на уровне инстинктов. Я не думаю, я просто бегу вправо. Такая наработка требует времени. Это кардинальная ломка, это вообще вектор другой (смеётся). Вектор – вообще слово классное. Я считаю, что Вестерлунд – очень сильный тренер. — У вас были сомнения относительно тренера? Правильный ли выбор вы сделали? — Сомнения есть всегда. Просто когда появляются сомнения, то берёшь белый лист и делишь его пополам. С одной стороны пишешь плюсы, с другой – минусы, и смотришь, что перевешивает. Думаю, что плюсов больше. — Он привык к российскому менталитету, нашим реалиям? — Это была проблема. Например, в перерыве между играми он говорит: «Завтра выходной». Я не боялся того, что кто-то нарушит режим, но у многих маленькие дети, хоккеиста напрягут поездками по магазинам, на рынок и так далее. В результате к следующему матчу он уже никакой. Я говорю: «Эркка, нельзя делать выходной между играми. Они должны отдыхать и восстанавливаться. Это не значит, что надо давать челночный бег, но ты их собери и заставь пойти в баню. Или пусть велосипеды покрутят 10 минут. Просто посмотри им в глаза». Он отвечает: «Да? Я этого не знал. Если я финнам даю 40 повторов упражнений, то они сделают 40. Не 39, и не 41». Он каждому хоккеисту расписал летний план подготовки. С финнами у него не было сомнений, что они всё выполнят. А наши… Они не «сачки», нет. Но наш игрок может вместо кросса пойти и заниматься штангой. Я не говорю, что он пьёт пиво и лежит на пляже. Но может сказать: «Нет, я так никогда не готовился, у меня другая схема подготовки». — Вот оно как! — А потом получается, что тренер думает, что он получил игроков в определённой физической форме и состоянии. А на самом деле они в другом состоянии. И игрокам важно поверить в правильность тренерской философии. Когда я с Петром Воробьёвым работал в Тольятти, у нас была игра с очень сильным соперником. Я пришёл на установку, хотя редко это делаю. Он говорит: «Вы не выполняете то, что я от вас прошу. Из-за этого мы проигрываем. Если вы будете выполнять то, что я говорю, мы будем выигрывать. Если вы выполните мою установку, но мы всё равно проиграем, я уйду». И мы выиграли, хотя соперник был фаворитом. Это не характеризует наших хоккеистов с отрицательной стороны, я не хочу сказать, что у нас они такие разгильдяи. Но есть разница в подходах, в менталитетах. Люди должны поверить в тренерскую философию. — Вестерлунд с этим справился? — Справился, скорректировал свои действия. Все подстроились. Игроки – под него, он – под менталитет. — А был какой-то матч, когда хоккеисты поверили в систему Вестерлунда? — Думаю, что нельзя говорить о каком-то конкретном моменте, когда вот так щёлкнуло. Такого дедлайна нет, не бывает. — А матч с «Ак Барсом» в Казани? Ситуация выглядела критической. — Если вы спросите меня, каким был лучший матч в сезоне, я отвечу: с ЦСКА, вторая игра. Именно это я хотел бы видеть в этой команде. — Чувствовались моменты, когда думалось: ещё одна игра, и его снимут? — Я об этом вообще никогда не думаю. Статьи, слухи, сайты… Собаки лают — караван идёт. Это такая жизнь, снять могут всегда. Вот меня же сняли, я не могу на это повлиять. Зачем на этом заморачиваться? Если будешь всё время об этом думать, то будешь бояться. «Люди на моей позиции часто принимают не те решения, какие хотят» — Многие ставили вам в упрёк, что Вестерлунд привёз много каких-то своих людей, в том числе и сын у него работал. — Штаб у Вестерлунда – четыре человека. Что касается сына, то он занимался видеоаналитикой, Эркка работает с ним давно, они понимают друг друга с полуслова. Я говорил, что у нас нет денег на эту позицию. Он попросил, чтобы эти деньги вычли из его контракта и платили сыну. Кроме того, я ведь не просто взял этих четырёх человек, я с ними встретился, послушал. — Теперь всё ясно. — Представьте себе, на минутку, такую ситуацию: вы берёте на работу гениального хирурга, который может делать фантастические операции. Привозите его в деревню, в сарай и говорите: «Вот тебе ржавый скальпель, работай!». Как он может это делать? Вестерлунд говорил: «Я с этими людьми работаю больше десяти лет, мы с полуслова друг друга понимаем». Считаю, что для наших специалистов – Вадима Тарасова и Николая Цулыгина – это бесценный опыт, который они могли почерпнуть. Кстати, люди, работающие на моей позиции, часто принимают не такие решения, какие они хотят. — А какие? — Такие, которые общественное мнение одобрило бы. Был пример, когда я подписывал контракт в Екатеринбурге, руководство клуба в высшей степени профессионально подошло к этой истории. Они изучили всю мою биографию, три или четыре раза со мной встретились, выслушали мою позицию и видение. Спросили, кого я хочу видеть главным тренером, я ответил, что Емелина. Прошло какое-то время, они говорят: «Леонид Владленович, мы приняли решение, берём вас на работу. Тренером будет другой человек». Назвали фамилию. Я ответил, что мы не договорились, хотя тот, кого они назвали, очень хороший тренер. Люди взяли паузу, которая длилась неделю, и я все эти дни думал, почему они выбрали другого тренера, голову сломал. Потом звонок: «Приезжайте, подписываем контракт, тренером будет Емелин». На вопрос, почему изменили мнение, ответили, что Емелина, оказывается, знает губернатор. То есть выбор в пользу другого специалиста был потому, что они были уверены, что губернатор знает этого тренера. А профессиональные качества тут были ни при чём. — Это проблема для российского спорта, что у нас губернаторы многое решают? — С одной стороны, это большой плюс, с другой – большая проблема. Например, глава Башкортостана Рустэм Хамитов – настоящий болельщик, продвинутый, он очень хорошо разбирается. Для хоккея это счастье, что у них такой глава. — Как оцените шансы «Салавата» на успех в плей-офф? — Они очень высокие. Все игроки здоровы, травмированные вылечатся после олимпийского перерыва. Он может сказаться по-разному, это время нужно эффективно использовать. Я разговаривал с Вестерлундом и Виртой, у них нет сомнений, что они смогут подготовить команду в боеспособном состоянии. — А с «Торосом» разобрались? Там были какие-то проблемы с контрактами... — С «Торосом» хорошая взаимосвязь. Суть в том, что есть «Салават Юлаев», «Толпар», «Торос» и «Батыр». И есть много молодых игроков, выпускников школы, которые, с нашей точки зрения, представляют определённые перспективы, но пока они не готовы играть в «Толпаре». Соответственно, мы их отправляем в «Батыр», там они какое-то время играют, смотрим за их прогрессом. И если они прогрессируют, я хотел, чтобы была возможность их безболезненно из «Батыра» в «Толпар» передвинуть, туда и обратно. Сейчас это можно сделать, но для этого нужно расторгнуть контракт с «Батыром», подписать контракт с «Толпаром», а потом через два дня всё наоборот. Лишняя бюрократия. Эти проблемы носят чисто технический характер. «Допинг-офицеры часто ведут себя по-хамски, их вообще ничего не волнует» — Как вы сейчас проводите свободное время? Есть ли звонки, предложения? — Звонков много, но почему-то все хотят меня утешить. Я говорю: «Ребята, я далёк от суицида». — Поддерживают? — Друзья несомненно. А кто-то наверняка очень рад. Сейчас я занимаюсь домашними делами. Будут предложения – рассмотрю, но пока их не поступало. — А ваш комментаторский опыт? — Комментирование – это было, что называется, for fun. Для веселья. Скажем, Сергей Гимаев — он просто от этого балдел, ради комментирования от другой работы отказывался. А для меня это просто хобби, как рыбалка или охота – пошёл, покомментировал. Пригласят – поработаю. Если бы я хотел, я бы остался комментатором. — Перед стартом Олимпиады тема допинга очень актуальна. Как бывший руководитель клуба КХЛ, расскажите, в чём заключена технология допинг-контроля в этой лиге? Она вообще существует? Зарипов, Плотников и прочие — не рядовые игроки, которые могли что-то неправильное «скушать» по неопытности. — Я не могу сказать, что глубоко погружён в эту тему. Но знаете, допинг-офицеры часто ведут себя по-хамски. У нас заканчивается матч, и они сразу заходят в раздевалку. Просим их выйти, чтобы тренер хоть два слова сказал. Это же интимное дело! Раздевалка — как спальня. Но допинг-офицеров вообще ничего не волнует. Мне многие правила непонятны, есть офицеры от лиги, есть от ВАДА. Два года назад у нас был тяжёлый цикл, а потом трёхдневный перерыв. Ребята, естественно, разъехались, вдруг в первый же выходной в восемь утра во дворце появляется какой-то персонаж и спрашивает: «Где Григоренко? Мне нужно у него пробу взять». А у нас выходные! — Кто вообще эти офицеры? — Да я правда не знаю. Смотришь на них — как будто с рынка пришли. Я, конечно, не могу говорить за всех. Но некоторые ведут себя очень вызывающе. — Заметят ли в клубе, если игрок что-то употребляет? — Каждый день мы говорим хоккеистам, что нельзя использовать медикаменты, которые не рекомендовал доктор. Помню, в Новокузнецке у нас Никита Выглазов попался. Он принял лекарство, на коробке которого мелким шрифтом внизу перечислены 20-30 позиций. И вот одно вещество месяц назад стало считаться допингом. Но я вообще поражаюсь списку ВАДА. Например, некоторые препараты, которые рекомендованы даже беременным, являются допингом. Это же полный абсурд! Вот сейчас у нас был 10-матчевый выезд. Как можно восстановить игроков без медикаментозной поддержки? А там такой длинный перечень запрещённых лекарств. Я смотрел на нашего доктора и даже не представлял, как он справляется. — Да та же история с мельдонием. — Нет, это немного другая ситуация. Конечно, абсурд, что внесли его в число запрещённых препаратов. Но многие к этому несерьёзно отнеслись. Когда стали объявлять о дисквалификациях, я к нашему доктору подошёл и спросил: «Как же так?». Он говорит, что мельдоний уже полгода под запретом, он его из списка лекарств давно исключил. А кто-то забыл про это. «Не нравится, что защищают судей, даже когда те ошиблись» — Какой должна быть критика арбитров, чтобы её разрешили в регламенте КХЛ? — То, что происходит сейчас, — безобразие. За оскорбление арбитра штрафа в 300 тыс. мало, надо 600. Но Умарк получил штраф, сказав фразу: «Судьи могли отработать лучше». Вот мне не нравится ваша работа, мне за это штраф, что ли, платить? Играли со «Спартаком», второй гол в наши ворота очевидно ногой забили, а сказать мы ничего не можем. В итоге «Салават» проиграл 2:3, а ведь, может, уже бы место в плей-офф себе обеспечили. Узнавал потом, не хотели ли судьи пересмотреть этот момент. Говорят: «Хотели, но видеоарбитр сказал, что чистый гол. Мы его сняли до конца сезона». Вы об этом знали? — Нет. — Потому что делают втихую. Говорил Алексею Анисимову (главный арбитр КХЛ. — Прим. «Чемпионата»), чтобы он хоть раз в своей телевизионной передаче рассказал, что гол забили неправильно. — Вы запросы в лигу писали? — Писали, на них отвечали: «Да, ошиблись». — С Анисимовым у вас хорошие отношения? Все генменеджеры с ним контактируют. — Да у меня со всеми нормальные отношения. Вопрос в другом. Мне не нравится, что они пытаются защитить судей, даже когда те ошиблись. Я сам работал арбитром, ты всегда сам понимаешь, когда допустил ошибку. Нужно просто не бояться говорить об этом на всю страну. — Как вы считаете, может быть, всю систему штрафов нужно пересмотреть? — Игрока штрафуют, а потом и дисквалифицируют. Клуб же продолжает ему платить зарплату, а он не играет. Чисто экономически лиге выгодно штрафовать хоккеистов. Мы давно с Величкиным говорили, что надо менять систему. — Штраф в 300 тысяч пытались отменить? — Нет, я пытался донести, что штрафовать нужно за оскорбление судей, а не за критику. — Как относитесь к видеоповторам? В НХЛ уже начали жаловаться. — Приняли — пускай будут, запретят — о'кей. Просто хочу, чтобы это всё унифицировали. Сейчас же в одном эпизоде засчитывают, а во втором таком же — нет. Потом пытаются мне ещё объяснить правильность такого решения. Иногда, когда у меня уже терпение лопается, говорю: «Вы не забыли? Моя фамилия Вайсфельд». Два одинаковых момента на видео, а они пытаются мне доказать, что ситуации разные. — Забавно. — Есть ещё такой момент. Многие специалисты говорят, что у нас лайнсмены ловят миллиметры, а в НХЛ такого нет. Бред полнейший! Считаю, что всё должно быть чётко по правилам. Задача судей, как бы они ни выглядели, принять справедливое решение. Пример: Макарову сломали палец, он лежит на льду, остановили игру. Судьи подъехали, постояли над ним и говорят, что ничего не было. То есть если «здесь ничего», значит, Макаров симулянт? Тогда надо ему давать две минуты за симуляцию.