Олимпиада 2018. Скелетон. Никита Трегубов выиграл серебро. Как это было

Второе серебро России на этой Олимпиаде – у Никиты Трегубова. Лучше него только кореец Юн Сон Бин, но этот на домашней трассе вообще инопланетянина изобразил. А вот Мартинс Дукурс не только хуже Трегубова, но даже без медали. И готов заканчивать карьеру. Но это сейчас совершенно не важно. «Зачем отдавать другим свои медали»? — Изначально я отказался ехать на эту Олимпиаду, — рассказывает Никита. — Хотел выступать под своим флагом, со своей командой. — Кто в итоге уговорил ехать: родители советовали или, может, Александр Третьяков? — Да я и сам не глупый, есть голова на плечах, всегда делаю так, как хочу сам. Вот я взвешивал все «за» и «против» и принял такую мысль: «Я что, зря тренируюсь? Не хочу доказать, чего могу добиться? Зачем мне свои медали другому отдавать?» Тогда всё стало на свои места. Все же понимают, что мы завоевываем награды для страны, несмотря ни на что. Сейчас могу сказать, что не пожалел. Конечно, ощущения здесь чуть-чуть не те. Но олимпийская медаль – это звание. Когда говоришь, что занимаешься скелетоном — никто не удивляется, не знает. А вот скажешь, что у тебя медаль Олимпиады – это совсем другое дело. Хотя мне популярность не так важна. — Третьяков уже поздравил? — Я пока не брал в руки телефон, только вы поздравили. Но он мне писал. В день рождения, который был позавчера, пожелал удачных соревнований. Он молодец. Я его уважаю очень, мы с ним всегда в хороших отношениях. — У вас вообще очень дружная и сильная духом команды. Например, поразил поступок Елены Никитиной, купившей билеты в Корею и тренировавшейся здесь за свои деньги в надежде, что CAS допустит его до Игр. — Не знаю, почему так. Просто у нас собрались люди, влюблённые в Россию. Мы сильны духом. «Сказал неосторожную фразу про британцев – и началось…» — Если говорить об отношениях, вам не жалко по человечески Дукурса? Он говорит, что МОК его подставил, ведь сначала он узнал одно о наших спортсменах и многое наговорил, потом другое, но пути назад уже нет, помириться почти невозможно. — А я с ним нормально общаюсь и ничего ему такого не говорю. Тут разные течения бывают. Надо признать, что и журналистов надо фильтровать. Он мог сказать фразу, но ее неправильно перевели и растиражирвали по всему свету. Как недавно у меня получилось. Это может очень сильно помешать спортсмену. — Вы про «пошли в ж…» в отношении британцев и американцев? — Конечно, сказал неосторожную фразу – и понеслось. Не хотелось конфликта до Олимпиады. — Показалось, что с англичанином, занявшим 3 место, не очень тепло пообщались в лидерской зоне. — Так я на английском почти не говорю, вот и не общались. — Он обнял других, а вас – нет… — И что? Я не обиделся. Мы пожали руки, всё было нормально. Если он кого-то чуть больше обнял – ну что ж, — смеется Трегубов. – Просто в чем дело. Раньше мы с британцами намного лучше общались, чем сейчас. Но люди поменялись на глазах. Поэтому я так и сказал. — Что должно произойти, чтобы отношения вернулись? — Ничего. Для меня нет разницы – они могут и не возвращаться. С кем хочу, с теми и общаюсь. Если не хочешь говорить со мной – твоё дело. Это ж не я начал, поэтому первый шаг для примирения не сделаю. Что мне, бегать за ними? Нет, этого точно не надо. «Без тренеров тяжело, вчера сам настраивал сани, все руки в мозолях» — Можно говорить, что сегодня вы бились не только за себя, но и за всех спортсменов, которые не приехали? — Конечно, я бился за всех наших отстранённых ребят. К сожалению, всё вот так, ничего не поделать. Но мы приносим медали даже вот в таком усечённом составе, можно сказать молодёжном, ведь я только юниорский мир выиграл. — Нет здесь и тренеров. Это плохо? — Конечно. Я ведь делал какие-то ошибки, но мне никто не мог подсказать. Плюс, обычно тренеры помогают подготовить сани. Я это тоже умею, поэтому сейчас делал себе и своему напарнику Владу. Вчера часов пять потратил, чтобы сделать коньки, заклеить, подкрутить, отполировать – это очень большая и трудная работа. Так у меня ещё после первого дня взяли скелетон на контроль, на проверку — и разобрали полностью. Пришлось всё собирать. Вот, руки все в мозолях и до сих пор не отмываются. — Четвёртая позиция после третьей попытки казалась вам чем-то ужасным? — Нет, я проехал хорошо, более-менее ровно. Были помарки, но для себя – я проехал стабильно, а если не получилось чуть-чуть, то я ничего не мог сделать. Тогда еще поговорил с Томасом Дукурсом. Мы обсудили, что сложно бороться будет бороться против них, ведь они быстро едут. У меня были же все времена примерно одинаковые попытки, а у них то вперёд, то назад. Но Мартинш ошибся – и все, я был счастлив. — Как можно описать эту эмоцию? — Главной она была, когда я понял, что британец отстал на две сотых, что гарантировало медаль. Таких чувств никогда не испытывал. Сначала плакал, потом кричал. Хотя до этого был готов к любому исходу событий. Ведь это не я решаю, и не сопреники решают. — С корейцем бороться было невозможно? — Нет, он молодец, я его уважаю. Хороший спортсмен – бежит быстро и едет хорошо, с хорошим накатом. Правильная техника и грамотные тренера. И своя трасса, конечно. Здесь он прокатился за 300, наверное, а мы почти в 10 раз меньше. — Это сильно помогает? — Конечно, посмотрите любую Олимпиаду, в любом виде спорта с домашним спортсменом очень сложно бороться. Просто мне еще нужно прибавлять. В Сочи я еще был подростком. Сейчас уже стал старше, сильнее, но вижу, что можно достигать прогресса во всем – от ускорений до техники. Даже знаю, что могу этого достигнуть. «Медаль посвящаю бабушке. К сожалению, ее нет рядом» — Все-таки есть понимание, что вы уже олимпийский призёр? — До Олимпиады я даже не смотрел, как эта медаль выглядит. Теперь увижу её. Может тогда и придёт это ощущение. Пока – нет. — Когда получите медаль – кому ее посвятите? — Своим родным и близким, ещё ребятам, которых отстранили отстранили. Она очень ждала, когда будет Олимпиада, но, увы – не дождалась, в том году умерла. Это для нее, — сказал Никита. И на глаза этого спокойного русского парня впервые навернулись слезы.