"Люди плакали от счастья и гордости за наших спортсменов"

Сборная СССР заняла на Играх в Гренобле второе место в неофициальном общекомандном зачете, завоевав 13 медалей (пять золотых, пять серебряных и три бронзовые). Выступление было признано не самым успешным: впервые с дебюта на зимних Играх-1956 советские спортсмены не стали победителями командного зачета. Воспоминаниями о выступлении на Играх в Гренобле с ТАСС поделились четырехкратный олимпийский чемпион по биатлону Александр Тихонов, двукратный олимпийский чемпион по биатлону Виктор Маматов и двукратный олимпийский чемпион по хоккею Борис Майоров. После завершения Олимпиады-1968 в адрес советской команды звучало немало критики. Ведь "единый, могучий Советский Союз" опередила в общемедальном зачете маленькая Норвегия, завоевавшая на одну золотую медаль больше. И все же Игры в Гренобле подарили стране немало героев. Владимир Белоусов до сих пор остается единственным обладателем олимпийского золота в истории как советских, так и российских прыжков с трамплина. Не забыто и триумфальное выступление фигуристов Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова. Что касается биатлона, то в программу Игр-1968 впервые была включена эстафета 4х7,5 км — и золото досталось советской сборной в составе Александра Тихонова, Николая Пузанова, Виктора Маматова и Владимира Гундарцева. В конькобежном спорте советские спортсмены выступили тогда неудачно — победные традиции поддержала только Людмила Титова, завоевавшая золото на "пятисотке" и серебро на "тысяче". Олимпиада в Гренобле стала также победной для хоккейной сборной СССР, ранее советские хоккеисты выигрывали золото Игр в 1956-м и 1964 годах. В то время западная пресса с изрядной долей скептицизма отзывалась о перспективах советского хоккея на Олимпиаде-1968. Многие не верили в силу "красной машины" — ряду ее лидеров уже исполнилось 30 лет, что в то время считалось критическим возрастом. Советские хоккеисты потерпели единственное поражение в Гренобле от сборной Чехословакии — со счетом 4:5. Но зато в финале сборная СССР дала всем скептикам и критикам решительный отпор, разгромив команду Канады со счетом 5:0. "В Гренобле чувствовали себя как дома" Александр Тихонов: "Для меня, юниора, это была первая Олимпиада. Я отобрался на Игры, а такое очень редко случается, когда юниору удается это в таком виде спорта, как биатлон. Гренобль — потрясающей красоты место. Горы в той стороне, где располагалось стрельбище, были высотой более трех тысяч метров. Задираешь голову — а там такая красота. Уровень приема спортсменов на Играх-1968 можно сравнить только с приемом на московской и сочинской Олимпиадах. Французы превзошли все наши ожидания. Условия проживания были довольно скромными, но мы чувствовали себя как дома. Однако в отношении питания спортсменов Олимпиаду в Гренобле невозможно сравнить ни с какими другими Играми. На столах длиной в 150 метров были представлены изысканные блюда, там питались все делегации. Заходишь в столовую, а вдоль стен столы с французским вином, все самые дорогие сорта. Такого доброжелательного отношения, как к сборной СССР, не было ни к одной другой делегации. Это были потрясающие дни. Мы жили в 33 километрах от Гренобля, и я ездил болеть за наш потрясающий хоккей — за сборную выступали Борис Майоров, Вячеслав Старшинов, Александр Рагулин и многие другие. Там же первый раз я близко увидел Олега Протопопова и Людмилу Белоусову, их на Играх в Гренобле назвали "Адажио на льду". Благодаря выступлению на той Олимпиаде я увидел Париж, тот, настоящий Париж, а сейчас это уже не тот город. Нас возили по Парижу часа четыре или пять. С нами была русская эмигрантка дворянских кровей, очень интересная женщина в возрасте, у которой была прекрасно поставлена русская речь. Она долго рассказывала о Париже, о Наполеоне. А потом Витя Маматов взял да и сказал: " А как его под Москвой-то…?" Она села и замолчала. Наша сборная по биатлону выступила в Гренобле успешно — золото, серебро и бронза. На дистанции 20 километров я стал вторым, а золото мы взяли в эстафете. Перед индивидуальной гонкой на 20 км я пошел гулять в горы, там было очень тепло. Но как только солнце ушло за горы, моментально начался легкий ветерок, а я не надел теплую одежду, да еще и промочил ноги. Потом у меня подскочила температура — 39,9, и меня лечили по-русски. Пришел ко мне лыжник Анатолий Акентьев и принес полуторалитровую банку варенья — малину с медом. Он вскипятил воду и положил туда варенье, я в это время выпил полстакана водки, а после залпом из банки. Затем меня накрыли восемью одеялами, и у меня за 40 минут матрас промок насквозь. Потом я снова выпил полстакана водки и кипятка с вареньем, мне поменяли постель, и я уснул. Наутро проснулся, температуры не было, но слабость была страшная. Это сыграло свою роль на двадцатке. К эстафете я уже пришел в себя и с двумя штрафными кругами выиграл около 50 секунд на одном подъеме у шведа Ларса Арвидсона. Впервые эстафета была включена в программу Игр именно тогда, и мы стали первыми победителями". "Нес знамя СССР, а по коже бежали мурашки" Виктор Маматов: "Кандидатов на право стать знаменосцем сборной СССР было двое — я и фигурист Олег Протопопов, выступавший в паре с Людмилой Белоусовой. В 1979 году, как известно, они не вернулись в СССР из зарубежного турне, попросив политического убежища в Швейцарии. Но это было потом, а перед Играми в Гренобле именно наши с Олегом кандидатуры были предложены руководством для обсуждения на комсомольском собрании олимпийцев. Почему в итоге выбрали меня, честно говоря, не знаю. Определяющую роль, наверное, сыграло то, что я, помимо спортивных заслуг, был, во-первых, партийным, во-вторых, аспирантом в институте. Олег, помнится, очень сильно обиделся, он ведь к тому времени был уже олимпийским чемпионом. Прямо зубами скрежетал, всем своим видом показывая, что терпеть меня не может. Но я-то был причем? Моей вины перед ним никакой не было. Знамя из рук у Протопопова я не вырывал. Выбор участников собрания пал на меня, я и пронес… Волновался, естественно, здорово. Когда шел по стадиону, мурашки по коже бегали, вся спина от переживаний была мокрой. Я видел до этого по телевизору, как несли знамя штангисты — на вытянутой руке, и старался делать также. Вроде бы все получилось достойно. Правда, уже после церемонии некоторые руководители нашей делегации, которые шли в первом ряду, высказали по-доброму претензии: куда, мол, так спешил? А я, действительно, стараясь, согласно полученной инструкции, не отставать от девушки, которая несла табличку с надписью "СССР", и шагать с ней в ногу, слегка оторвался от группы. В состав сборной СССР на Олимпиаду в Гренобле я попал абсолютно без всяких затруднений. Какие проблемы? В 1968 году я уже был лидером сборной. На каких бы международных соревнованиях ни появился, везде говорили: "Маматов — номер один". В Гренобль тоже приехал в статусе фаворита, действующим чемпионом мира. Перед Играми я небезосновательно рассчитывал на победу в индивидуальных соревнованиях, тем более что на прошедшем накануне контрольном старте выглядел очень хорошо. Но не суждено было — в итоге финишировал только седьмым. А победить удалось в эстафетной гонке 4х7,5 километров. Мы выиграли эту эстафету с преимуществом в минуту и 48 секунд, став первыми в истории олимпийскими чемпионами в этой дисциплине. Это была большая победа! Я в тот день впервые видел, как руководители нашего спорта, среди которых были фронтовики, прошедшие Великую Отечественную войну, не стесняясь, плакали от счастья и гордости за нас, за нашу страну. И еще я никогда не забуду, с какой помпой нас с Александром Тихоновым встречали в Новосибирске. Вначале чемпион мира, затем сразу два олимпийских чемпиона из одного города! Мы утерли нос тем, кто еще недавно утверждал, что в Сибири нет и не может быть большого спорта — и биатлона, в частности. Еще раз доказали всем, что сибиряки — это особая каста людей, способных на многое". "Ждали, пока соперники оступятся" Борис Майоров: "До Гренобля у меня уже был опыт выступления на Олимпиаде 1964 года в Инсбруке. По организации обе Олимпиады не отличались, с этой точки зрения можно их назвать близнецами. Особенностью было то, что и в Инсбруке, и в Гренобле команды переодевались перед матчами у себя в Олимпийской деревне, поскольку на арене было только три-четыре раздевалки. Это только потом Международная федерация хоккея ввела правило, чтобы на стадионе было как минимум восемь раздевалок. Можете себе представить, каково было потную форму приносить в номер. Все были в одинаковых условиях: и канадцы, и американцы, и чехословаки, и шведы, и все одевались у себя. Мы приезжали на игру, где была раздевалка, но вещи в ней нельзя было оставлять. Сами номера в Олимпийской деревне были очень скромными — тумбочка, кровать и все. Номер, как правило, на двоих. А после окончания соревнований Олимпийская деревня превратилась в студенческое общежитие. За выступлением остальных советских спортсменов мы следили. Если мне память не изменяет, наши на Олимпиаде в Гренобле завоевали всего пять золотых медалей. Накачки никакой не было, общекомандные собрания не устраивали. Для этого у нас были тренеры, прекрасно знавшие команду, психологию ее и отдельных игроков. Ту злополучную игру со сборной Чехословакии задержали на 40 минут из-за того, что не у всех были необходимые защитные набалдашники, надевающихся на коньки. Чехословаки требовали начать матч немедленно, но тогда бы у нас шесть человек не имели бы право играть. Наши руководители, естественно, во главе с тренерами, рьяно отстаивали возможность задержать игру. В результате эти набалдашники появились, и игра началась. Как это повлияло на игру — сами догадайтесь, что бывает, когда ты уже готов к старту, а тебе говорят, что ты стартуешь через три часа, иди отдыхай. Возможно, настрой пропал, хотя счет мы открыли уже на первой минуте. Ожидали ли мы, что чехословаки сыграют вничью со шведами? Надежда жила. Команда Чехословакии всегда отличались тем, что могла любому сопернику проиграть. На тех же шведов они настраивались в меньшей степени, а на нас — всегда. Вот мы и ждали, что они когда-нибудь оступятся. Так и произошло". Екатерина Мухлынина