Юберу де Живанши было 25 лет, когда он основал свой модный дом и стал на тот момент «самым молодым кутюрье» Франции. В 68 лет он решил уйти на покой — и ушел, в финале последнего показа пригласив на подиум своих служащих и попрощавшись с ними. Сорок три года постоянного труда, самодисциплины, критичного отношения к собственной работе — и заслуженной славы. В 2017 году без особого шума поклонники высокой моды отметили 90-летие мэтра, а год спустя он тихо умер во сне. «Лента.ру» вспоминает любимого модельера кинозвезды Одри Хепберн и иконы стиля Джеки Кеннеди Онассис. С талантом можно родиться в любой среде. Развить его — почти в любой. Если, конечно, ты наделен трудолюбием, упорством, силой воли и стремлением к одной — главной — цели. И если поможет счастливый случай, конечно. Маркизу Юберу Джеймсу Марселю Таффену де Живанши повезло, можно сказать, в момент рождения. Фея удачи буквально стояла у его колыбели: он появился на свет в правильной семье. Если отец маркиза Живанши тоже родился маркизом, то мать была дочерью и внучкой художников. При этом ее дед Пьер-Адольф Баден не только писал картины, но и в свое время оказался, как теперь говорят, хорошим управленцем в сфере легкой промышленности. Когда его назначили заведовать мануфактурой по производству гобеленов (а настоящие гобелены, в отличие от просто шпалер, бывают только французскими, как настоящее шампанское — только из Шампани, так что гобелен — национальное достояние), Баден наладил это дело так хорошо, что удостоился за свои заслуги ордена Почетного Легиона. От предков-маркизов маленький Юбер унаследовал утонченный вкус, от прадеда-буржуа — целеустремленность и трудолюбие. Впрочем, учитывая, что северофранцузская аристократическая семья Живанши из Бове была гугенотской, можно предположить, что и там не отказывались от посильного труда, следуя протестантской идеологии. Мать Юбера рано овдовела, и он стал ее другом и наперсником, внимательным учеником в art de vivre, «искусстве жить». Для потомка художников выбор учебного заведения — Les Beaux-Arts de Paris, Национальная школа изящных искусств в Париже, — выглядит вполне логично. Надо отметить, что школу основал Кольбер, премьер-министр при Людовике XIV и большой любитель и знаток прикладного искусства и создающей его легкой промышленности — тех же гобеленов, лионского шелка, севрского фарфора и так далее. Молодой Юбер выбрал школу, где учили не только хорошо рисовать, но и создавать красивые вещи. В том числе — модную одежду, которой он посвятил всю свою жизнь. В 25 лет, вернувшись в Париж после его освобождения от немецкой оккупации, трудолюбивый и талантливый молодой аристократ открыл собственное ателье на Plaine Monceau и таким образом получил право называться мэтром, кутюрье и войти в сонм великих. По аналогии с домами этих великих, старших современников и учителей Живанши — Пиге и Фата, Скьяпарелли и Лелонга, Шанель и Диора — его ателье тоже стали называть домом, каковым он остается и по сей день. Диор, кстати, опередил Живанши всего на пять лет: его первая (и триумфальная) коллекция, определившая new look, «новый взгляд» на моду, вышла в 1947-м. Если визитной карточкой диоровского new look стала пышная юбка, подчеркивающая тонкую, стянутую корсетом талию, то Живанши предпочитал более свободный силуэт и свободу от корсетов, которые были не нужны при условии идеального кроя, скрывающего мелкие недостатки фигуры. Первым бестселлером Givenchy стала белая блуза «Беттина». Он назвал ее так в честь манекенщицы Беттины Грациани, первой из своих муз, которых у него было несколько на протяжении долгой карьеры. Живанши не увлекался женщинами в интимном смысле: они были для него клиентками, подругами, коллегами (Грациани, например, работала не только моделью, но и пресс-секретарем его дома) и вдохновительницами. Так, Скьяпарелли научила его ремеслу, всем его мелким деталям и частностям: притачать, растачать, вытачать — для портного это три разных глагола. Именно у нее Юбер научился шить блузки: Эльза Скьяпарелли поручила ему линию separate, куда, кроме блуз, входили другие дневные предметы одежды — юбки, куртки и брюки. А женщины-журналистки, гранд-дамы модных журналов — директор моды журнала Elle Элен Лазарефф и главный редактор американской версии Harper's Bazaar Кармель Сноу — первыми заметили и оценили его дебютную коллекцию в 1952 году: ее текучие линии, свободный и одновременно выверенный крой, строгий подбор цветов (в основном черно-белый монохром) и идеальный подбор ткани. Впрочем, и у своих друзей-мужчин Юбер учился и черпал вдохновение. В этом смысле, пожалуй, главным для Живанши человеком в первой половине его жизни стал парижский кутюрье испанского происхождения Кристобаль Баленсиага, которого Юбер случайно встретил в Нью-Йорке. «Вышивание цветочков, возня с деталями — это не кутюр, — наставлял Баленсиага юного друга и коллегу. — Кутюр — это простое платье, где нет ничего, кроме линии, силуэта, но отличной линии и идеального силуэта». Баленсиага нашел для ученика место для ателье на престижной Авеню Георга V, в самом сердце модного «золотого треугольника» Парижа, а когда в 1968 году закрыл свое дело, переадресовал свою весьма денежную клиентуру к Живанши. Отдельное слово нужно сказать о клиентках Юбера де Живанши, для которых он создавал свои платья «с отличной линией и идеальным силуэтом» и которые, в сущности, сделали его звездой в не меньшей степени, нежели коллеги-учителя и эксперты-редакторессы. Первая — и, пожалуй, главная из них — юная Одри Хепберн, голливудская старлетка, которую он, такой же еще по сути начинающий дизайнер, одел для фильма Билли Уайлдера «Сабрина» в 1953 году. Тогда имени Живанши даже не было в титрах, хотя костюмы (и художница по костюмам этого фильма Эдит Хэд) получили «Оскар». Впрочем, дружба с Хепберн — искренняя и настоящая, не просто приятельство клиентки и портного — стоила десятка «Оскаров». Вечно юная, тонкая, как девочка, и аристократически элегантная даже в черной водолазке, брючках-капри и балетках (которые, кстати, именно она ввела в моду — плоские туфельки компенсировали ее относительно высокий для тех времен рост) Хепберн была близка Живанши по духу — и по происхождению тоже. Среди ее предков были аристократы, она родилась в Бельгии, стране трудолюбивых буржуа, мать с детства воспитывала в ней работоспособность, а оккупация приучила к умеренности, не уничтожив оптимистичного взгляда на жизнь и доброжелательности. На вопрос, в чем секрет успеха, Живанши неизменно отвечал: «В дружбе». Юбер и Одри оставались друзьями на протяжении почти всей карьеры модельера, до самой смерти актрисы в 1993 году. Он одевал ее для «Забавной мордашки» (1957), «Завтрака у Тиффани» (1961) и «Как украсть миллион» (1966), и выход каждого фильма закономерно провоцировал рост продаж. В своей частной жизни Хепберн тоже шила у Живанши. Ей модельер посвятил свой первый парфюмерный выпуск — цветочно-альдегидный и пудровый L'Interdit, идеальный вечерний аромат, бестселлер 1957 года. В 1960-е и начале 1970-х в США продавалось около 70 процентов продукции Givenchy, и причиной тому была не только популярность «забавной мордашки» Хепберн. Поклонницей простых силуэтов Живанши была и жена, а затем вдова президента Кеннеди Жаклин, или Джеки. В статусе первой леди она, следуя тогдашнему негласному правилу, воздерживалась от одежды неамериканских модельеров, но одевавший ее Олег Кассини подражал Живанши. Широкоплечей и не слишком высокой Жаклин шли брюки-капри и рукава реглан, лаконичная одежда без лишних деталей, и все это было у француза. Кроме Джеки, которая после смерти первого мужа вышла за миллионера Онассиса и из американской первой леди стала одной из богатейших женщин Европы, у Живанши были и другие очень богатые клиентки, принадлежавшие к почти недосягаемой для простых смертных светской верхушке, Café Society Старого и Нового Света. Глава компании Rochas и коллекционерка современного искусства Элен Роша, скандально известная и безупречно элегантная герцогиня Виндзорская Уоллис Симпсон, графиня Бисмарк, дизайнер Беатрис Патино, вдова легендарного Хамфри Богарта кинозвезда Лорен Бэколл. И миллиардерша Банни Меллон, подруга Джеки Кеннеди, меценатка и ландшафтный архитектор: в ее поместье в Турени у Живанши была собственная комната, она распланировала сад в его имении, а он шил ей костюмы для работы в саду. Для всех этих очень богатых, состоявшихся и личностно, и профессионально, ярких и своеобразных женщин Живанши был не просто портным: он был человеком их круга, маркизом, знатоком art de vivre, наперсником и гостем их шумных, хотя и закрытых, вечеринок и балов, которые помогал оформлять. Модельер хорошо разбирался в антиквариате, мог порекомендовать севрскую вазу или столик от Буля — и посоветовать, как сочетать эти рокайльные предметы эпохи Людовика XV с произведениями актуального на тот момент совриска — например, Джакометти или Уорхола из коллекции Роша (кстати, ее коллекция, общим эстимейтом в 8 миллионов евро, в 2012 году с шумом ушла с молотка в Christie's). Коллекции Givenchy эпохи самого мэтра, кстати, тоже пользуются успехом на аукционах. В 2006 году с торгов ушло одно из самых, пожалуй, известных платьев XX века — узкий «футляр» из черного атласа с разрезом для середины бедра, сшитое для героини Хепберн в «Завтраке у Тиффани» и растиражированное в миллионах журналов и постеров. За платье на аукционе Christie's отдали почти миллион долларов — в семь раз выше эстимейта. И оно того стоило. В 2013 году, хотя и с меньшей выгодой, тот же аукционный дом продал платье Одри из фильма 1964 года «Париж, когда там жара». Как реагировал на это сам создатель платьев, неизвестно. Он, называвший себя «вечным студентом» и бывший по сути трудоголиком (он ходил на работу, как его протестантские предки ходили в мастерские и на мануфактуры, — каждый день к семи утра в течение 43 лет), ушел с модной сцены, когда понял, что больше ничего не может ей предложить. Он не почивал на лаврах, не спекулировал на прошлой славе и наработках времен своей творческой юности. 11 июля 1995 года в финале показа в салоне парижского Гранд-отеля (теперь это гостиница InterContinental) кутюрье не только сам вышел на подиум, но и вывел туда 80 своих сотрудниц в белых блузах, напоминавших его дебютную, ставшую для него счастливой «Беттину», и предложил гостям поаплодировать этим его безымянным соавторам. «Я перестану шить платья, но не перестану совершать открытия, — сказал пожилой модельер. — Жизнь похожа на книгу. Нужно уметь перевернуть страницу». Как говорили критики, камерный и аристократичный Юбер де Живанши стал неактуален в эпоху модных концернов, один из которых поглотил его дом, этих «индустриальных бульдозеров». Его сменили более коммерческие имена — Гальяно, Джулиан Макдональд, Рикардо Тиши. Какое-то время дом возглавлял не менее самобытный, но совершенно иной по духу кутюрье — британский реднек, скандальный гений Александр Маккуин. С весны 2017 года и впервые в истории дома Givenchy им руководит женщина, британка Клер Уэйт Келлер. «Юбер де Живанши был не только одной из влиятельнейших фигур в истории моды, чье наследие продолжает вдохновлять современное творчество, но и одним из самых элегантных и очаровательных мужчин, которых я когда-либо встречала, — сказала Уэйт Келлер в прощальном слове в память основателя дома, который она сейчас возглавляет. — Он — живое олицетворение истинного джентльмена, и таким навсегда останется в моих воспоминаниях». «Я никогда не хотел дома haute couture, — признавался в свое время Живанши. — Я хотел открыть очаровательный бутик, где женщины могли бы одеваться просто, но с фантазией. Я хотел предложить одежду из качественных, но недорогих тканей, которую удобно носить даже в путешествии». Нечто подобное хотели бы носить и современные женщины, уставшие от избыточной роскоши кутюрных домов, с одной стороны, и дешевой бросовой продукции масс-маркета — с другой.
