Президент «Марбельи» Александр Гринберг – об аресте и освобождении

Его задержание широко освещалось в Испании и России. Спецоперация «Олигарх», «русская мафия», «ОПГ» – в громком деле фигурировал полный набор клише, гарантирующих кликабельность интернетчикам и продаваемость газетчикам. Насколько шумно Александра Гринберга в сентябре 2017-го арестовывали, настолько тихо и прозаично выпустили в феврале. Сегодня единственный российский президент и владелец клуба на три испанских дивизиона впервые рассказывает, как оказался за решёткой и кто «рулил» «Марбельей» в его отсутствие. «Голливудские сценаристы отдыхают!» — Изучая осенние публикации, живо представил себе картину вашего задержания: сигающие через забор спецназовцы, летящие в окна гранаты со слезоточивым газом, полицейский вертолёт на заднем дворе. — Вот вы смеётесь, а так всё примерно и было. Голливудские сценаристы отдыхают. Чтобы придумать такой сюжет, нужно иметь очень больную фантазию. Любых подвохов можно от жизни ожидать, но мне до сих пор трудно избавиться от чувства, что это был сон. Кошмарный сон. — Ничто не предвещало неприятностей? — Абсолютно ничего, даже близко. Ни предпосылок, ни подозрений, ни ощущения слежки. И вдруг такой удар, на ровном месте. — Ваша реакция? — Я был уверен, что произошла страшная ошибка, недоразумение, и был готов ответить на любые вопросы испанских властей. — Как развивались события после ареста? — Поначалу я особо не беспокоился. Не сомневался, что органы быстро во всём разберутся и максимум в течение 72 часов отпустят. Но прошла неделя, потом месяц – и ничего. В итоге провёл в тюрьме – самой настоящей тюрьме под Малагой – четыре с половиной месяца. «Новый год справлял один в камере. В семь вечера закрыли – в восемь утра открыли» — Что собой представляет испанская тюрьма? — К сожалению… Точнее, к счастью, мне не с чем сравнивать, поскольку никогда не имел такого опыта ни в России, ни в какой-либо другой стране. Старая, достаточно грязная тюрьма, не оборудованная даже элементарной системой отопления. Единственный позитивный момент – сбросил там 22 килограмма. Много играл в футбол, посещал тренажёрный зал. Бегал по кругу. — Вас узнавали? — Узнавали. В Марбелье болельщики вообще целый флешмоб в мою поддержку устроили. Вывешивали в окна, на балконах атрибутику клуба – шарфы, флаги, вымпела. Таксисты наклеивали на машины специальные стикеры. Существовал и ещё один фактор роста популярности клуба. Когда меня задержали, «Марбелья» шла на 12-м месте… — А теперь идёт первой. — Я вам больше скажу: дубль поднялся на второе место в своём дивизионе – с 15-го. Простые испанцы, жители города, были чрезвычайно недовольны таким отношением испанских властей ко мне в частности и здешним россиянам в целом. — Предубеждение всё-таки есть? — У меня нет доказательств – только собственные ощущения. А они подсказывают, что отношение к россиянам в Испании последнее время стало более подозрительным. — Пару-тройку лет назад оно было иным? — Абсолютно точно. Опять-таки хочу подчеркнуть: речь не о простых испанцах. — Телевизор в тюрьме был? — Да, и в дни матчей «Марбельи» возле него собирался весь наш модуль – порядка 150 человек. Болели, кричали. После побед люди подходили, поздравляли. Это придавало сил, укрепляло уверенность, что правда на моей стороне и всё будет хорошо. — Сколько соседей было в камере? — Сначала сидел с сокамерником, потом остался один – на 50 дней. — Тяжело это морально? — Непросто. Но с учётом того, что пять-шесть часов в день проводил в обществе людей, – терпимо. Новый год справлял один в камере. В семь вечера закрыли – в восемь утра открыли. — Свидания разрешались? — Раз в неделю посещала семья. Общались через стекло, как в фильмах показывают. «Тюремный футбол – он такой… немного опасный» — Эксцессы происходили? — Самым опасным видом спорта в тюрьме был футбол. В каждом матче вспыхивали заварухи, драки. У горячих ребят из Марокко, Алжира, Англии страсти кипели нешуточные. Впрочем, уже через пять минут всё забывалось. Игровые травмы — в порядке вещей: играли-то на бетоне. Буквально после каждого матча люди отправлялись в больницу с вывихами, переломами. Тюремный футбол – он такой… немного опасный. — К началу 2018 года из 11 задержанных по делу в заключении остались четверо. Почему с вами заминка вышла? — В число первых арестованных даже моя помощница попала, в одиночку воспитывающая двух малолетних детей. Три дня её продержали в застенках. Одновременно с ней освободили ещё семь человек, и до тюрьмы в Малаге нас доехало четверо. — Освобождение под залог следует расценивать как промежуточную победу адвокатов? — Это, безусловно, большая победа. Победа демократии и правосудия. Но и адвокаты проделали огромнейшую работу. Вы правы – это промежуточный успех. Со всем остальным буду кропотливо разбираться. «Может, Александр ещё посидит до плей-офф – на фарт?!» — Есть хотя бы приблизительное понимание, сколько будет продолжаться следствие? — К сожалению, здесь нет временных рамок. Боюсь, что выяснение всех обстоятельств займёт много времени, но я готов идти до конца, доказывая своё честное имя. А потом уже буду принимать решение, что делать дальше. Возможно, применю опыт, полученный в испанском футболе, в России. Думаю, мои знания будут полезны на родине. — А как же «Марбелья»? — «Марбелья» для меня как ребёнок. Я привык все дела доводить до конца. «Марбелья» живёт, играет. Мы работаем по плану. — В нём есть место выходу во второй дивизион? — Задача сложная, но постараемся её решить. — Кто руководил клубом во время вашего отсутствия? — Хочу сказать огромное спасибо своим сотрудникам – за то, что не разбежались в панике, а наоборот, с удвоенной энергией стали работать. Общее же руководство процессом осуществляла моя супруга Юля. — Вот как? — Да. Её теперь в Марбелье зовут не иначе как nueva presidente – то есть новая президентша. А когда команда стала выигрывать, болельщики стали шутить: может, Александр ещё посидит в тюрьме до плей-офф – на фарт (смеётся)?! — Забавно. — Раньше Юлия нечасто бывала на играх, но когда ситуация потребовала, вникла в детали, посещала все домашние матчи, приезжала в офис. Форс-мажор поспособствовал рождению толкового футбольного менеджера. Все её решения были абсолютно правильными. Нужно активнее привлекать женщин к этому делу. — Вы-то с командой уже виделись? — Конечно. Это был очень трогательный момент, со слезами на глазах. Я выразил всем ребятам, тренерам благодарность за то, что не обращали внимания на всю ту чепуху, которую писали. Вы, наверное, тоже эти небылицы читали. — Но стереотипы о «русской мафии» в сознании испанцев живы? — К сожалению, они по-прежнему существуют, и не только в Испании – во всей Европе и мире. Многие политики на этой теме спекулируют, а СМИ распускают слухи: русские такие, русские сякие. При этом в тюрьме на полторы тысячи заключённых кроме нас четверых россиян не было. Зато было огромное количество англичан, голландцев, марокканцев, болгар, румын, литовцев, латышей и так далее. Не кажется ли вам это странным? Все говорят о русской мафии, но никто её в глаза не видел! Я местным говорю: может быть, пора уже отойти от голливудских фантазий к реальным фактам? А фактов нет. В большинстве своём российские граждане, живущие здесь, — приличные, законопослушные люди.