Эрдоган ищет союзников в оппозиции: выгода или забота о стране
Сейчас март 2018 года, а Турция уже полным ходом готовится к выборам, которые пройдут в 2019 году — будущей весной состоятся местные выборы в районные и муниципальные образования по всей стране, а в начале ноября грядет одновременное избрание президента и парламента. На кону — политическое будущее Реджепа Эрдогана. Он либо станет "суперпрезидентом", либо лишится всего. Кирилл Жаров — о том, как такие высокие ставки влияют на политическую ситуацию в стране. Подготовка к избирательным кампаниям 2019 года идет настолько интенсивно, что внутриполитическая повестка практически занята только этой темой и поисками ответов на несколько важных вопросов, касающихся нынешней ситуации и будущего страны. Вот эти вопросы: - Будут ли досрочные выборы? - Зачем правящей партии понадобился альянс с оппозицией? - Чего боится Реджеп Эрдоган и на что он пойдет ради своей цели? - Насколько пошатнулись позиции правящей силы и способна ли оппозиция ее подвинуть? От коалиции к союзу Эпоха коалиций в Турции закончилась, не принеся ничего хорошего стране и ее народу. Такими словами описывали времена политических компромиссов представители нынешнего высшего руководства республики, члены правящей Партии справедливости и развития (ПСР). Но получается, что негативное отношение к коалициям не помешало тому, что теперь в Турции пришло время "предвыборных союзов". Парламентские и правительственные коалиции в республиканской Турции формировались более десятка раз, но дольше всего смогло проработать правительство Бюлента Эджевита из Партии верного пути, который объединился с Партией отечества и Партией националистического движения (ПНД) Девлета Бахчели. Эта коалиция просуществовала с 28 мая 1999 по 18 ноября 2002 года, после чего политическую арену страны заняла бессменная пока ПСР. Такие сборные правительства в Турции никогда не отличались особенной эффективностью, им традиционно мешали личные амбиции, разница в идеологиях и взглядах на будущее. Кабмину 1999–2002 годов не удалось остановить падение страны в экономическую пропасть, побороть сумасшедшую инфляцию, колоссальное снижение стоимости национальной валюты, отток внешнего капитала и отрицательные показатели роста национальной экономики. Пришедшая на смену этим неудачливым политикам, а точнее ворвавшаяся на политическую арену в 2002 году ПСР принялась исправлять макропоказатели, улучшать международный имидж страны, привлекать инвесторов. Цифры объективно стали радовать. При Эрдогане инфляция снизилась до однозначных показателей, практически не выходя за границу 10%, с помпой был выплачен последний долг МВФ, в страну потекли инвестиции. Чьи это были деньги (а было и есть очень много арабских вливаний), на каких условиях шли в республику, какое влияние они оказывали на все остальное кроме макропоказателей, было не так важно на фоне очевидного преображения страны, мощного развития ее инфраструктуры. Во время протестов Гези в 2013 году в Стамбуле на Таксиме, где около недели царила полная анархия, вместо айрана уличные торговцы наливали пиво и виски, а местные полуодетые хиппи разрисовывали цветами и словами про мир и любовь стены, я попытался выяснить, чем же не нравится Эрдоган. Собеседникам я представлял конкретные факты успехов руководителя: от тысяч километров широких трасс с идеальным асфальтом, проложенных во всех направлениях, до не представимых ранее ситуаций на международной арене, когда Турция смело хлопала дверью перед более сильными странами. И люди соглашались с тем, что республика при Эрдогане стала развитее, сильнее, но… Но все же претензии к Эрдогану были. Участникам протестов, по большей части максималистам, категорически не нравилось то, что лидер пытается учить их жить, говорит, сколько рожать детей, контролировать их свободу мысли, запретить алкоголь, забыть Ататюрка и возродить память о славной Османской империи и ее правителях, которые достаточно часто принимали спорные решения. Именно контроль над страной и обществом стал идефикс Эрдогана. Контроль над страной, которую, будем объективными, Эрдоган вместе с его ПСР отремонтировал. Коалиция, компромиссы, поиски стратегических союзников на политической арене — это не интересовало Эрдогана. Он за годы своего 16-летнего правления показал, что искать общие точки с теми, кто с ним не согласен, не будет. Но сейчас в Турции складывается занятная обстановка, несколько ломающая этот шаблон. Турция потеряла скорость Экономические показатели упали, впервые за многие годы инфляция перешагнула 10-процентный барьер, выросла безработица, нацвалюта потеряла в стоимости по отношению к доллару более 50%. И это не временные процессы, это уже, как говорится, тренд, хоть и поддающийся корректировкам. Цена на топливо в стране продолжает расти несмотря на низкие мировые цены на нефть, которые регистрируются последние несколько лет. Растет плата за электроэнергию, газ, продовольствие. Увеличивается налоговое бремя. В течение последних лет я периодически интересовался у представителей малого и среднего бизнеса, как им живется. Именно такие предприниматели всегда составляли костяк турецкой экономики, были ее основой. Ни разу я не услышал хвалебных слов в адрес эрдогановской администрации. Да, кто-то отмечал определенные решения руководства, которые немного облегчали жизнь бизнесменам, но в целом год от года, по словам моих собеседников, "налоги все растут, добавляются новые сборы, скрытые платежи, навязанные и не имеющие обоснования удержания, бюрократизация принимает сумасшедшие масштабы". Я лично как иностранец, работавший в Турции, столкнулся с труднообъяснимым требованием властей во время переоформления вида на жительство. В список требуемых документов внесли справку о составе семьи. В принципе документ для местных иммиграционных властей нужный, бесспорно. Поначалу такую справку можно было сделать в консульстве на турецком языке с печатью диппредставительства. Этого хватало. Но было принято решение добавить бюрократический этап в эту процедуру — заверение бумаги в МИД Турции. Я еду в МИД в отдел, где "заверяют и выдают", отдаю консульскую бумагу и свой загранпаспорт, в котором нет никаких данных о семье. Плачу $10 и сотрудник МИД, пробежав глазами документ, ставит на него еще четыре печати разных форм и размеров, делает запись, что все "проверено и соответствует" и с чеком об оплате выдает мне. В этом суть довольно многих налогов и сборов в Турции. Добавим ко всей этой экономической ситуации высасывающие бюджет военные операции в Сирии, и становится понятно, что республика по большому счету сводит концы с концами, бравируя на публике некоторыми выгодными с точки зрения PR макропоказателями и успехами прежних лет. Непростой 2019 год Весной 2019 года пройдут местные выборы в районные и муниципальные образования по всей стране. А в начале ноября следующего года грядут одновременные выборы президента и парламента. Причем это будут выборы руководства уже новой, не парламентской, а президентской Турции. Такие изменения в конституцию были внесены на референдуме 2017 года. Именно поэтому ПСР инициировала изменения в выборное законодательство, чтобы стало возможно заключать союзы с другими партиями и выдвигаться вместе. 13 марта, после продолжавшихся без перерыва немногим менее суток слушаний, законопроект был одобрен парламентом. Не обошлось даже без драки между депутатами противоборствующих фракций. Раньше предвыборные альянсы были запрещены — партии не могли объединяться в формальные союзы, чтобы отданные за них голоса подсчитывались суммарно. Политические силы шли на выборы поодиночке, стараясь получить минимальные 10% — официальный электоральный барьер. Многие партии из-за этих норм не получали кресел в меджлисе. Теперь мелкие партии в составе альянсов смогут попадать в законодательный орган в союзе с более крупными силами и получать свои кресла в соответствии с полученными ими процентами. Между тем, как представляется, власти совсем не ради этого предложили законопроект. Это очередная замысловатая стратегия ПСР и Эрдогана, объединившихся в союз "Народный альянс" с Партией националистического движения. Фактически альянс с националистами сформировался еще весной 2017 года, когда ПНД поддержала правящую партию на референдуме о переходе на президентскую форму правления. Сейчас же ПНД и ПСР объявили о формальном создании союза для участия в выборах президента и парламента. ПСР никогда не требовалось искать союзников ради достижения своих политических целей. Даже в период кризиса с коалиционными переговорами о формировании правительства летом 2015 года партия сумела решить вопрос самостоятельно, назначив внеочередные выборы. Но сейчас на кону гораздо большее: сохранение влияния ПСР, которой руководит президент, политическое будущее Эрдогана, который либо станет "суперпрезидентом", либо лишится всего. Чтобы быть избранным в первом туре Эрдогану нужны 50% плюс один голос, во втором — простое большинство. В нынешнем состоянии действующий лидер может не набрать требующееся количество голосов, опираясь только на свой традиционный электорат. По самым оптимистичным оценкам его поддержка сейчас не превышает 52%. Во втором туре его победа более вероятна, но существует теоретический риск, что оппозиция может отбросить все свои разногласия и объединиться против него. Эрдоган в идеале хочет выиграть выборы в первом туре причем с таким перевесом по голосам, который бы не давал повода для пересудов. Тогда его авторитет будет непререкаемым, а победа совершенно бесспорной. Он хочет также и лидерства своей партии, ведь имея в меджлисе не менее двух третей, ПСР будет способна защитить Эрдогана и от законодательных проволочек, и от возможных нападок на него со стороны оппозиции. На фоне значительного расширения полномочий президента за счет урезания в правах меджлиса у парламента после ноября 2019 года все же появятся довольно эффективные рычаги контроля за деятельностью лидера и правительства, которое будет формироваться президентом. И вот для этого Эрдогану нужна сильная ПСР в меджлисе. Взять большинство мест в парламенте ПСР удастся только в альянсе с другими партиями. И нынешнее объединение нужно только для этого, хоть функционеры ПСР и уверяют, что союз продлится как минимум до 2024 года. Партия Эрдогана на последних муниципальных выборах 2014 года получила 42,8%. На последовавших за ними парламентскими выборами в 2015 году ПСР заручилась поддержкой 40,87%, потеряв почти 9% с прошлого голосования и не став правящей. Это все привело к крупному политическому кризису, когда партии в парламенте не смогли договориться о составе кабинета министров, и Эрдоган в итоге обратился к конституции и назначил перевыборы. 49,5% на этом повторном голосовании хватило ПСР для получения простого большинства в меджлисе и права называться партией власти. Понимая, что такие инциденты могут повториться и впредь, партия активизировала работу над поправками к конституции о президентской форме правления. Эта работа получила незначительную поддержку других политических сил, а основная оппозиционная Народно-республиканская партия (НРП) вообще проигнорировала приглашение участвовать в работе. Вынесенный на референдум законопроект должен был получить более 50%, чтобы быть принятым. Риски были высоки, и тогда ПСР начала теснее общаться с ПНД, у которой на последних выборах было 11%. Националисты, переживавшие в то время серьезный внутрипартийный раскол, согласились поддержать переход к президентской форме правления. Эта поддержка была необходима ПСР, поскольку даже внутри ее рядов хватало несогласных, чтобы испортить Эрдогану всю его игру. О том, что партия власти реально рисковала проиграть на референдуме, говорят его результаты. За поправки высказались 51,41% электората, и это при 85-процентной явке. Против изменений оказалось большинство населения крупнейших городов (Анкара, Стамбул, Измир, Анталья), а это уже заставило власти серьезно задуматься о том, куда делась лояльность. И да, мэры Анкары и Стамбула подали в отставку. Именно этот референдум пока что демонстрирует наиболее реалистичные прогнозы того, как могут распределиться голоса на выборах в ноябре 2019 года. И видно, что, с учетом ряда негативных для нынешней политической элиты факторов, рисков для ПСР довольно много. Объединение с противником Консолидация в альянс для партии и Эрдогана является жизненно необходимой. Союз с националистами, а помимо ПНД идут переговоры и с другими политиками, в том числе и ультраправыми, и консерваторами, и происламскими, способен изменить политическую реальность Турции. Он также подстегивает непримиримую оппозицию объединяться с близкими по духу силами. То есть фактически, хотя пока говорить об этом можно только с огромной натяжкой, формируется двухпартийная система, которой по ряду параметров удобнее управлять. В этом объединении есть еще один важный нюанс, о котором публично не говорят в ПСР. Пригласив в союз более мелкие партии, правящая будет переманивать их функционеров к себе, как уже было не раз, например, с партией бывшего вице-премьера Нумана Куртулмуша или главы МВД Сулеймана Сойлу, вступивших в ПСР в 2012 году. Куртулмуш распустил свою партию, а Сойлу ушел в ПСР с поста председателя своей. В итоге ПСР сможет расширить разнообразие своего электората и параллельно сократить численность мелких партий в интересах укрупнения. А наряду с пополнением единомышленниками, ПСР ждет и чистка рядов от не совсем согласных с курсом однопартийцев. Ожидается, что такие корректировки произойдут этой осенью в ходе региональных, молодежных и генерального съездов. Почему ПНД ПСР является правоцентристской консервативной партией, продвигающей идеи политического ислама и в последние годы активнее заигрывающая на тему ислама как основы турецкого бытия с электоратом. Реальные проекты для верующих или же популистские шаги для местных мусульман стабильно приносят партии дивиденды в виде укрепления ее фундамента среди населения. Однако такие прыжки в сторону исламизации, как часто критикует власть оппозиция, не добавляют ей очков у других представителей общественности. В частности, речь идет о националистах, которых в Турции довольно много. Последние события — аресты курдских депутатов, усилившаяся борьба с курдскими экстремистами и операция против курдов в Сирии — увеличили вес ПСР среди традиционного электората ПНД. Однако партии власти, чтобы гарантировать себе получение их голосов, нужна была именно публичная поддержка ПНД, третьей по численности политической силы в стране. И очень удачно, что внутри ПНД с осени 2015 года идет мощный раскол. Против председателя Девлета Бахчели выступила группа сторонников обновления партии, которые к тому же категорически против сближения нынешнего руководства с ПСР и идеями Эрдогана. Мерал Акшенер вместе с другими партийными деятелями попыталась инициировать внеочередной конгресс ПНД с целью избрать новое руководство. Однако эти планы рухнули, в том числе и из-за решений суда в пользу Бахчели, и заговорщики были исключены из партии. Акшенер сформировала свою политическую силу, "Хорошую партию", чья идеология базируется на исконных принципах ПНД — национализме в политике и экономике, ататюркизме и национальном консерватизме. Бахчели остался главой заметно ослабевшей ПНД, которая на ближайших выборах уже вряд ли в одиночку перейдет через электоральный барьер. Так что для ПНД выгода объединения с ПСР очевидна: она проходит в парламент, занимает пропорционально набранным голосам свои кресла, формирует фракцию и продолжает получать дивиденды от того, что является парламентской партией. Несколько слов о Бахчели У меня была возможность лично перекинуться парой слов с Бахчели. Он был единственным представителем крупной оппозиции Турции на приеме в президентском дворце по случаю для республики. Бахчели — это старый, и даже неспециалисту видно, что больной физически человек. При рукопожатии рука Бахчели была вялой, сухой, некрепкой. Я вручил ему свою визитку, которая, когда он взял ее в руку, будто бы согнула его под тяжестью. Разговор с лидером ПНД не получился — он внимательно смотрел на меня, очевидно, слышал, что я говорю, понимал, но внешне почти никак не реагировал. К чему я это рассказываю? Бахчели — это уже не будущее турецкой политики, не будущее турецкой оппозиции. Это старый человек, глава третьей (пока что?) по силе партии страны, который хочет досидеть в своем кабинете до конца и доказать, что его молодые однопартийцы-реформисты многого не понимают в том, как делать политику. И это совершенно непредосудительное желание привыкшего иметь и имевшего в прошлом определенную власть старика является удобным для Эрдогана поводом взять ПНД в альянс ради получения дополнительных процентов на выборах. Досрочные выборы "Никаких досрочных выборов не будет. Все пройдет в намеченные сроки. Да и зачем нам понадобилось бы их проводить?" Так реагирует на слухи в обществе сам Эрдоган, и ему вторят все члены правительства. Несмотря на однозначные заявления руководства, турки все равно не прекращают дискутировать, пытаясь разобраться, может ли власть пойти на досрочные выборы и перенести ноябрьское голосование на более ранний срок. Очевидно, что такое решение будет зависеть от общей политической конъюнктуры, и перенос голосования возможен только в случае реальной необходимости для ПСР и Эрдогана, если они поймут, что ожидание до ноября 2019-го — это потеря голосов. Весной 2019 года пройдут муниципальные выборы. Традиционно это относительно точный показатель того, как народ проголосует на всеобщих выборах. И для ПСР это удобная возможность прикинуть свои шансы на ноябрь. Борьба за регионы будет острой, и партия сделает все, чтобы победить в большинстве провинций и городов. Есть проблема с курдскими уездами и муниципалитетами, в которых правительство ввело внешнее управление, сняв с должности неблагонадежных избранных руководителей. Сейчас там работают ставленники ПСР, но на выборах, как ожидается, народ проголосует за прокурдских кандидатов, что совсем не на руку партии. Объективно, исходя из текущей конъюнктуры, проводить досрочные выборы до муниципальных ПСР нет смысла. После весеннего голосования у партии будет еще более полугода, чтобы исправить недобор голосов. На данный момент однозначных прогнозов о том, на какую поддержку может рассчитывать альянс ПСР-ПНД, еще нет. Некоторые обозреватели считают, что альянс может набрать даже 65%. Другие указывают на то, что поскольку ПНД в нынешнем виде является расколотой, то надеяться на большую помощь не приходится. Однако и у оппозиции перспективы не так хороши. НРП традиционно противится объединениям, стремясь добиваться всего в одиночку, хотя успехов у партии крайне мало. "Хорошая партия" хоть и откусила часть электорального пирога националистов, пока еще слаба. Из крупных сил остаются курды. Но объединение с прокурдскими партиями для оппозиции рискованно, учитывая турецкую операцию в Сирии и рост антикурдских настроений. Оппозицию попросту обвинят в предательстве. Кроме того, ПСР может по-османски хитро и аккуратно наладить контакт с некоторыми курдскими политическими силами, которые не ассоциируются напрямую с теми организациями, с которыми борется Анкара. Под вопросом еще позиция Партии благоденствия (ПБ), из которой в свое время вышли молодые реформаторы, основавшие ПСР. Партия еще не дала согласие вступить в альянс ни с ПСР, ни с другими силами. Но силам Эрдогана такая поддержка была бы на руку, все таки ПБ — это консерваторы-традиционалисты происламского толка. Политическая торговля продолжается, в ПСР устраиваются мощные мозговые штурмы ради того, чтобы не проиграть на голосовании. В 2019 году страна переступит порог и войдет в новую эпоху своей государственности. Но как ранее не раз доказывала история, фактор непредсказуемости во внутренней политике республики силен, и просчитать на сто процентов, каков будет итог, не берутся даже опытные аналитики.
