«Все началось с Дня какашки»

Лето 2018 года в Москве — время не только сумасшедших футбольных болельщиков, но и сумасшедшей политики. Мэрами захотели стать Сергей Паук Троицкий из «Коррозии металла», Никита Джигурда, который хочет вернуть Москве секс, и Герман Стерлигов, известный своим отношением к «пидарасам». Но жители столицы едва ли удивлены, потому что мы все это уже проходили. В 90-х видали и похлеще. Феномен шутовства в политике в 1991-1996 годах изучал историк и политтехнолог Дмитрий Левчик. По его мнению, все началось с «Дня какашки» в Самаре. «Лента.ру» поговорила с доктором исторических наук о том, как странная политика росла и расцветала, как мы ее потеряли и как можем снова вернуть (а главное — зачем). Сбор средств на канонизацию Бориса Ельцина, призывы переплавить полицейские дубинки на презервативы, повысить среднюю температуру в России до плюс двадцати, а температуру кипения воды снизить до плюс пятидесяти. Так могла бы выглядеть наша страна в мультсериалах «Симпсоны», «Гриффины» или «Рик и Морти», но это настоящая российская политика начала и середины 90-х. Время, когда существовали «Единый блок левых организаций» (ЕБЛО), «Субтропическая Россия», «Партия любителей пива», «Партия диктатуры плюрализма», «Партия свободной любви», «Партия соблазненных и покинутых», избирательный блок целительницы Джуны и многие другие, которые буквально наводнили молодую демократическую страну. Серьезные люди под несерьезными лозунгами устраивали «Второе пришествие Матиаса Руста» с запуском самолетиков на Васильевском спуске (привет, Павел Дуров!), ежегодное купание в честь «чудесного спасения Бориса из вод», отсылающее, видимо, к одному из самых странных эпизодов в жизни Ельцина, когда он упал с моста в реку. Они катили настоящую бочку на здание Госдумы и устраивали марш «Модели не для постели». Началось же все, по мнению историка и политтехнолога Дмитрия Левчика, в Самаре, где в 1991 году прошли «встреча» и «проводы» фекальных вод, плывших по Волге со стороны Тольятти. «Лента.ру»: Дмитрий Александрович, вы ведете летоисчисление отечественной несерьезной политики с «Общества дураков» и их «Дня какашки»? Дмитрий Левчик: Да, было такое интересное общество, одна из первых смеховых партий, или несерьезных партий. Научного термина нет. Я предложил термин «смеховые», памятуя книгу Лихачева «Смеховой мир Древней Руси». Я думал, что люди начнут изучать это явление, и появятся также другие определения, но, увы, массы исследований нет, и я вынужден полемизировать сам с собой. Из того, что я наблюдал, действительно раньше «Общества дураков», раньше 1991 года, подобных организаций не было. Я их не знаю. «День какашки» — это реальное событие. Ребята вышли на улицы, на набережную Волги, чтобы с лозунгами встретить и проводить плывущие фекальные воды. И на самом деле по своей сути это была экологическая акция, которая носила очень серьезный характер. Это движение взяло на себя функции экологистов, которых тогда было крайне мало. Выходит, мотивы-то были весьма серьезные. За большинством политических хэппенингов стоит очень серьезная идея — идея реальной политической борьбы, которая в данную минуту и в данном месте не может быть реализована как противостояние серьезных политических партий, как полемика, допустим, социал-демократов и либералов или, как сейчас в Германии, христианских демократов и христианских социалистов. Почему стала невозможна серьезная борьба? Потому что наша многопартийность исходно формировалась не совсем верным путем. Самый верный и правильный путь для формирования многопартийности — это формирование партий снизу, когда сверху при этом создаются условия для формирования этих партий, для участия партий в выборах. Так во Франции появились социалисты, в Германии — социал-демократы, в Англии — лейбористы. А у нас получилась такая ситуация, когда сверху партии и создаются. Партии же должны расти снизу, тогда они будут отвечать потребностям общества, а не потребностям власти, порой сиюминутным. Была, допустим, партия «Выбор России» (пропрезидентский избирательный блок, созданный в 1993 году Егором Гайдаром — прим. «Ленты.ру»), изменились потребности власти, и эту партию выкинули нафиг. То есть формирования серьезных партий снизу вообще не произошло? Нет, попытка создания многопартийности была, и попытка была достаточно интересной. Возникло очень много низовых партий в России. Партии возникли сначала как политические клубы, но им из стадии политклубов не дали развиться. Как катком их закатали в асфальт, и исчез этот формирующийся право-левый, нормальный, человеческий спектр, в котором были действительно маленькая Социал-демократическая партия России, маленький Союз солдатских матерей, маленькие фашистики бегали где-то там на правом фланге. Убрали всех — и слева социал-демократов, и справа — националистов. Я не сторонник, упаси Бог, баркашовцев (РНЕ — прим. «Ленты.ру») и прочих в этом роде. Но правые должны существовать, равно как и левые должны существовать. А кто закатывал в асфальт? Ельцин? Начал Ельцин. Но природа, в том числе и природа политических партий, не терпит пустоты. И так в нашу политическую жизнь вторгаются партии-хэппенинги, несерьезные, смеховые партии. В том числе и потому, что серьезные способы борьбы наскучили людям? Например, забастовки, демонстрации... Естественно. А кого сейчас проймешь митингом или демонстрацией? Ну вышли, ну поспорили, пошумели и разошлись. Ведь митингов и демонстраций происходит громадное количество по стране. Акция на 50-60 человек даже местной властью не будет замечена, не то что федеральной. Перекрытие дороги — ну, смотря какой. Транссиба — да, это серьезно. А если речь о проселочной дороге между Наро-Фоминском и соседним городком? Таким образом, люди, которым было что сказать, нашли лазейку, и этой лазейкой стало шутовство. Да, нашли одну из них. Ищут и другие лазейки. Вот смотрите, если у меня нет политической силы, которая позволяет мне высказаться, высказать власти какую-то идею, а она мне этого сделать не дает, кроме как через свой интерфейс, который меня не устраивает, я обязательно найду или радикальный выход — построю баррикаду, перекрою магистраль, или я, если мне важно внимание прессы, устрою политических хэппенинг. Он лучше, чем радикальные действия. Чем строить баррикаду, лучше устроить «Партию любителей пива». Или провести демонстрацию моделей и манекенщиц. Это произошло в 1993 году, и это, на мой взгляд, была одна из первых демонстраций в поддержку прав моделей. Она проходила под лозунгом «Модели не для постели». В условиях, когда у нас нет профсоюза, защищающего права женщин, работающих в этой сфере, мы вынуждены проводить хэппенинг. Но ведь отношение к легкомысленной партии или акции может быть таким же легкомысленным. Отношение к хэппенингу может быть совершенно разным. Конечно, его могут не заметить. В Воронеже в нулевые годы, примерно в 2007-2008-м, отличный хэппенинг устроили анархисты. Он был «О смерти современного искусства», с похоронами. Это событие заметили, но не особенно серьезно восприняли. А, допустим, акция Pussy Riot, когда они зашли в храм Христа Спасителя и в течение минуты там куражились, это тоже был своего рода хэппенинг, но он всколыхнул всю страну. Это был хэппенинг, от которого закачаешься. Правда, давайте я сделаю примечание: я этих девушек не поддерживаю и считаю их действия мелким хулиганством. Другое дело, что я не стал бы за мелкое хулиганство на три года сажать. Я сторонник тех хэппенингов, которые не нарушают моральные и нравственные нормы и не нарушают законодательство. Хэппенинги в 90-х были именно такими. Надо уметь протестовать. Это в том числе вопрос о политической культуре. Когда поджигается дверь ФСБ — это высокая политическая культура или нет? Когда этот замечательный художник прибивает себе одно место к Красной площади — это здорово, это прикольно, но надо ему оказывать первую помощь. А когда запускают в то же самое ФСБ самолетики — я вот за такой хэппенинг. Протест против блокировки Telegram был очень яркий. Очень яркая мысль, и она получила совершенно прекрасное освещение в СМИ. И то, что кого-то задержали, это был абсолютный перегиб. То есть водоразделом для вас является то, нарушает акция закон или нет? У нас, конечно, законодательство нуждается в совершенствовании, но я считаю, что все, что связано с какими-либо разрушениями, поджиганием дверей, членовредительством, откровенным хулиганством… Вы знаете, можно взять слова Пушкина: «Мы добрых граждан позабавим И у позорного столпа Кишкой последнего попа Последнего царя удавим», — процитировать его с любой трибуны и спокойно проанализировать, и это не будет оскорблением чувств верующих. А можно сплясать в храме. Разницу чувствуете? Но ведь велик риск не дожать и не попасть в прессу. Эта опасность существует в политике всегда. Можно создать серьезную политическую партию и тоже не получить доступ к прессе. Работать с прессой тоже надо уметь! Это инструмент, у которого есть свои цели, задачи, интересы. Прессе может и самой оказаться неинтересно, но здесь встает еще вопрос о свободе и самостоятельности прессы. Многопартийность как явление нормального общества точно так же немыслима без свободы прессы. Я надеюсь, я для вас не сделаю открытие, если скажу, что у нас права прессы серьезно нарушаются? Серьезные политики сейчас хорошо с прессой работают? На мой взгляд, не очень хорошо. Я как политтехнолог, как специалист по СМИ вижу такие ляпы у того же Навального или у Собчак, которые вынуждают меня говорить, что у них нет хорошей службы по связи со СМИ. При том что, вне всякого сомнения, Собчак хорошо знает прессу, а пресса знает ее. Когда и почему иссякла несерьезная политика? Она не иссякла. Заметив это событие, власть тоже за него схватилась. «Ага, — сказала оная власть, — вы предлагаете мне балаганного Петрушку? Так мы такого Петрушку тоже себе купим! Или точно такого же сделаем!» Я привожу пример архетипов балаганного Петрушки и его оппонента — балаганного Городового. И вот вдруг Городовой снимает фуражку и надевает дурацкий колпак! Так появляются созданные сверху смеховые партии и политические силы. Они действуют, проводят какие-то акции и хэппенинги. Молодежки «Единой России» — «Молодая гвардия» и так далее — хэппенинги освоили просто потрясающе. Например, когда была борьба с Березовским, в начале путинской карьеры, когда произошла попытка создания партии Березовского, партии Ивана Рыбкина, члены одной из таких молодежных организаций провели акцию с козлом — пустили козла в огород в прямом смысле слова. Вполне нормальный хэппенинг. В свое время я писал, как «Общество дураков» в Самаре в 1991 году пришли к памятнику Ленину с венком с надписью «Ленину от дураков». Возникла потасовка (с ветеранами КПСС — прим. «Ленты.ру»), и потасовка привела к дегероизации мемориального митинга, к появлению смеховой ситуации. И вы знаете, у меня сложилось впечатление, что пустить казаков ряженых во время одной из последних акций оппозиции — это еще более тупой и примитивный метод. И те казаки с нагайками бросились всех бить. Примитивнее, но похоже — устроить потасовку и дегероизировать вот этот митинг, еще точнее — превратить митинг в потасовку. Потасовка — это мерзко, плохо и отвратительно. Митинг — это интересно. А вы обратили внимание, что казаки сделали, когда на них начали накатывать сторонники Навального? Сказали, что их там не было? Они выпороли своих! Чистый хэппенинг! Стопроцентный! Вот вам — когда снимает Городовой фуражку, надевает колпак, и говорит: «А мы их выпорем». Здесь напрашивается — было бы смешно, когда бы не было так грустно. А что делать? Если пытаешься пошутить над нашей политикой, будет либо несмешная шутка, либо грустная. Монстрации — это тоже потомки несерьезной политики 90-х? Монстрация — это очень хорошая штука. Совершенно замечательная вещь. Я слежу за ними с самой первой, прошедшей в Новосибирске. Это как раз одно из удачных проявлений протеста. В принципе, это борьба за свободу митингов. Мне говорили, что там были задержания (они происходят регулярно — прим. «Ленты.ру»), и тогда это проявление тупости наших Городовых. Их, по-моему, не всегда учат, где они могут применять силу, а где глупо это делать. Может, это потому, что власть заявляет свои права на несерьезную политику? Может быть, и так. С другой стороны, мы можем рассуждать, почему одни хэппенинги становятся удачными и их не преследуют, а другие преследуют, существует полицейский произвол или не существует, существуют самостоятельные действия полиции, отдельно от политической повестки, или не существуют, в какой ситуации полиция превышает полномочия, а в какой нет, в какой момент она является элементом властной игры, а в какой нет, где полицию подставляют и где она сама себя подставляет… Надо разбирать каждый случай конкретно. В целом я могу сказать, что полиция во время любой уличной борьбы должна присутствовать, но у нее очень сложные задачи. Она, с одной стороны, обязана дать возможность высказаться уличной оппозиции, с другой стороны — не допустить каких-либо эксцессов. Мы знаем примеры в истории Германии 30-х годов, где полиция была, но не вмешивалась. Красные фронтовики насмерть бились с фашистами. Полиция просто стояла рядом. Этого делать нельзя. Сегодня, когда в мэры метят весьма яркие персонажи, происходит то же самое, что и в 90-х? Хэппенинги и игровые партии — явление не только российское. В Италии существует «Движение пяти звезд», которое возглавляет комик Беппе Грилло. Сейчас партия является третьей по численности в парламенте, если не ошибаюсь. В Швеции есть «Пиратская партия», которая прошла в Европарламент. Так что с современными смеховыми партиями мы сталкиваемся везде. Появился предпенсионный электорат, который не захочет голосовать за власть имущих. И этот электорат либо не пойдет на выборы, а всем всегда нужна высокая явка, либо может отшатнуться к компартии, но это зависит от личности того, кого выставит партия, он может отшатнуться к несистемной оппозиции, хотя я себе слабо представляю людей предпенсионного возраста на митингах. И, наконец, ему могут дать возможность высказаться в той графе, которой у нас нет — графе «против всех». «Против всех» — значит за какого-нибудь… Какого-нибудь… За какого-нибудь Джигурду? За какого-нибудь политика смехового уровня. Поверьте, для социологов наступает очень любопытная пора. Куда избирателю идти? Он может послать все на фиг. Но власть наденет на Городового колпак, и графа «против всех» будет. Это вполне выход, это замечательно. Пар будет уходить в свисток. И выходящий в свисток пар — это положительная черта данного явления. А теперь о том, чем это чревато для власти. Я не просто так начал сперва говорить о шведской «Пиратской партии», об итальянском «Движении пяти звезд». Теперь представьте, что у власти появится недоброжелатель, имеющий деньги и полномочия, и этот недоброжелатель перекупит смеховую партию. И вдруг смеховой деятель начнет говорить серьезные вещи. Получится эффект «Пяти звезд», и хэппенинг превратится в серьезную партию под руководством смехового лидера. Помните, как Михаил Евдокимов стал губернатором Алтайского края? (Популярный в 90-х юморист, актер и певец Евдокимов победил на губернаторских выборах 2004 года; погиб в автомобильной аварии в 2005-м — прим. «Ленты.ру»). В 2004-2005 году это была в чистом виде российская «Пять звезд». Берется юморист с имиджем абсолютного простачка-клоуна, и вдруг он начинает говорить серьезные вещи. Он ни разу не пошутил во время своей избирательной кампании. При этом он шел не от партии власти, а сам по себе. Против него были все партии! И «Единая Россия», и КПРФ. А он взял и пришел к победе. Это был в чистом виде кризис партийной системы, создаваемой сверху. И его проявлений было много на региональном уровне, просто до федерального не доросло. Сейчас власти — или их политтехнологи — играют с огнем. И если они заиграются, возможен вариант, что Петрушка начнет говорить, как Пьеро. Глядя на Паука или Джигурду, верится в такое с трудом. Нет-нет, Джигурда — очень разный. Я смотрел за его выступлениями, и он хороший публичный деятель. И Паук, кстати говоря, тоже очень по-разному себя ведет. Они оба понимают камеру, чувствуют человека за камерой. Опыт у обоих колоссальный, у них есть интеллект, они ходят, зная край. Но все же тогда потенциал у смеховых партий и политиков был больше, чем сейчас? Да, конечно. Ельцин был гораздо большим демократом, чем нынешняя власть. Ельцин умел работать с избирателем, Ельцин чувствовал, что такое народная поддержка. Ельцин или команда его политтехнологов? Те, кто с ним работал, на мой взгляд, большие профессионалы. Это были очень высокопрофессиональные и умные люди. Это они придумали перед выборами в Думу в 1995-м наводнить Россию партиями вроде любителей пива, блока Джуны и так далее? Не уверен, что они это придумали, но они точно приложили руку. Но тогда была еще одна особенность. В силу сложившейся на тот момент экономической системы, был целый ряд корпораций, относительно свободных от обязательств перед первыми лицами государства. Они могли себе позволить проявить себя на политической арене. Сейчас такое невозможно. К тому же тогда, по моим наблюдениям, бандитский капитал был посильнее и понаглее, чем сейчас. Вы тогда писали, что некоторые люди таким образом и от тюрьмы пытались косить. Это и сейчас так. И у некоторых это получается. В целом же выборы 95-го закончились тем, что смеховые партии набрали больше голосов, чем иные серьезные политики. Да. И я уверен, что если сейчас провести такой же эксперимент в относительно чистом виде, получится примерно то же самое. Паук может набрать больше голосов, чем Ксения Собчак. При том что и Собчак говорила, что она — эквивалент графы «против всех». Она так говорила только в самом начале своей избирательной кампании, когда с ней работала первая команда политтехнологов. Потом — никогда. Есть ли смысл сейчас идти в несерьезные политики? Видите ли, власть у нас, конечно, креативна и придумывает очень много вещей, но наш народ, исходный оппонент или партнер власти, способен придумать их гораздо больше. И когда народ придумывает разные формы многопартийности, когда его не устраивает многопартийность, создаваемая сверху, появляются иные варианты политического поведения. В том числе смеховые, о которых мы говорим. Власть, анализируя это явление, конечно, во многих случаях одомашнивает его, аккуратно с корешками вырывает цветок, выросший на лугу, и сажает его у себя в оранжерее. Но политика есть всегда. Всегда есть действия по отношению к власти. Даже в самом тоталитарном и самом авторитарном государстве такие действия есть. Даже если тебе не дают создать ни одной политической партии, ты можешь высказываться в силу своего личного статуса. Следует помнить, что Андрей Дмитриевич Сахаров в условиях отсутствия политических партий в одиночку мог вести полемику с Брежневым.